— Нет, — Винсент чуть поморщился и, беря пример с собеседницы, тоже вздохнул, — Эрик приземлился вполне удачно, хотя Альберт, безусловно, не профи и открыл дверку на высоте третьего этажа. Мы с Ви… со мной тоже приземлились нормально. А вот ты, радость моя, как обычно решила выделиться, и хорошенько приложилась затылком о каменную мостовую.
— Конечно, вы с тобой приземлились удачно, — сумрачно отреагировала девушка, — Котам вообще хорошо — всегда на четыре лапы приземляются! А я… Стоп, — слова собеседника окончательно добрались до ее сознания, и Татьяна, подняв взгляд на него, недоверчиво моргнула, — С третьего этажа?.. — она опять опустила взор и пару раз зачем-то пнула мыском кроссовка мостовую, — Затылком?.. Винс, я не то, чтобы жалуюсь, но как я жива вообще осталась??
— Эрик!.. — донесся с улицы оклик голосом хранителя памяти, избавляя будущего от необходимости отвечать. Обняв Татьяну одной рукой, а другой поддерживая ее под локоть, он осторожно повлек ее в сторону, откуда раздался голос, вероятно, решив, что продолжать фактически лишенную смысла беседу, когда перед ними разворачивается новый виток трагедии, не стоит. Девушка, мысленно согласившаяся со своим спутником, послушно направилась вперед, выходя из-за угла дома.
Картина, представшая их взглядам и развернувшаяся во всей своей жуткой красе, была, пожалуй, едва ли не более тяжела, чем ужас, увиденный недавно в замке.
Вообще, тот факт, что младший из хранителей памяти так долго добирался до своего будущего хозяина, представлялся немного странным, — если шаткая поступь Эрика, который еле переставлял ноги и пошатывался, словно пьяный, в принципе явно не предполагала быстрого перемещения, то уж Винсент-то, выглядящий, да и бывший, весьма бодрым, мог бы и поторопиться, направляясь навстречу графу. Создавалось ощущение, будто он специально протянул время, чтобы дать возможность путешественникам во времени и побеседовать, и успеть догнать его.
— Благодетель, — сумрачно процедил Винсент из будущего, и замолчал, напряженно созерцая происходящее.
Свеча в фонаре заволновалась, пламя заходило ходуном, бросая на дождливую улицу невнятные, жутковатые отблески. Эрик, как раз добравшийся до той области, куда простирался свет, поднял взгляд на фонарь, бездумно глядя на пляшущее пламя. Ноги его подломились и молодой граф, не говоря ни слова, не издавая ни единого звука и, похоже, так и не услышав обращенного к нему голоса хранителя памяти, да и вообще едва ли замечая его, тяжело упал на колени. Голова его поникла, плечи опустились. Волосы, еще недавно аккуратно убранные назад, растрепанными мокрыми прядями упали на лицо.
— Эрик! — теперь уже в голосе хранителя памяти послышалось явственное беспокойство. Явно забывая про незримых наблюдателей, а может и надеясь, что они покинули мир прошлого, он метнулся к хозяину Нормонда, замершему на мостовой в неподвижной позе и, схватив его за плечи, легонько встряхнул. Эрик поднял голову. Лицо его было бледно, в пляшущем свете фонаря казалось каким-то особенно безжизненным, вода с волос, скользя по щекам, смешивалась со слезами. Несколько мгновений молодой человек явственно не понимал, кто перед ним и чего от него хочет, затем в его глазах, наполовину скрытых волосами, мелькнуло смутное узнавание.
— Винсент… — пробормотал он и, неожиданно подавшись вперед, крепко обнял друга, — Ты жив! Как же хорошо, что ты жив… Но… — на лице блондина неожиданно отразился ужас, и он резким движением оттолкнул от себя собеседника, — Уходи! Уходи, беги, прошу тебя!
— Эрик! — хранитель памяти, явно напуганный этим порывом ничуть не меньше самого графа, опять легонько тряхнул его за плечи, — Успокойся! То есть… Да, я понимаю… Но постарайся хоть немного взять себя в руки! Что случилось? Я слышал крик…
— Я… убил… человека… — Эрик всхлипнул и, обхватив себя руками, затрясся, как в лихорадке, — Я убил… Я всегда так боялся этого, и я убил… Он солгал мне! — в серых, словно бы опустевших, глазах, неожиданно сверкнуло яростное пламя, — Он сказал, от этого станет легче, а я… Я… — молодой человек закрыл лицо руками и снова приглушенно всхлипнул. На несколько секунд повисло молчание. Винсент явно не находился, что сказать; Эрик плакал.
— Уходи… — голос молодого графа, неожиданно вновь нарушивший тишину улицы, заставил его собеседника слегка вздрогнуть, — Пожалуйста, Винсент, уходи… Я не хочу, чтобы я… с тобой… как с тем человеком…
— Этого не будет, — голос хранителя памяти прозвучал несколько растерянно, однако, вместе с тем, твердо. Эрик замотал головой.
— Откуда ты знаешь?! Я… Я не знаю, как смог оттолкнуть ее тогда, когда она бросилась… Если я вдруг… И я такой же, как она… Винсент, что я?! Ты знаешь? Знаешь?..
— Нет, — мужчина тихо вздохнул и чуть покачал головой, — Я даже не до конца уверен в том, что есть она. Но…
— Тогда уходи, — не слушая его, молодой граф дернулся, пытаясь высвободиться из хватки собеседника, — Уходи! Я не хочу, чтобы ты пострадал… Не хочу, чтобы твоя сестра… Чтобы ей пришлось…
— Ей не придется хоронить меня, можешь мне поверить, — по губам хранителя памяти змеей скользнула невеселая усмешка, — Эрик, ты не…
— Я не хочу чувствовать вину еще и за это! — голос молодого человека сорвался, и Винсент, на несколько мгновений явственно опешив, растерянно взглянул на него.
— Вину?.. Эрик, о чем ты говоришь? Ты не виноват ни в чем, ты же…
— Я привел ее в замок, — теперь голос собеседника хранителя памяти звучал до странного, до удивительного жестко, — Я, ты слышишь?! Я убедил родителей… Отец не хотел, а я уговорил его… Я даже не мешал Роману ухаживать за ней, я должен был предвидеть…
— Да ничего ты не должен был! — Винсент, откровенно возмутившись, сдвинул брови, — Роман бы тебя не послушал в любом случае, ты прекрасно знаешь это, а то, что ты ее привел… Эрик, как можно винить себя за то, что тебя обманули? Все ошибаются, но…
— Но это не приводит к гибели членов их семей, — глухо проговорил граф де Нормонд и отвернулся, скрывая слезы, — Луи… Из-за меня… Ты ведь видел, да?.. Луи… Что теперь делать?..
— Забыть? — предложение хранителя памяти прозвучало неуверенно, однако, глаза его пристально следили за собеседником, ожидая реакции. Эрик неожиданно рассмеялся. Смех его больше походил на кашель.
— Забыть? — повторил он и слегка покачал головой, — Это невозможно. Как можно забыть… такое… Это не забудется…
— Если только тебе кто-нибудь не поможет.
Блондин вздрогнул всем телом. Слова собеседника не были громки, но, перекрывая собою дождь, да и звуча на редкость уверенно, производили почти пугающее впечатление.
— Что ты… такое говоришь?.. — Эрик неуверенно отшатнулся, испуганно взирая на друга, — Винсент… О чем ты? Кто может помочь в… в таком?..
Винсент промолчал, собираясь с духом. На недолгое время на улочке снова повисла лишь нарушаемая шелестом дождя по мостовой, тишина. Наконец хранитель памяти решился.
— Я, — негромко произнес он и, подняв взгляд от собственных колен, у которых, вероятно, и набирался решимости, глянул на Эрика. Тот недоверчиво моргнул, раз, другой, третий… А затем, вырываясь из хватки друга, рывком вскочил на ноги, гневно глядя на него.
— Кто ты?! Что тебе нужно?! Ты заодно с ними, да? Тогда вернись в замок и продолжай, или… — запал кончился и голова молодого графа вновь поникла, — Или убей меня…
— Эрик, прекрати, — мужчина тяжело поднялся на ноги и глянул на собеседника едва ли не более гневно, чем тот, — Я всегда был и остаюсь твоим другом. Я не монстр, не чудовище, не убийца, я просто хранитель памяти, который может помочь тебе справиться с этой болью, погасить ее, понимаешь?
— Ты столько был рядом… — граф де Нормонд, казалось, не слушал собеседника, — Ты ждал, да?.. Выжидал, когда случится… Ты знал?! — теперь уже он стиснул плечи друга и резко встряхнул его, — Ты знал, что это случится, и ты!..
— Я ничего не знал, — мужчина, рывком сбросив руки друга, стиснул их своими, — Для меня это не меньший удар… Эрик, я был рядом с тобой только потому, что ты мой друг, только потому, что ты дорог мне. И именно поэтому я хочу помочь тебе сейчас. Я не настаиваю, не смею делать этого, но все же подумай — ты забудешь все, что случилось, я смогу сделать так, что вокруг не останется ничего, что бы напомнило тебе о происшедшем, и… — он испытующе глянул на собеседника, — И сотру память тем, кому ты скажешь.
