— А что, дельно, — Небогатов рассмеялся, — «Алмаз» прежде был вооружён слабее даже чем пара японских больших миноносцев, ну как такую дичь не пощипать. Разумно, господин капитан второго ранга, разумно. Как, Александр Фёдорович, дозволите «Алмазу» свой счёт открыть, не приревнуете к вашей славе?
— Не приревную, — Стемман натянуто улыбнулся.
— Как рана, Александр Фёдорович, не беспокоит?
— Благодарю, Ваше Превосходительство, заживает как на бешеной собаке. Я много то и не хожу, взял в сопровождение пару унтеров поздоровее, — они меня и переносят на руках, случись большие какие переходы. А на крейсере ещё проще, — уселся в кресло на мостике и всё прекрасно.
— Ну-ну, — адмирал не разделял оптимизм Стеммана, но, в конце концов, не спорить же с героем, тем более старший офицер на «Богатыре» опытный. Возьмёт на себя командование, случись что.
— Как прикажете проложить маршрут? — Стемман, будучи старшим по званию, задал насущный вопрос.
— Прижимайтесь к материку, к России матушке, не стремитесь сэкономить уголь и из точки А идти в точку Б по кратчайшему расстоянию. Благо уголёк сучанский вот-вот начнёт поступать на флотские склады. Не встретите неприятеля и славно — чем позже Того и Камимура узнают о вашем выходе, тем лучше. Ступайте, 28 августа поутру и отправитесь, сутки на подготовку у вас есть.
Полковник Васильчиков с сопровождающими его офицерами и четырьмя сотнями солдат расположился на «Алмазе», Стемман «загрузил» на свой крейсер только лишь двести морпехов, но зато четыре шестидюймовки, боеприпасы к ним и грузы для подлодок были размещены на «Богатыре». В полдень 28 августа 1905 года, миновав остров Аскольд, «Богатырь» пропустил вперёд «Алмаз».
До этого маленький отряд лидировал «Жемчуг», готовый разогнать японские миноносцы, если таковые встретятся на пути, но горизонт был чист и крейсер Левицкого, пожелав боевым побратимам счастливого плавания, двинулся на юг, вдруг да там затаились вражеские наблюдатели…
Чагин прибавил ход до четырнадцати узлов, «Богатырь» шёл на десяти, давая возможность напарнику уйти вперёд. Честолюбивый командир «Алмаза» ещё на берегу посвятил офицеров в план по «приманиванию» к крейсеру вражеских миноносцев. Надо ли говорить, что кают-компания бурно поддержала кавторанга, а механик тут же побежал распорядиться, дабы кочегары когда понадобится — «подымили». На счастье команды «Алмаза» японские миноносцы обнаружили себя в 14 часов 35 минут местного времени. Впрочем, самураи считали, что в этот день счастье отвернулось от русских и широко улыбается сынам земли Ниппон. Четыре больших миноносца примерно на двадцати узлах устремились к беззащитному крейсеру-яхте, занятому исключительно воинскими перевозками. Слабее «Алмаза» в японском флоте крейсеров не было, а пара только что принятых Соединённым флотом эсминцев типа «Асакадзе», которые огромной серией строились на верфях Страны восходящего солнца и сейчас спешно, с недоделками вводились в строй, гарантированно била «Алмаз» в артиллерийской дуэли. В неосвоенных ещё как следует командами эсминцах про удобства экипажа, даже командира никто и не думал — портрету императора комфортно и ладно. А притирка людей и механизмов проходила на боевом дежурстве — Хейхатиро Того считал лучшими испытаниями для новых миноносцев патрулирование в проливах и на подходах к Владивостоку. Высокая скорость позволяла ускользнуть даже от «камешков», а большие русские миноносцы, прошедшие три океана в расчёт японский адмирал не принимал, — они с мая больше отстаивались в порту, чинились, несли охранную службу в заливе Петра Великого. Да и было их всего восемь, а остальные, местной Владивостокского порта спешной сборки, просто несерьёзная мелочёвка…
— Четыре больших неприятельских миноносца на правом траверзе, два типа «Акебоно», а два — не удаётся классифицировать, очевидно какие-то новые у японцев появились, — доложил Чагину вахтенный офицер.
— Нагло идут, а, Николай Николаевич, — обратился кавторанг к флагманскому артиллеристу Нозикову.
Лейтенант, без пяти минут капитан второго ранга, утопивший на «Мономахе» два японских крейсера и «попятнавший» ещё три, в том числе и броненосный «Токива», вежливо кивнул, не отвлекаясь от изучения противника, идущего на пересечку «Алмазу» и заметно прибавившего в скорости. Представление на лихого артиллерийского офицера Небогатов отослал в Петербург, ждали лишь «добро» от императора. Хотя, в положительном решении Николая Романова сомнений не возникало — фотографии героически насупившегося Нозикова по популярности и раскупаемости как бы даже не обошли персону самого командующего Тихоокеанским флотом.
— Машина, добавить оборотов, — весело прокричал Чагин, — идём на семнадцати узлах прежним курсом. Николай Николаевич с какой дистанции начнёте раскатывать япошек?
— Посмотрим, с какой они начнут, — небрежно ответил Нозиков, не отрываясь от бинокля, — два минаря-истребителя явно только что со стапеля и вряд ли на них пукалки понатыканы, держу пари — все орудия три дюйма.
— Вам виднее, — Чагин предпочёл не заметить невежливость «командира пушкарей», погрузившегося в боевую работу. Артиллеристы «Алмаза» после установки крупповских орудий и проверочных стрельб невероятно зауважали бравого лейтенанта с «Мономаха», жившего в мире формул, калибров, пороха и стали…
— На дальномере, — негромко и вопросительно произнёс Нозиков.
— На дальномееере, — продублировал лейтенанта мичман Харабрин.
— Тридцать два, — послышалось в ответ.
— Начнём пристрелку с двадцати пяти, — обратился Нозиков к командиру.
— Не спугнём самураев раньше времени? — Чагину очень хотелось записать на боевой счёт своего корабля хоть один вражеский миноносец. — Стемман вон как лихо вскрыл ЧЕТЫРЕ японских истребителя, а эти поймут, что «Алмаз» перевооружили и отбегут, не поймать потом.
— У Александра Фёдоровича была иная ситуация, — Нозиков неодобрительно посмотрел на кавторанга, — «Богатырь» расходился с неприятелем на контркурсах, шестидюймовые орудия, мощь которых несоизмеримо выше германских стопятимиллиметровок, били с близкого расстояния, по нашим меркам, — практически в упор. И к тому же, Иван Иванович, вы простите, но в том бою Стемман не перевозил несколько сотен пехоты…
Чагин сверкнул глазами, но ничего не ответил и попросил всех «пассажиров» срочно укрыться внутри крейсера. Исключение было сделано лишь для полковника Васильчикова и его «походного штаба» из капитана и двух штабс-капитанов…
— Настигают, черти. Как я понимаю, эти четыре корабля и есть вражеские миноносцы, — вопросительно-утвердительно заявил полковник.
— Правильно понимаете, любезнейший Сергей Николаевич, — Чагин за неполные сутки знакомства сошёлся с полковником накоротке, отметив не только незаурядный ум и эрудицию генштабиста, но и искреннее желание Васильчикова вникнуть в дела флотские, — ничего, вы на Сахалине с лейтенантом Максимовым пообщайтесь. Вот уж кого жизнь побросала. Из Порт-Артура на «Новике» да прямо на каторжный остров.
— Я так понимаю, мину они пустить не могут, слишком велико ещё расстояние, потому так и устремились наперехват, чтобы догнать и выпустить мины. Но почему вы не стреляете? Прошу извинить, если глупые по вашим морским меркам вопросы задаю. Впервые на боевом корабле и сразу бой. Если отвлекаю, прямо скажите. Буду нем как рыба.
— Вы, господин полковник, для сухопутного удивительно быстро схватываете особенности морской войны, — Нозиков с уважением покосился на Васильчикова, — но право, спрятались бы от греха подальше и подальше от осколков японских. Вам ещё Японию покорять, а за непредусмотренные ранения ответственность на Ивана Ивановича ляжет. Смотрите, как нервничает командир.
Пехотные офицеры не стали бравировать показным бесстрашием и пожелав морякам удачи, дисциплинированно покинули мостик.
— На дальномере — теперь уже Нозикова было слышно и без мичмана-ретранслятора…
— Двадцать шесть.
— Орудиям правого борта открыть огонь, бить каждый по своей цели. Расчётам левого борта находиться у орудий, не бегать и не любопытничать!
