– Давай-ка привал устроим, – раздался над ухом негромкий писклявый, но все-таки мужской голос. – Спешить-то вроде уже некуда.
– Шагай давай! – отозвался уверенный женский голос с легкой хрипотцой. – В морге отдохнешь.
– Дошутишься, дура!
– Сам ты тупица!
– Это я тупица?! А кто купаться полез? Я?
– У тебя, дорогой мой, кишка тонка, чтобы получать от жизни то, чего пожелаешь…
– Заткнулась бы ты. – Фреди не дал своей подружке закончить фразу. – Ты б лучше сотворила еще одного голема. Он бы и донес девчонку куда следует. Если б я тебя не вытащил, до сих пор бы плескалась. До полного растворения.
– Можно подумать, ты сделал это ради меня!
– Подумать? Тебе думать уже поздно. Потому что первыми в этой жиже растворяются мозги. Клянусь Седьмым Пришествием, я уже сотню раз пожалел, что связался именно с тобой. Надо было Фатиму хватать. Или Лейлочку. Или сразу принцессой заняться. Так как насчет голема? Я устал как собака!
– Ладно, давай присядем.
– Может, дальше сама ее попрешь? Мертвые не потеют, им неведома усталость. – Фреди аккуратно снял неподвижное расслабленное тело Анны с плеча и положил ее на холодную каменную поверхность, покрытую трещинами и усыпанную мелкими камушками. Они сразу же впились в бок, и пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не застонать, не шевельнуться.
– Эй, Фреди!
– Что, любимая?
– Она там не сдохла?
– Не знаю.
– А кто должен знать?! От мертвой хрен ли толку!
– А почему ты прямо сейчас не захватишь ее мозги?
– Здесь может и не получиться. Вот доберемся до Сфинкса, там и начнется самое раздолье.
– А кто тебе про Сфинкса сказал? Может, и нет никакого Сфинкса.
– Говорю – есть, значит, есть. Там, в океане желаний, все знают, что Сфинкс существует, а за ним – Пустота, где полная свобода и беспредельная мощь.
– Так что ж они сами туда не рванут?
– Им и здесь хорошо. Хочешь, тебя макну? Оживут твои самые смелые фантазии.
– Седьмое Пришествие?
– Идиот! Вставай. Дальше пойдем.
– Да погоди ты. Я устал. Я должен вздремнуть. И куда нам спешить-то? Все конкуренты повержены. Нас не догонят!
– Еще музыкант остался.
– Нет никакого музыканта.
– Да?
– Пока ты купалась, он приперся сюда с армией фанаток. Думал, они его на руках донесут до финиша. Но ты по себе знаешь, как Хаос действует на полоумных дамочек. В общем, разорвали они его на сувениры.
– Он где-то здесь?
– Не знаю. Скорее всего, вернулся в Нижнюю Пандору. Там его поначалу неплохо принимали. От его концертов народ торкало не хуже, чем от наших проповедей.
– Ты долго еще тут валяться собираешься?! – Цинь явно не терпелось двигаться дальше.
– Буду готов идти – скажу! – раздраженно ответил Фреди и демонстративно разлегся на небольшом, относительно ровном участке, где из камня клочками пробивался фиолетовый мох.
– Ну, тогда я еще разок купнусь напоследок. – Из алого рта Цинь выросла сигара, она прикурила от пальца и двинулась в сторону прибрежной полосы, которая была едва видна на горизонте.
– Эй, дура! Ты хорошо подумала?! Когда не вынырнешь, вспомни, что я тебя предупреждал.
Цинь просто махнула рукой, захохотала во весь голос, подпрыгнула и, оставляя за собой дымный след, пулей помчалась в сторону океана бурлящей алой жижи.
Как только она исчезла, Фреди вскочил и бросился к принцессе. Его усталость исчезла как не бывало.
– Вставай же! – Он чувствительно ткнул ее в бок костлявым кулачком, а потом, упав на четвереньки, наклонился к ее уху и прокричал что было мочи: – Вставай! Я знаю, что ты очнулась. И бегом отсюда, пока не вернулась эта дрянь.
Каждое движение давалось с трудом, стоило напрячь мышцы, как по всему телу расползлась ноющая боль. Фреди попытался ухватить ее за подмышку, но Анна изо всех оставшихся сил ударила его по руке, и пастор, повизгивая от боли, стремительно отскочил в сторону. Тыльная часть его ладони покраснела и задымилась. Видимо, ей очень хотелось доставить ему максимум боли, а здесь, как известно, стоит пожелать, и все исполнится. Но теперь нужно ждать ответного удара, и Анна уже приготовилась то ли обрушить на своего обидчика метеоритный дождь, то ли просто вонзить в него молнию.
Вдруг она почувствовала на себе множество взглядов. Разрывая с треском каменистую почву, вокруг прорастали лиловые стебли, на которых распускались желтые цветы. Лепестки раскрывались, словно веки множества глаз. Они смотрели на нее, они тянулись к ней. Те, что поближе, уже начали обвивать ее ноги и вьюнами тянуться вверх. Она вырвалась и, стараясь не обращать внимания на боль в ступнях, побежала прочь, вверх по тропе, в сторону, противоположную от той, куда отправилась Цинь. Главное – как можно быстрей покинуть это место, а если повезет, скрыться не только от китаянки, давно превратившейся в одного из местных монстров, но и от мерзкого пастора-самозванца. Больше всего сейчас хотелось стать невидимой, и вскоре ее с ног до головы окутала серая вуаль, которая почти сливалась с местностью. Теперь пусть кричит, пусть мечется, пусть пытается настигнуть! Отбежав на приличное расстояние, она позволила себе остановиться, но лишь для того, чтобы оглядеться по сторонам и решить, куда двигаться дальше.
Боль и усталость исчезли, им на смену пришла необыкновенная легкость, ощущение полной свободы и небывалой мощи. Казалось, стоит пожелать, и вокруг зацветут сады, появятся дворцы и фонтаны, прекрасные статуи из белого мрамора, словно воплощенная в камне красота и гармония, станут на пути Хаоса, и никакое чудовище, обуреваемое жаждой власти и крови, не сможет противостоять всей этой всепобеждающей силе, этому совершенному величию. Она уже видела очертания зданий, линии аккуратно постриженных живых изгородей, слышала журчание струй фонтанов, чувствовала запах изысканной свежести цветников.
Может быть, уже началось? Может быть, Хаос остался позади, и то, что рождается под ее мысленным взором, и есть награда за все мытарства, что пришлось пережить за последние дни? И неважно, что никто не составил ей пару. Она справилась одна. В конце концов, кто-то рождается лишь для того, чтобы прожить обыкновенную серую жизнь, а кто-то – затем, чтобы властвовать и распоряжаться судьбами людей и миров! Не следовать правилам, а устанавливать их!
Стоп! Снова что-то не так… Снова ничего не видно, кроме того, что рисует воображение. Снова иллюзия выдает себя за реальность, а сомнительное пытается выглядеть очевидным. Надо остановиться, оглядеться, скинуть хотя бы с головы серую вуаль, которая не только делает ее невидимой для глаз этого мира, но и ее саму лишает зрения.
Первыми в сознание ворвались запахи и звуки. Что-то булькало, потрескивало, скрипело и стонало. Пахло сыростью и гнилью. По обе стороны от каменной гряды тянулось черное болото, покрытое редкими фиолетовыми кустиками, от которых исходило тусклое свечение. Но лучше бы здесь стояла абсолютная тьма. Тогда не было бы видно торчащих из трясины частей полуразложившихся человеческих тел. Руки, ноги, спины. Клочки синеватой кожи с торчащими из них обломками костей. Некоторые просто стояли по пояс или по грудь в черной жиже. Казалось, что они смотрят на нее пустыми глазницами, поджидают, когда она приблизится, чтобы выскочить и вцепиться своими гнилыми зубами в свежую плоть. Не лучше ли было остаться в плену иллюзии? Может быть, удалось бы пройти это кошмарное место, не видя всех этих ужасов. Кто это? Ее предшественники? Те, кто точно так же хотел получить свой бесценный приз, свой мир, величественный и прекрасный? Едва ли… Их слишком много, и погибли они, похоже, в одночасье. Может быть, это фантомы из Нижней Пандоры? Следствие попытки решительного штурма Хаоса? Не считаясь с жертвами… Какая теперь разница. Они все равно мертвы. Надо идти дальше, навстречу тому беспощадному ужасу, что уничтожил этих людей. Или фантомов? Или людей? Нет, на воинство это не похоже. Нет ни кольчуг, ни бронежилетов, ни алебард, ни лучеметов. А еще нет ни сил, ни отваги сделать хоть еще один шаг. Трясина постепенно оседает под ступнями, почти добравшись до колен. Может быть, и этих мертвецов поразил именно страх? Может быть, они просто стояли на месте, не решаясь ни двинуться вперед, ни отступить?
