— Сейчас… — начал, было, отвечать кто-то из хранителей памяти, но негромкий, и все же разнесшийся эхом над улочками спящего города, крик, перебил его. Оба Винсента, один из которых продолжал крепко прижимать к себе девушку, рывком обернулись куда-то в сторону скрывающегося во тьме и лишь едва-едва освещенного зыбким пламенем старинного фонаря, конца, а может быть, начала улицы. Мужчина, продолжая притискивать к себе спутницу, легко поднялся на ноги, ставя и ее.
— Туда! — шепот спутника девушки, так же легко перекрывая шорох дождя, как и крик, резанул по ушам. Татьяна вздрогнула и, пытаясь одновременно увидеть то, на что так внимательно смотрели хранители памяти, осознать более четкие координаты загадочного «туда», и при этом как-то уменьшить дискомфорт, доставляемый, казалось, все сильнее кружащейся головой, завертелась на месте.
Увы, привело это лишь к тому, что девушка, опрометчиво выпустив и потеряв ось опоры, роль которой в данный момент исполнял Винсент, едва вновь не упала на мостовую, с которой несколькими мгновениями ранее была поднята.
Старший из хранителей памяти, успевший заметить это в последний момент, раздраженно цокнул языком и, схватив спутницу в охапку, без излишних церемоний закинул ее себе на плечо.
Где-то вдали, приглушенные звуком стучащих о мостовую капель, послышались чьи-то тяжелые, шаткие шаги.
Винсент, держащий девушку на плече, не говоря ни слова, метнулся за угол ближайшего дома и, едва не стукнув последнюю головой о стену, аккуратно поставил ее на ноги. Затем глянул куда-то за плечо спутнице и нахмурился.
— Не понял, а ты куда?
Копия хранителя памяти из прошлого, неслышно шмыгнувшая следом за ними, удивленно захлопала ресницами, принимая на себя вид изумленной невинности.
— А куда?
— Туда, — Винсент из будущего слегка фыркнул и, выразительно кивнув в сторону только что покинутой улицы, прибавил, — К нему иди.
Младший хранитель памяти заморгал еще растеряннее.
— Сейчас?
Его собеседник обреченно закатил глаза.
— Нет, завтра! Ты долго будешь мне глаза мозолить?
— Да по… Подожди-подожди, — неожиданно заторопился его собеседник, — То есть, это уже все? И больше мы уже не свидимся?
— Свидимся, — Винсент ухмыльнулся и как-то провокационно добавил, — В зеркале через три столетия. Можешь помахать мне ручкой, я не обижусь.
— Вообще-то я имел в виду ее, — младший хранитель памяти, решительно не желая поддерживать шутку, нахмурился, переводя взгляд на стоящую в совершенном безмолвии, отчаянно пытающуюся принять наиболее устойчивую позу, девушку.
Его собеседник хмыкнул и слегка повел плечами.
— И с ней свидишься. В свое время, знаешь ведь. А теперь иди, негоже заставлять графа ждать!
— Да дай ты хоть попрощаться по-человечески! — возмутился младший Винсент и, не дожидаясь более никаких возражений, решительно схватил Татьяну, к этому мигу успевшую найти опору в качестве стены, за запястье правой руки. Девушка, до сей поры увлеченная разве что своими собственными мыслями, и столь беспардонно вырванная из них сейчас, невольно вздрогнула и, прижавшись затылком к холодной кладке позади, попыталась все же сосредоточиться на происходящем.
Винсент между тем уверенно поднес ее руку к своим губам.
— Мадемуазель, — он широко улыбнулся и чуть крепче сжал тонкое запястье, — Я был безмерно счастлив узнать вас раньше времени. И если уж мне суждено потерять всякое воспитание, — при этих словах последовал довольно красноречивый взгляд в сторону хранителя памяти из будущего, абсолютно точно недовольного таким заявлением, — То я лучше скажу вам это сейчас. Я…
— Если ты не прекратишь болтать, — старший Винсент, решительно и довольно холодно оборвав комплиментщика, сдвинул брови, — То к Эрику пойду я.
— Ты спятил?! — младший, мигом всполошившись, резко обернулся к собеседнику, дернув при этом Татьяну за так и не выпускаемую им руку. Затем, вероятно, уверившись, что копия его находится во вполне добром здравии и, по-видимому, настроена довольно решительно, сморщился, будто улицезрев нечто совершенно омерзительное и, буркнув в его сторону:
— Увидимся, — опять обернулся к Татьяне, — Еще раз повторюсь, что был счастлив нашей встрече, — на лице его неожиданно появилась хитрая улыбка и хранитель памяти, вновь легко коснувшись губами тыльной стороны ладони девушки, выпустил ее, быстрым шагом направляясь к улице. Последняя, лишь сейчас получившая возможность вставить хоть слово между речами людей, являющихся, в сущности, лишь вариациями одного и того же человека, чуть отстранилась от стены.
— Я тоже! — воскликнула она, чрезвычайно недовольная тем впечатлением невоспитанности, что могла произвести на нового знакомого, и, подняв руку, слегка махнула ему вслед.
Затем непонимающе глянула на собственную ладонь и недоверчиво махнула еще раз. Спутник ее, с интересом созерцающий это коротенькое представление, вопросительно приподнял бровь.
— Скажи, ты что, моль ловишь? — очень проникновенным тоном осведомился он и, слегка вздохнув, задумчиво прибавил, — Да, похоже головой ты стукнулась сильнее, чем я предполагал…
— Хочешь, я тебя сейчас головой стукну? — Татьяна, к которой раздражение вернуло потерянные при встрече с мостовой силы, резко шагнула вперед и, чуть пошатнувшись, рывком схватила собеседника за руку, поднимая ее на уровень его глаз, — Видишь?..
Сквозь ладонь хранителя памяти явственно просвечивала стена.
Повисло недолгое молчание. Откуда-то с улицы, оставшейся справа, негромко раздавались уверенные шаги младшего из хранителей памяти, перекрывая собою шум дождя и шаткую поступь будущего хозяина; спутник девушки внимательно изучал свою ладонь. Затем, движением не менее резким, схватил собеседницу за руку и как-то удовлетворенно хмыкнул.
— Видишь, — наконец соблаговолил ответить он и, подняв запястье девушки, поднес его едва ли не к самому ее носу, — А ты видишь?
Татьяне, в отличие от мужчины, хватило одного взгляда. Не взирая на терзающую ее головную боль, словно разрывающую сознание и стирающую способность здраво рассуждать, она, увидев повернутый вверх камнем браслет, мигом поняла, в чем дело.
Взгляд ее скользнул от украшения к лицу хранителя памяти, затем обратился к улице, на которую несколькими секундами раньше вышел непрошенный благодетель, и на лице девушки неожиданно отразилось беспокойство.
— Значит, он… Так что же, мы теперь вернемся домой? — она опять перевела взгляд на спутника и невольно нахмурилась, — Дальше судить только по твоим рассказам придется?
— А ты, я вижу, еще не налюбовалась на страдания Эрика? — Винсент усмехнулся с горькой иронией и приглашающе указал в сторону улицы, — Ну, что ж, тогда прошу. А домой теперь вполне могу вернуть нас я, когда придет время… Хотя, будь моя воля, схватил бы тебя в охапку, упрямое создание, и оттащил бы сразу в какую-нибудь современную больницу.
— Прямо из подвала, галопом мимо Эрика, — саркастично отреагировала Татьяна и, старательно гоня мысли об очередной поджидающей их картине страданий молодого графа, уверенно и быстро шагнула вперед.
Мир вокруг, вновь не снеся такой резкости и уверенности движений, мигом вознегодовал, и перед глазами незадачливой путешественницы во времени все опять помчалось кувырком. Силясь устоять на ногах, и не выпасть на улицу в чересчур прямом смысле, она вцепилась в стену и, нашарив другой рукой плечо идущего рядом Винсента, ухватилась за него. Тот, аккуратно поддержав собеседницу, неодобрительно покачал головой.
— Ну, что за глупый экстремизм? В конце концов, почти все самое важное ты уже увидела, так что, может… — мужчина поднял руку в уже знакомом девушке жесте, явно намереваясь открыть дверь в пространстве, должную вернуть их домой. Татьяна, подавшись вперед и, чуть не упав снова, поторопилась помешать этому, сжимая пальцами рукав хранителя памяти.
— Ну, ведь чуть-чуть же осталось, — голос ее зазвучал почти умоляюще с явственно жалобными нотками в нем, — Сам же говоришь «почти все»… — она слегка вздохнула и, отпуская рукав собеседника, как-то обреченно коснулась ладонью лба, — Я не понимаю только, почему из всех, прошедших в ту дверь, пострадала я. Или Эрик тоже?..
