Все непроизвольно посмотрели на лейтенанта Максимова, как раз и сбросившего японский десант в море.
— Далее, — продолжил Игнациус, — если подтвердится, что Камимура передислоцировался в Хакодате, это означает скорый выход ВСЕГО японского флота на блокаду Владивостока. Конечно, закупорить адмирала Небогатова в Золотом Роге у Того не получится, но и транспорта с десантом через японские эскадры прорываться не будут. Ситуация, как говорят шахматисты — патовая. И здесь наша временная эскадра может выйти на первые роли.
— Самим на япошек наброситься, с теми силами, что на Сахалине? — Арцишевский, мечтавший о генеральском чине, который по окончании боевых действий, за уничтожение японского десанта, был практически гарантирован, зябко поёжился. Смертельно рисковать, будучи в шаге от заветных лампас, полковнику не очень то и хотелось…
— Сергей Николаевич, — Игнациус указал на вскочившего полковника Васильчикова, — уверен, при господстве на море, от трёх до пяти тысяч штыков смогут высадиться в двух, трёх точках Хоккайдо и провести рейд в сто, двести вёрст. По примеру десанта кавторанга Семёнова, будут использоваться фотографические аппараты, которые точно и беспристрастно зафиксируют путь доблестных российских воинов по чужой земле. Причём возможно обойтись и без привлечения частей из Владивостока.
— Ваше превосходительство, — капитан первого ранга Озеров прятал глаза, из чего можно было уверенно заключить, что «их высокоблагородие» находится «под мухой», — даже с приходом «Авроры» и «Николая» Камимура расколотит нашу с бору по сосенке собранную эскадру за пару часов боя. И о каком владении морем тогда говорить? Хорошо артурцам — сидят в плену, под патронажем Красного креста, а десантников с оружием ступивших на японскую землю, в плен брать не будут! Высадим пару полков, а вдруг так случится, что возвращаться казакам да солдатикам будет некуда, — подошли крейсера Камимуры и господствуют в море! Не перебьют же наши герои всех япошек на острове…
— Михаил Васильевич, — контр-адмирал усмехнулся, — речь не идёт о высадке завтра или послезавтра. Главнейшей задачей для нас является обустройство Корсаковского порта. Не зря же Николай Иванович лучшие подводные лодки перегнал сюда. Будут караулить врага в заливе Анива, помогать блокировать пролив Лаперуза. Глядишь, подловим «Идзумо» как рыбаки говорят, «на живца»…
— Уж не мой ли хромой «Сисой» решено сделать приманкой? — Озеров вдруг развеселился и поднял глава на адмирала. — Если так, то я согласен. Враг знает, что «Сисой» еле ползает. Однако ж хоть тихоход, но бронированный, да и пушки двенадцатидюймовые, с наскоку не потопить. И если, предположим, дежурить мне в проливе, то непременно постараются япошки взять одиночный броненосец в клещи, двумя-трёмя крейсерами. И тут ныряльщикам и карты в руки — подкрасться и мину в борт супостату! А «Сисой» добьёт!
— Интересно, интересно, — Игнациус уважительно покачал головой. — Первоначальный план был иной, — выставить в качестве приманки «Алмаз» и убегать «по коридору» между «Форелью» и «Касаткой», изготовившихся к атаке. Но ваше предложение очень интересное. Когда ведёшь артиллерийский бой не до поиска перископа подлодки.
— Так мы на «Сисое» не только водку пьянствуем, но и о войне помним, — подпустил шпильку Озеров.
Ранним утром пятого сентября «Алмаз» привёл в Корсаков солидный караван. «Аврора» и «Николай» помимо трёх запризованных пароходов конвоировали четыре рыбацких шхуны. Брусилов решил не упускать возможности лишний раз навредить врагу и выслал на столь кстати попавшиеся вблизи русских берегов «шаланды» призовые партии.
— За рыбу, конечно же, спасибо, Лев Алексеевич, — поприветствовал контр-адмирал Игнациус контр-адмирала Брусилова, — но куда полсотни пленных девать, не подскажете?
Адмиралы дружески обнялись.
— Не боязно, Василий Васильевич? Бах, нагрянут японцы, запрут в заливе и расколотят?!
— Бдим, Лев Алексеевич, бдим неусыпно! «Форель» и «Светлана» ушли к Лаперузову проливу, Добротворский Вакканай второй день терроризирует.
— А что там? Канонерки, миноносцы?
— Если бы, как доложил лейтенант Максимов — четыре или три катера. Правда, больших, как раз под минный аппарат, узлов до двадцати разгоняются. Очевидно, самураи таких немало наклепали. Как раз для сторожбы в проливах. А что — ночью может вполне удастся атака даже с такого катерочка…
— Ну и что там Добротворский геройского совершил?
— Да японцы вытащили эти катера на берег, шагов за двести. По брёвнам, что ли перекатывали. И Леонид Фёдорович расколотил с предельной дистанции два таких экспоната.
— Молодец.
— Молодец то молодец, только требует записать их на боевой счёт «Олега» как два миноносца.
— Мда. Стемман так и на дуэль вызовет запросто Добротворского, за обесценивание подвига грозы вражеских миноносцев — «Богатыря».
— Ба, Лев Алексеевич, вы ж наверняка не в курсе, приболел Стемман, «Богатырь» пока на старшем офицере. А Александр Фёдорович едва Богу душу не отдал. Думали — гангрена, доскакался на костылях геройский каперанг. Но вроде обошлось — сильнейший сепсис, однако жить будет и со всеми конечностями. Но как ваш Камчатский отряд, как Камчатка?
— Прекрасный край, прекрасные люди, богатейшая земля. Но — медвежий угол. Во всех смыслах. Привезли новости, так за газету месячной давности, чтоб вперёд соседа прочесть, связку соболей предлагали. Батальон и батарея шестидюймовых орудий размещены и обустроены, приступили к возведению воинского городка. Камчатцы здорово помогают, провизии хватает. Что удивило, — глухомань, дикий край. Туземцы перемешались с русскими, а все как один — патриоты высочайшей пробы, от японцев в прошлом году сами отбились, добровольцами просились в действующую армию в Маньчжурию. Насилу удалось уговорить идти служить в Камчатский морской пехотный батальон. Да, Василий Васильевич, люди на Камчатке живут цельные, НАСТОЯЩИЕ!
— А как успехи в крейсерстве? Как я понимаю, это не все ваши трофеи?
— Правильно понимаете, Василий Васильевич. Четыре парохода отправлены в Петропавловск. Равно как полтора десятка рыбацких шхун. Я решил, — уж коль командую «Камчатской эскадрой», то пускай трофеи отстоятся в Петропавловске. С одной стороны и людям радость — вот он флот, воюет, не бездействует. Да и Камимуры опасался, если честно. Ведь это «Старик» велел к началу сентября подтянуться к Сахалину за новостями и новыми инструкциями. Думаю, скоро от Николая Ивановича подробнейшая депеша придёт. Как и что делать, «достижения победы для»…
Адмиралы расхохотались.
— Как Владимир Иванович? Освоился на мостике?
— Что с ним станется — моряк от Бога! Только вот…
— Умеете заинтриговать, Лев Алексеевич. Не томите, так что Семёнов?
— Книгу пишет наш историограф. Каждую свободную минуту посвящает трудам литературным. А откуда свободное время у командира флагманского броненосца? Приходится отрывать от сна. Похудел, почернел Владимир Иванович, увидите — не удивляйтесь. Мы уж решили — болеет, но нет. Бодр, деятелен, энергии через край. Просто не бережёт себя, всё старается успеть.
— Лев Алексеевич, командующий, отправив меня в края каторжные особо указал, чтобы я сидел на Сахалине и занимался сугубо обороной Корсаковского порта, который ни в коем случае нельзя позволить разрушить неприятелю. Эдакий классический начальник порта, командующий грозной пятиузловой батареей «Сисой», парой подводных лодок и полудюжиной катеров. Да, двести мин заграждения из Николаевска на Амуре буксир притащил на барже вслед за «Сисоем», благо погода позволяла, сегодня же займёмся устройством минных ловушек. Вам же, как я понимаю, предстоят крейсерские операции в Токийском заливе. В связи с этим прошу оставить в Корсакове «Олег». У вас и так мощный крейсерской отряд собирается вокруг «Николая». А здесь, в заливе Анива крайне необходим быстроходный и сильный разведчик, способный отогнать японские бронепалубники, догнать и уничтожить вражеские миноноски и катера. «Алмаз» слабёхонек, даже после перевооружения, да и призовать пароходы крейсер Чагина сможет ничуть не хуже «Олега». А тут дюжина шестидюймовок хорошо дополнит четыре орудия главного калибра старичка «Сисоя».
