Сумев решить кадровую проблему, да так, чтоб никого не ущемить, не обидеть, Небогатов повеселел, велел незамедлительно вызвать к нему командира «Алмаза» и взялся отвечать на послание Линевича. Неожиданно адмирал вошёл в раж, и его письмо оказалось не менее пространным.
Командующий Тихоокеанским флотом благодарил сухопутного коллегу за понимание важности укомплектования дивизии морской пехоты лучшими кадрами и просил командировать легкораненых выздоравливающих офицеров, не потерявших желания драться до победы, на Сахалин, где они поучаствуют в десанте на Хоккайдо.
Николай Иванович писал Николаю Петровичу, что при затягивании войны, небольшая но эффектная операция может сделать куда больше чем длительное противостояние флотов и армий, пожирающее ресурсы воюющих держав. Тем более азиатам помогают Англия, САСШ и, возможно и Германия, зарабатывающая и на русских и на японцах. Обещая более не посылать в Петербург «сухопутные прожекты», вроде плана захвата Гензана без консультаций с уважаемым Николаем Петровичем, адмирал тут же попросил прибавить к гарнизону Владивостока казачий полк, пусть даже укомплектованный «стариками» — которым не воевать предстоит, а отлавливать японских лазутчиков и следить за побережьем.
Вошёл адъютант и доложил — прибыл кавторанг Чагин. Небогатов посмотрел на часы — время приближалось к полуночи, видимо здорово он увлёкся посланием к Линевичу.
— Проходите Иван Иванович, уж не обессудьте за поздний вызов — понравилось с вами чаёвничать. Как установка орудий — продвигается? Ругаете поди старика Небогатова, что «Олега» к плавмастерской велел приткнуть?
— Никак нет, Николай Иванович, всё понимаю — довести до ума такой мощный бронепалубный крейсер как «Олег», задача первоочередная. А мы германские орудия считай, силами команды установили, осталось два, завтра будет готово, прошу дать по 20 снарядов на учебные стрельбы. Мы с Нозиковым и старую рухлядь — шхуну сторговали у хозяина. Пустим как морскую цель.
— Ого, и задорого купили?
— За сотню отдал. Да там и смотреть не на что — утопнет как только в море выйдет. Дрова, причём дырявые. Ну нам то много не надо — продержится полдня на воде и хорошо. Палубная команда сейчас готовит шхуну к последнему выходу, возьмём на буксир, оттащим к острову Аскольда и там расколошматим.
— Хорошо придумали, Иван Иванович. Нозиков пускай таблицы составит, я германским доверяю, но, как говорят в народе — доверяй, но проверяй. Потому пару орудий используйте и по шхуне и по целям на берегу — по полста выстрелов на два ствола разрешаю.
— И вот ещё что, пока никому не говорите, знаем двое — вы и я. Через неделю, возможно через две пойдёте на Сахалин, перебросите на батарею лейтенанта Максимова четыре шестидюймовки, боезапас, расчёты и роту морской пехоты. Готовьте крейсер к экспедиции, видели баркасы для морпехов, ну те, которые остряки прозвали «ботиками адмирала Небогатова»? Так вот продумайте как четыре таких «ботика» перевезти на остров. И ещё, Иван Иванович, знаю — вы в бой рвётесь. Но «Алмаз», даже перевооружённый остаётся слабее любого японского крейсера. Не лезьте в драку — это категорический приказ. Я всерьёз рассчитываю ваш крейсер флагманом сделать, если генеральная баталия случится — пойдём за колонной броненосцев, чтоб приказы командующего на каждом бородинце могли прочесть. Потому — будьте благоразумны! Идите. Готовьтесь к рейду.
Глава 11
Двадцатое августа 1905 года во Владивостоке выдалось солнечным и праздничным. Ранним утром горожане радостно приветствовали «Жемчуг», проводивший «Россию» и дважды проскочивший Цусимским проливом. Левицкий, делая доклад командующему, отметил большое количество старых японских миноносцев, сторожащих Корейский пролив.
— Мои сигнальщики и с «России» сигнальцы насчитали то ли 22, то ли 23 миноносца второго-третьего класса. Благо, что Лилье подгадал время прорыва на 10 часов утра, шли на семнадцати узлах и миноносное старьё отстало, — волнение на море, не выгребали скорлупки. Похоже, Ваше Превосходительство, большие корабли японцев Цусиму не охраняют. Ни «Чиоды», ни «Идзуми», ни «Мацусим» не видели…
— Запугали вы, Павел Павлович с Ферзеном и Стемманом командиров вражеского москитного флота, — Небогатов сегодня был, что называется, «в настроении», — потери в миноносцах у японцев ощутимые и белым днём подставляться под орудия «России» и «Жемчуга» даже самураи не желают. Наверняка они ночью перекрывают проливы и, вероятно имеют команду топить всех подряд. Так что решение форсировать пролив днём было единственно верным. А большие корабли там есть. Специально для добивания «подранков». Обратно также прорывались днём?
— Точно так, в обеденное время, насчитал на этот раз восемь миноносок и три парохода под английским флагом. Не счёл возможным тратить два-три часа на досмотр, тем более противник вёл радиотелеграфирование, очевидно вызывая подмогу. Так и проскочил на двадцати узлах, не стал любопытствовать — Катаоке радировали «купцы», или английскому крейсеру-конвоиру…
— Радиостанции установлены на пароходах? — Небогатов насупился, — Евгений Владимирович, поинтересуйтесь по своим каналам, откуда «дровишки», сиречь радио на коммерческих английских судах. И если выяснится, что друзья-тевтоны торгуют «и нашим и вашим» — немедленно вышибить с кораблей и из Владивостока всех подданных Германской империи. Под конвоем препроводить до Харбина!
Свенторжецкий мрачно кивнул. Сведения о контактах японских и немецких промышленников адмиралу представила его служба.
Пообщавшись с командиром «Жемчуга» Небогатов в закрытой карете уехал «отобедать» в стоящий на отшибе «городка Тихоокеанского флота» особнячок, где его ждала пассия — учительница женской гимназии, также прибывшая в закрытом экипаже. Флотский городок, спешно возводящийся на «квадрате» размером полверсты на полверсты, был огорожен и бдительно охранялся патрулями морской пехоты. Пожилые солдаты из «хозяйственных рот» спасались от участия в боевых действиях трудами праведными, многие оказались хорошими плотниками, каменщиками, да и землекопам работы хватало. Спешно возводились два больших дома для офицерских семей на сорок и семьдесят квартир. Командующий первоначально планировал квартировать в штабе, но познакомившись с Надеждой Викторовной, экспроприировал для встреч с дамой сердца двухэтажный дом, отстроенный для контрразведки флота.
Свенторжецкий взял под козырёк и дал команду обустроить быт адмирала из сумм, пожертвованных героическому Тихоокеанскому флоту купечеством славного города Владивостока.
Евгений Владимирович даже был рад — теперь адмирал под постоянным присмотром. Только пришлось отодвинуть забор на пару сотен шагов далее от особняка, стоявшего к заборной стенке слишком близко. Задумывалось то всё правильно, чтоб у контрразведчиков и разведчиков и выход был отдельный, минуя центральный пост. Но ради безопасности Небогатова забор перенесли и дровяной склад купца Трофимова оказался на территории городка. Впрочем, купчина с пониманием отнёсся к «военной необходимости» и даже от компенсации отказался, попросив лишь для переезда на новое место в помощь солдат из хозяйственной роты. Флот с переездом помог, а благодарственный адрес, подписанный лично адмиралом Небогатовым, купчина разместил в красном углу, подвинув семейный иконостас.
Кстати, жертвователей на нужды флота и армии было много, дальневосточные промышленники и торговцы стратегами были ого какими. Прикинув, какие барыши сулит базирование во Владивостоке десятков военных кораблей, купечество ударилось в строительство, в обустройство новых складов, мастерских, цехов. Нужно ли говорить, что парикмахерские, ресторанчики, трактиры для матросов и солдат открывались едва ли не каждодневно. Быстрее чем военные поставки доставлялся товар в модные дамские магазины. Продуманные продавцы ждали приезда сотен семей флотских офицеров. На Небогатова, публично и громогласно вещавшего о необходимости обустраивать Владивосток как главную базу Тихоокеанского флота, построить пару портовых ледоколов в помощь «Надёжному», а незамерзающие порты делать лишь вспомогательными, горожане едва ли не молились.
