Девушка чуть вздохнула и, недовольно поведя плечами, машинально разгладила юбку на коленях. Переодеваться, и даже раздеваться сегодня ей явно не грозило, посему она, силясь ощутить хоть немного больший комфорт, чем чувствовала в данную секунду, откинулась, не мудрствуя лукаво, на спину и, раскинув руки в стороны, принялась любоваться небесно-голубым балдахином, справедливо полагая, что время в ожидании чего-то загадочного, обещанного Винсентом, лучше провести с удобством.
Она сама не заметила, как заснула.
Разбудил ее по прошествии какого-то, неизвестного ей, количества времени, негромкий стук в дверь. Татьяна, не очень хорошо понимая, кому могло понадобиться в столь неурочный час — небо где-то на востоке лишь едва-едва начинало алеть, вокруг замка же еще царила глухая ночь, — будить ее, широко зевнула и, протирая глаза, села на кровати, недовольно взирая в сторону плотно закрытой створки.
— Кто там? — все еще сонным голосом окликнула она, однако, ответа не получила и, тихо вздохнув, медленно поднялась на ноги. В первое мгновение ей пришло в голову, что это мог быть Эрик, неожиданно решивший потревожить ее покой с тем, чтобы предложить пойти прогуляться и полюбоваться зарождающимся утром; во второе — решила, что это вновь заявился кто-то из Винсентов, решивший порадовать ее новыми командами. И лишь подойдя к двери, и испытав неожиданное и очень странное, холодящее душу и сердце, чувство, девушка остановилась, не решаясь открыть.
Стук повторился вновь. И почти сразу же, следуя за ним, по коридору, скрываемому в данный момент створкой, пронесся дикий, жуткий, почти нечеловеческий вопль.
Татьяна отдернула руку и отскочила от двери. Тишина, вновь ненадолго воцарившаяся после этого крика, казалась еще ужаснее самого вопля, давила и душила каким-то необъяснимым страхом.
Впрочем, длилась она недолго. В коридоре раздались людские голоса, послышались шаги, кто-то куда-то пробежал… И новый вопль, еще ужаснее предыдущего, потряс замок.
Девушка неуверенно шагнула к двери и стиснула ее ручку. Покидать комнату ей совершенно не хотелось, но сама мысль о том, что там, в коридоре, возможно гибнут люди, гости, приглашенные сюда веселиться и отдыхать, была ей невыносима, жгла изнутри, заставляя озираться в мучительной попытке найти хоть что-то, при помощи чего можно было бы оказать помощь.
Крики в коридоре уже не прекращались. К женским голосам приплетались мужские, слышался непрестанный топот ног, чьи-то возгласы, то испуганные, то пораженные. Татьяна набрала в грудь побольше воздуха и решительно сжала ручку двери, собираясь распахнуть последнюю.
Оружия в отведенной ей спаленке она так никакого и не нашла, но отсиживаться взаперти, пока за дверью происходило такое, было выше ее сил. В конце концов, — успокаивала она саму себя, да и возмущенно вопящий здравый смысл, — у нее есть браслет и кулон. Глядишь, сообразят, что носителю надо иногда еще и помогать, а не только мешать, да и подсобят хоть немного.
Девушка уже готова была предпринять отчаянную и заведомо безнадежную попытку сделать хоть что-нибудь, когда откуда-то из глубины коридора неожиданно послышалось звериное рычание.
Татьяна почувствовала, что у нее похолодели руки. На львиный рык Винсента это ворчание отнюдь не походило, ничего дружелюбного в нем определенно не наблюдалось, и девушка, понимая, что страх перед диким животным — а может, и не животным вовсе! — пересиливает, выпустила ручку двери из пальцев.
Она уже хотела, было, шагнуть назад, желая держаться как можно дальше от творящегося за дверью безумия, как створка неожиданно распахнулась сама. Впрочем… не совсем сама.
Девушка сглотнула и, напряженно созерцая открывшее эту дверь существо, все же сделала шаг назад. То, что стояло перед ней, нехорошо ухмыльнулось перепачканными в крови губами.
— Так-так… — прохрипело создание, и Татьяну передернуло. Как не похож был этот хрип на тот робкий, тихий и нежный голосок, что ей довелось слышать на балу; как не похоже было стоящее перед нею чудовище на пригретую Эриком несчастную Луизу!
Девушка внезапно ощутила, как в груди закипает, давя собою страх, волна ненависти. Да как эта девчонка посмела! Как ей только в голову пришло, после того, что Эрик сделал для нее! Вот уж точно пригрел змею на груди… Татьяна совершенно рефлекторно коснулась кончиками пальцев левой руки запястья правой, опоясанной браслетом. Что собирается делать, она решительно не представляла, но глядя в дикие, налитые жаждой крови и исполненные совершенного безумия глаза девицы перед собой, чувствовала, что должна хотя бы попытаться что-то предпринять.
Впрочем, предпринять она так ничего и не успела. Не успели кончики пальцев девушки коснуться браслета, как стоящая перед ней и гадко ухмыляющаяся девица неожиданно мерзко завизжала и попятилась.
Татьяна в растерянности опустила руку. В загривок гадкому созданию, к вящему удивлению девушки, да и, похоже, самого создания тоже, вцепился крупный черный волк. Он резко мотнул головой и девица, отброшенная им, вылетела из комнаты, ударяясь спиной о противоположную стену коридора. Она тотчас же вскочила, будто собираясь кинуться на хищника, но почему-то лишь оскалилась и зашипела, как рассерженная змея, демонстрируя мелкие, острые, испачканные в крови зубы. Волк легким движением поднялся на задние лапы, заслоняя собою Татьяну, и та, без особенного удивления, но все же откровенно пораженная, далеко не в первый раз в своей жизни увидела, как черная шкура сменяется одеждой, вместо когтей образуются ногти, да и сама фигура вместе с лицом обретает все больше сходства с человеческой.
— Пошла вон, — коротко приказал Ричард, которого читатель, без сомнения, уже узнал, бросив мрачный взгляд на откровенно взбешенную таким обращением с ней Луизу. А после, уже не обращая на нее ни малейшего внимания, обернулся к замершей, словной изваяние, Татьяне. Рука его легко коснулась пальцев девушки и мужчина, очаровательно улыбаясь, мягко поднес их к губам, целуя самые кончики.
— Надеюсь, мы не сильно побеспокоили вас, моя милая? — улыбка его стала несколько хитроватой. Девушка, не находясь, что ответить, чуть приоткрыла рот, окидывая собеседника совершенно потрясенным взглядом.
Ренард, явно имеющий отношение к совершению того безумия, о коем пока что Татьяна догадывалась лишь по крикам, но следы которого очень ясно могла лицезреть даже в двадцать первом веке, не изменился ни на йоту, продолжая выглядеть столь же безукоризненно-изящно, как и на балу. Не смотря на несомненно совершенные им деяния, вселившие ужас в сердца продолжающих кричать где-то в коридоре людей, на скорость, с которой он оказался возле дверей комнаты девушки, волосы его, собранные в хвост, ничуть не растрепались, на лице не прослеживалось и тени хотя бы небольшой усталости, а костюм был все так же идеален, как и прежде. Лишь кое-где, пачкая обшлага аби́, расцвечивая алым цветом манжеты рубашки и заливая ее саму в том месте, где она выглядывала из-под верхней части одежды, портила общее элегантное впечатление кровь, явно чужая и очень ярко выделяющаяся на белоснежном батисте. Мужчина, только что касавшийся губами пальцев девушки, медленно выпрямился, и пламя свечей, усыпавших небольшую люстру в ее комнате, полыхнуло в складках его костюма внезапным сполохом, слегка серебря черный бархат. Стало заметно, что на самом аби́ тоже кое-где имеются пятна крови.
Татьяна почувствовала, как по коже побежали мурашки. В своем веке, в своем времени, будучи уже несколько лет близко знакомой с этим человеком, она могла быть уверена, что вреда он ей не причинит, но здесь и сейчас, глядя в черные глаза, на дне которых, казалось, периодически вспыхивало пламя, не менее яркое, чем то, что освещало комнату, она испытала страх.
— Ричард… — сорвалось с ее губ его имя прежде, чем она успела подумать, и гораздо раньше, чем осознала, что здесь ее собеседник именуется иначе. Последний расплылся в широкой улыбке и сокрушенно покачал головой.
— О, мадемуазель… Мое имя Ренард, — ласково напомнил он и, мгновенным жестом вновь поднеся руку девушки к губам, выпустил ее, едва ли не оттолкнул от себя, и метнулся к двери.
