Крымов что есть силы пытался ослабить ремень на запястьях. К счастью, руки были стянуты наспех и спереди. Но следовало время от времени затихать, чтобы участковый не сообразил, что ожил его пленник. А еще Андрей то и дело натыкался взглядом на волшебный предмет, закатившийся под сервант, и, как видно, уже давно.
Забыли про этот предмет – сейчас его, Крымова, палочку-выручалочку!
– Вот он, скотч!.. Вот он, родимый, спрятался за стельками! Эх, как тебя за обе щеки-то хрумкать все село наше будет, ну, не радостно ли это, а? – Пантелеев как раз повернулся и сделал к Крымову шаг. – Скажи, следачок?
За секунды до этого Крымов освободил правую руку, дотянулся до закатившегося под сервант шила и успел вооружиться. И когда участковый шумно открыл скотч и уже готов был нагнуться и намертво упаковать руки пленника, Крымов со всей силы воткнул шило в ахиллесово сухожилие блюстителя порядка. Тот дико взвыл и посыпал таким неразборчивым матом, такой невнятной скороговоркой, что стало ясно – удар пришелся в нужное место. А потом Крымов использовал старый уркаганский прием – стремительно нанес в одно и то же место пулеметом ударов десять. Если так бьют в живот или грудь, то врачи уже не помогут – все вены будут изрешечены, и жертва истечет кровью. А если бьют в сухожилие, то уже не встать твоему врагу, а только бухнуться оземь и корчиться от боли. Зато подскочил на колени Крымов и тот же трюк повторил с другой щиколоткой участкового – теперь подонок был стреножен надолго. На полгода точно, а то и на всю жизнь. И пока Пантелеев корчился, хватаясь за израненные ноги, хрипел и матерился, проклиная Крымова, тот стащил ремень со своих щиколоток, обыскал Пантелеева и грозно встал над оборотнем в погонах.
– Заходи, говоришь, в участок? – усмехнулся он. – Чайку, говоришь, попьем? По душам поболтаем? Вот сейчас мы с тобой и поболтаем по душам. Чайку, правда, не обещаю. Только вот ноги тебе перетяну, чтобы ты кровью не истек. Но вначале пару вопросов задам. Ответишь неправильно – сдохнешь прямо здесь, на кухне, на полу. Слышишь меня?
– Иди в жопу, сука!
– Не слышишь. – Крымов ткнул носком кроссовки раненого участкового в живот. – Говорю тебе: или сдохнешь тут, или скажешь то, что мне нужно.
– Что нужно?! Что?!
Крымов вспомнил о своей ране, приложил ладонь ко лбу, отнял руку – на ладони отпечатался кровавый след.
– Терпимо, – констатировал он.
– Вот я дурак, надо было тебе башку размозжить сразу, – хрипел Пантелеев. – Вот я дурак!..
– Конечно, дурак, надо было, да поздняк метаться.
– Мозги не хотел твои смывать с полу, – неожиданно, захлебываясь болью, мелко засмеялся Пантелеев. – Вот же я дурак ленивый, расслабился…
Крымов сел рядом с участковым на корточки.
– Твою фотогалерею я видел – там девушки из разных компаний. Лолу ты узнал еще на дороге, оттого и привязался к нам. Твоих компаньонов из Соколиного я знаю: Анатолий Печорин, ваш заводила, директор кулинарной фабрики в Зимнем, живет на отшибе, в оазисе, был я там; Николай Самозванцев, хозяин ресторана «Парус», из того же Зимнего; Евгений Задорин, хозяин сети бензоколонок; Ефим Кац, директор магазина модной женской одежды, тоже из города Зимний. Хороша компания – цвет общества. Верно?
Это откровение произвело на Пантелеева чудовищный эффект – он никак не ожидал такой информированности от чужака. Даже боль истерзанных щиколоток, из которых через пальцы оборотня в погонах сочилась кровь, и та отступила на второй план.
– Да, забыл представиться, майор ФСБ Лавренев, Макар Макарович, начальник отдела по особо опасным преступлениям, связанным с предательством Родины.
– Каким таким предательством? – испуганно прошипел Пантелеев.
– Расстрельная статья, между прочим.
– Нет у нас такой статьи, – замотал головой участковый. – Нет у нас смертной казни!
– А для тебя найдется такая статья, Семен Поликарпович. Для хорошего человека ничего не жалко. Особенно неписаной статьи из Уголовного кодекса. И пули в башку. А теперь ты скажешь, кто ваш пятый. Ну, кроме тебя, конечно: ты у этих богатеев только в услужении. Покрываешь их делишки. И страстишки тоже. Мы давно следим за вашим главным – за Хозяином вашим, за Лешим…
Вот когда быстрые тени страха заметались по хищной физиономии Пантелеева, вот когда ужас подступил к нему и даже речи его лишил на мгновения.
– Мне нужно знать, где он сейчас. Скажешь – скостишь себе лет десять. Может, и помилует тебя государство. А будешь артачиться – проткну тебе и артерию на ноге и в подпол брошу, истечешь кровью.
– Врешь ведь…
– А вот и посмотрим. Через пару часов тут будет наша бригада, но ты не дотянешь, Семен Поликарпович.
Тот захрипел раненым зверем, намертво залетевшим в капкан.
– Скажу, все скажу. Только не оставляй меня в подполе вот так, слышишь, майор? Не оставляй – как на духу расскажу!
Глаза его бегали. Дышал он тяжело.
– Говори про блудников своих, не тяни.
Лоб участкового покрылся испариной – и от боли, и от волнения. Пантелеев уже паниковал. Вот-вот, и отключится.
– Терпежу нет, – зажмурился он. – Сделай мне укол обезболивающий, а то не сдюжу. Я тебе скажу, где шприц. Лады?
– Лады, – кивнул сыщик. Отмотал скотч и перетянул руки и ноги хозяину дома. – Кто тебя знает, куда ты какое оружие припрятал. Дотянешься еще, как я до твоего шила…
– А ведь искал я его…
– Оно меня дожидалось, – уходя, через плечо бросил Крымов.
Через пять минут он вернулся со шприцем и ампулой. Пока шарил в аптечке, отер и спиртом рану на лбу. Слава богу, удар он сдюжил.
– А что с моим ловкачом? – спросил Пантелеев, когда укол подействовал и его немного отпустило.
– Каким еще ловкачом? Который меня порезать хотел?
– Да.
– Я ему обе руки сломал, вырубил и в кустах оставил. Его наши скоро подберут. Это они меня заказали, развратники твои?
– Сам я тебя заказал. Они только развлекаться умеют.
– Какой ты инициативный. Говори, умник, и не тяни, – повторил он. – Про Хозяина вашего.
Участковый выдохнул.
– Дом Хозяина за территорией птицефабрики, деревянный терем в три этажа. Страшный дом. Маски нелюдей повсюду. В тайных комнатах. Я был там один раз. Построен дом на средства фабрики. У Волка, кликуха у него такая, у Толика Печорина, кондитера, они куражатся. Шлюх туда возят. Бухают, в бассейне резвятся. Парятся в баньке. И меня допускают. А к Хозяину съезжаются для игры в покер и бридж. И для разговоров своих тайных. Меня туда не зовут. Там все строго. «Клуб пяти». Они типа все друзья детства – вместе росли.
– Ишь ты, – усмехнулся Крымов. – Как трогательно. И Леший с ними рос?
– Нет, они его в лесу встретили.
– И как это было? Говори.
– Я знаю немного. Он их однажды спас, будущих друзей своих, из леса вывел, из чащи, куда те сдуру забрели еще мальчишками. Им лет по двенадцать было. Сбежали из дома. Из Зимнего. Слышали про Черный лес и про нечисть всякую. Сели зайцами на какой-то грузовик и махнули сюда. Это мне Печорин рассказывал. И когда уже заблудились и перепугались до смерти, в штаны наложили, тут и явился им Леший, как они его называют, то есть – Хозяин. И Лешему было столько же годков. Он встал на колени и начал молиться Черному лесу, а потом прислушиваться. И опять молиться – и опять слушать лес. Черный лес. Палец разрезал, кровь пустил, жертва типа. И так три раза. А потом встал и пошел – и они за ним. Так и вывел он их из леса, а на прощание сказал: «Еще увидимся! Вы еще моими будете!» Тогда они не поняли, о чем он.
– Так он леший или человек?
Впалая грудная клетка подранка-участкового нервно вздымалась.
– Да кто его знает? И так и так.
– Что это значит? А морда его волосатая, которую девчонки видели, а рога его, это как понимать?
– А так и понимай, что оборотень он.
– Ну тогда понятно, если и так и так, – запросто кивнул детектив. – Оборотень, он и в Африке оборотень, – усмехнулся самому себе Крымов. – И такое видали, есть что вспомнить.
