– Уверены?
– Да, уверен. Именно к этим двум «вратам» и стекаются все дорожки, по которым уходили туда пропавшие девушки и женщины.
Крымов вспомнил, как видел на гигантском экране в доме у Косматого того самого идола. И видел его не раз, как видно, бородатый хозяин любил возвращаться хотя бы виртуально к этому самому месту. Тем более что он сам этого идола и выдолбил в дереве.
– И это не только интуиция, – продолжал Прыгунов. – Есть воспоминания одного инженера, еще дореволюционной поры, Крачевского, он строил тут паровую мельницу и влюбился в местную девушку – Ульяну Захарьину. Это она исчезла, а потом вернулась сама не своя. Спустя год! Местный фельдшер обследовал ее и постановил, что у нее был выкидыш. Две местные повитухи подтвердили его слова. Все это время Крачевский искал ее. Он поклялся, что убьет похитителя. Вернувшись, она впала в состояние лунатизма. Однажды ночью она встала и пошла куда-то. Крачевский был рядом, и с братом девушки они последовали за ней. Она шла в лес и звала кого-то: «Гришенька» – как они поняли, это было имя младенца. Она зашла очень далеко, именно тогда они обнаружили в лунном свете то чудовище – вырезанного в стволе дуба Лешего. Брат девушки не совладал с собой и выстрелил в дерево из ружья. Крачевский описывал, как его Ульяна обернулась на выстрел, потом она долго стояла, не узнавая, смотрела на них, потом то ли очнулась, то ли наоборот, но впала в еще более тяжелое состояние: она страшно закричала – на весь лес, она вопила так, как будто ее жгли огнем, а потом в ярости бросилась на Крачевского. Ее связали и доставили домой. Через пару дней инженер Крачевский, брат девушки и еще несколько отважных охотников отправились по той самой дороге, по которой шли за Ульяной ночью. Идол, вырезанный в дереве, уже остался позади. Но главное, они поняли, как и куда ведет эта дорога. Никто из них не сомневался, что Ульяна в состоянии сна шла именно туда, где была в плену целый год. И где родила кого-то, кого она звала по имени: «Гришенька». А вот то, что они стали находить потом, по пути в глубину леса, это было нечто.
– И что же это было? – кивнул вопросительно Андрей. – А, Василий?
– Не догадываетесь?
– Понятия не имею, так что не мучайте меня.
– Это были обглоданные кости животных – лосей, оленей, даже одного медведя. Их съели в разное время. Где-то были высушенные черепа, увязшие в земле, а где-то и останки недавно убитых и объеденных животных. Например, коров. Охотники сказали, что это должен быть огромной силы зверь, но разумный, убить медведя – штука непростая. Некоторые мослы были обглоданы очень грамотно. По-человечьи.
– Это как?
– Плоть с костей срезали ножом.
– Ясно. Эти останки жарили на костре?
– В том-то и дело, что нет. Животных ели сырыми. Но после того как там нашли давние останки двух людей, а рядом с ними – ружья старого образца, времен Крымской кампании, охотники сказали, что их прогулка окончена. Никто из местных не сомневался, что это дело рук Хозяина Черного леса, и только инженер Крачевский, убежденный материалист и атеист, был уверен, что в Черном лесу прячется банда живодеров-людоедов. Он дошел до городского головы Чудова, тот организовал экспедицию из отряда казаков и роты местных чудовских инвалидов и просто желающих поохотиться на людоедов или чудовище, как уж карта выпадет, те прошерстили часть леса, подивились останкам, но никого не нашли. Крачевский был уверен, что в какой-то момент они свернули не на ту тропинку. Одним словом, экспедиция в сердце Черного леса не удалась, Ульяна Захарьина вскоре умерла, а Крачевский вернулся домой, в Вильно. Пожалуй, именно его воспоминания – наиболее интересные и полные в этой истории. Он говорил, что они наткнулись на старый медный рудник, что от него надо было идти влево, вдоль Бурого ручья, но экспедиция направилась вправо – по следам разбросанных костей и прочих останков. Что, в сущности, логично. Они могли бы потом пойти от рудника и влево, даже хотели так сделать, но у четверти людей, самых легковерных, начались галлюцинации, а двое после очередной ночевки просто заболели, их даже пришлось нести на носилках. Один стрелок из экспедиции сообщил, что видел ночью огромную тень, что пробиралась мимо палаток, но вспомнил об этом уже поздно; и точно ли он видел ее или ему самому это показалось, он ответить не смог.
– Леший морочит тех, кто ищет его, знаете об этом?
– Конечно, знаю. Это азы языческой науки.
– Скажите честно, Василий…
– Да?
– Вы хотите еще раз наведаться туда?
– Я думаю об этом каждый день, но что толку? Во-первых, я не решусь. А во‐вторых и в‐третьих… Нет, – замотал он головой, – точно не решусь. А как подмывает!
– А со мной решитесь? Хотя бы до избушки прогуляться? Где старушка сиживает? Седая, с ожерельем из сердечек?
– Вы меня искушаете, Андрей.
– У меня и оружие есть.
– Какое?
– Пистолет – «вальтер».
– Умете стрелять?
– Умею.
Прыгунов усмехнулся:
– Ладно я. Со мной все ясно: я посвятил этому полжизни, но вам это зачем? Так рисковать? Только ради статьи?
– Познать нечто, что прежде никем не было познано – разве это не удивительно? И потом, риск – благородное дело. Мужское дело. Если бы Колумб сидел на печи, кто бы за него открыл Америку?
– Может, Америго Веспуччи?
– И все-таки открыл Колумб.
– Тоже верно.
– Так как насчет сегодня вечерком? Только до избушки, где вы были, и не раз. А дальше видно будет.
Теперь уже краевед рассмеялся, хлопнул рукой по карте:
– А давайте – рискнем!
– Супер, – кивнул детектив, не ожидавший такого быстрого поворота дела. – Вот что значит – энтузиаст!
– Кстати. – Василий Прыгунов азартно погрозил пальцем рискованному гостю. – У меня и ружьишко найдется – от отца осталось. Он-то любил поохотиться на зайца.
Они вышли засветло – краевед уверенно вел нового знакомого в сторону леса. Крымов оставил фартовую кожаную куртку в номере и надел джинсовую, дорожную, в костюм цвета хаки переоделся и Василий Прыгунов, закинул за спину охотничье ружье и сразу расстался с образом поэта, певца лесов и полей. Затем они вошли в один из рукавов Черного леса и буквально пропали в нем.
Когда наслушаешься таких историй и легенд, какие роились вокруг этого бесконечного леса, иначе будешь смотреть на окружающую тебя природу. Потому что будешь ясно понимать, что и она смотрит на тебя – причем во все глаза. И то ли манит, то ли предостерегает, то ли сулит беду. Поди угадай, что она готовит самонадеянному искателю приключений.
Иногда тропинка была широкой, а иногда сужалась так, что мог пройти только один человек. Таким густым вдруг поднимался кустарник с обеих сторон. Крымов то и дело озирался. Если кому-то понадобится подкараулить их на этой тропе и напасть – у него будут все шансы выйти победителем.
– Сколько нам еще идти?
– Час, – ответил шагавший впереди краевед.
Андрей взглянул вверх.
– Сейчас должно быть светлее, я про небо. Или нет?
– А кто вам сказал, что это обычный лес? – усмехнулся Прыгунов. – Нет, тут все не так, как в других местах.
Темнота надвинулась быстрее, чем Крымов надеялся. Кроны деревьев вдруг потемнели и закрыли почти все небо. Они словно сдвинулись над головами путешественников.
– Но идете вы уверенно, – ободрил детектив спутника.
– Да, эту территорию я еще считаю своей. Чужая начнется чуть позже. Вы и сами поймете когда.
Заросли раздвигались как бы сами собой, открывая все более широкий коридор, пока тот не превратился в огромный зеленый лесной холл, в центре которого стояла самая настоящая волшебная избушка, которой только курьих ножек и не хватало.
– Она? – спросил Крымов.
– Она самая.
– А бабулька где?
– Нет, и слава богу.
– Значит, тут прошло ваше свидание с Ксенией Пастуховой?
Они подходили к избушке.
– Как будто вчера все было, – вздохнул Василий Прыгунов. – Помню ее в сумерках на постели: изгиб светлого бедра, плечи, лицо в тени, повернутое ко мне. Глаза Ксюши, эти влекущие зеленые очи…
