Чагин уважительно покосился на разошедшегося лейтенанта и отставив стакан с чаем стал ждать — не попросит ли флагарт «довернуть» крейсер для более точного поражения неприятеля. Лезть с советами к ставшему легендой артиллеристу кавторанг дальновидно не стал. Гению мешать — только делу вредить.
Крупповские пушки изрыгнули первые снаряды в сторону неприятеля, с пятого-шестого выстрела пошли близкие накрытия. Нозиков носился от орудия к орудию, что-то коротко спрашивал у комендоров и артиллерийских офицеров, рявкал в ответ какие-то рекомендации и бежал к следующей «подружке дедушки Круппа». Борта японских кораблей вспухли дымами ответных выстрелов. И в эти же секунды торжествующе заорал сигнальщик: «Попадание во второй миноносец, трубу снесли демонам»!
— С почином, господа! — Чагин торжественно перекрестился. Офицеры и унтера сигнальщики такоже осенили себя крестным знамением. Крестились с азартом, со стороны казалось, что бравые и суеверные моряки десницами как бы помогают своим снарядам, как бы «доворачивают» их в нужном направлении…
Нозиков, хоть и не крестился, некогда было, но тоже махал руками изрядно. И скорее именно его движения, подсказывающие комендорам убавить или прибавить прицел, возымели куда как большее действие, нежели чем религиозный порыв командира «Алмаза» — пошли попадания в уже «поймавший» снаряд в трубу миноносец, а лидирующий отряд истребитель рыскнул по курсу и внезапно «раскорячился», сбросив ход.
Ответный огонь с таких неустойчивых корабликов вреда крейсеру не причинил — попаданий пока что не было. Чагин стоял перед трудным выбором — дать радио на «Богатырь» или попробовать утопить самураев в одиночку, забрав себе все лавры. Тем более всё так хорошо складывалось — за четверть часа получили заметные повреждения два неприятельских миноносца. Но брошенное Нозиковым: «Начинается веселье, против нас примерно шестнадцать трёхдюймовок» — побудило командира «крейсера-яхты» к активным действиям.
— Радио на «Богатырь», — ведём бой против четырёх больших японских истребителей. Два — нового типа, вооружение по шесть трёхдюймовых орудий.
Предусмотрительный Стемман, получив телеграмму от Чагина, был готов сразу же дать полный ход. «Богатырь» наскоро залатанный умельцами с «Камчатки», понёсся на выручку «Алмазу». Правда шестидюймовок вместо дюжины крейсер нёс одиннадцать, но разве это могло изменить планы командира и экипажа героического корабля? Двадцать один узел «Богатырь» выдал без напряжения…
«Алмаз» меж тем «притормозил», не отпуская далеко потерявший ход миноносец. Немецкие снаряды взрывались исправно и вскоре маленький кораблик запылал. Его собратья, не желали выходить из боя и спасаться бегством и палили по «крейсеру-яхте» часто, но к счастью малорезультативно. Впрочем, осколками от близкого накрытия посекло расчёт кормового орудия правого борта и Нозиков, тоже поймавший «свой» осколок, парой коротких и энергичных фраз «перегнал» к замолкшей пушке прислугу от левого борта и встал за наводчика.
— Ребята, — проорал окровавленный лейтенант подбежавшим артиллеристам, — бьём по концевому, он самый опасный сейчас, двух мы считай уже выбили, надо и оставшихся зацепить. Подавай!
Развив рекордную скорострельность орудие под управлением Нозикова заставило четвёртый, доселе не пострадавший миноносец изменить курс, что, впрочем, не спасло от пары попаданий, прилежно зафиксированных сигнальщиками «Алмаза». На потерявшем ход головном миноносце начал рваться боезапас, однако три его «коллеги» не спешили на помощь, не рвались снимать экипаж. А дымы от летящего к месту боя «Богатыря» были видны уже не только расположившимся «на верхотуре» сигнальщикам, но и артиллеристам, не снижающим темп стрельбы.
— Спешит Александр Фёдорович, спешит славу отобрать у Ивана Ивановича, — Нозиков, перевязываемый прямо у орудия, рассмеялся. Пять или шесть угодивших в крейсер снарядов не нанесли «Алмазу» существенный ущерб. Во всяком случае — видимый. А вот минимум один японский миноносец, как раз новейший, только-только вступивший в строй, сейчас ложился на правый борт в пятнадцати кабельтовых от крейсера. Ещё два — здорово дымили, а концевой, хоть и получил несколько попаданий, подтверждённых сигнальщиками, внешне казался невредим.
Японцы, очевидно просчитали последствия и решили не связываться с «Богатырём». Мало ли — вдруг котлы повреждены, упадёт скорость и догонит неистовый Стемман. Три миноносца несогласованно, не парадно развернулись и на двадцати с лишним узлах начали уходить строго на восток.
— Что с вами, Николай Николаевич — к Нозикову подбежал мичман Харабрин.
— Да пустяки, зацепило осколком, взрезало китель и «шоркнуло» по руке, царапина, хоть и крови изрядно вышло.
— Немедленно к доктору, — скомандовал подошедший Чагин, — смотрите, убегают супостаты. Удивительно — не попытались японцы своих выручить. Видимо было заранее обговорено — кому не повезло, не тянет за собой остальных.
— Самураи, — процедил Нозиков, — в мае, когда на ровном киле «Кассаги» под воду уходил с развевающимся адмиральским флагом, с пустой палубой — ни одного пытавшегося спастись! Вот тогда было жутко…
На лейтенанта, непосредственного участника недавнего, но уже обросшего легендами боя, посмотрели как на сошедшего с картины Кутузова…
Стемман, убедившись, что вражеские миноносцы уверенно держат скорость, и подставляться под его орудия не думают, прервал погоню и подтянулся к «Алмазу», на который перебрались восемь моряков с утопленного истребителя.
— Поздравляю, Иван Иванович, — проорал в мегафон каперанг, — кого утопили? Что говорят пленные, где Камимура?
— Благодарю, господин капитан первого ранга, — Чагин несмотря на неформальную обстановку решил держаться официоза, всё-таки Стемман командует их небольшим отрядом, — выловили всего восьмерых, все рядовые матросы, русского и английского не понимают, или вид делают что не понимают. У нас шесть попаданий, двое убитых, десять раненых, преимущественно легко, в их числе флагманский артиллерист лейтенант Нозиков.
— Чёрт, всё-таки рассекретили нас япошки, побежали к начальству с докладом. Теперь «Богатырю» прятаться резона нет, пойдёте за мной на четырнадцати узлах. И, Иван Иванович, будьте готовы в любой момент дать полный ход, не нравится мне этот отряд миноносцев. Как бы не разведчики были адмирала Камимуры…
Глава 14
Два русских крейсера продолжили свой путь до Сахалина, через пару часов Стемман среагировал на дымы с оста и решил «пробежаться», разведать кто там пачкает и без того серое небо. Командир «Богатыря» предупредил кавторанга Чагина, что при обнаружении броненосных крейсеров Камимуры, даст знать по радио на «Алмаз» и постарается увести неприятеля за собой. Ну, а случись встреча с японскими бронепалубниками, уж тут бравый каперанг и его героическая команда не оплошают…
— Как же, крейсера Камимуры, — скептически усмехнулся командир «Алмаза», — ставлю десять против одного, там коптят миноносцы, которые мы изрядно попятнали. Не обидно, Николай Николаевич? Сейчас догонит Стемман неприятеля, и утопит, хотя повредили то япошек вы и ваши комендоры.
— Нет, не обидно, — Нозиков, поморщился то ли от двусмысленного вопроса Чагина, то ли от раны, которая хоть и была не опасной, но под повязкой, обильно пролитой спиртом, зудела, — ведь «Читосе» и «Кассаги», которые мне посчастливилось утопить, ребята с «Нахимова» сначала «приговорили». Мы уже считай, к шапочному разбору поспели…
Кавторанг нахмурился и, кивнув, отошёл от флагманского артиллериста Тихоокеанского флота. Действительно, его реплика была бестактной и завистью какой-то пронизана к удачливому Александру Фёдоровичу. А только лишь и хотел выразить опасение, что случись впереди лёгкий японский крейсер, Стемман непременно ввяжется в драку, позабыв о находящейся на борту пехоте. Впрочем, «Богатырь» прилично забронирован, отсидятся сухопутные под крупповской сталью.
— Как германские орудия, Николай Николаевич?
