– Кажется, с твоей рукой что-то не так?
Крис с сухим смешком пожал плечами:
– Понял. Сокращать дистанцию вот так, просто, ты не намерена, да? Хочешь быть крепким орешком?
– Ну, как тебе помягче сказать? Я себе вообще орешком не чувствую.
– Остроумие в девушках пикантно, как приправа к блюду.
– Час от часу не легче, так мы бог весть до чего договоримся. Можем, лучше пойдём уже?
– Следуй за мной, – галантно согласился Крис.
Против её ожиданий, Крис направился не к одному из корпусов, а зашагал по зелёной английской лужайке в сторону парка.
– Куда мы идём? – встревоженно спросила Лекса, обнимая себя за плечи.
Заметив её непроизвольный жест, Крис предупредительно принялся стягивать с себя фрак:
– Замёрзла? Возьми.
– Спасибо, не нужно. Я не…
Но он уже набросил фрак, хранящий тепло его тела и тонкий, едва уловимый запах дорогого одеколона, ей на плечи:
– Бери. Я не приму отказа.
Упираться было бессмысленно и, хотя его попытки сблизиться не внушали Александре ни чувства уверенности, ни чувства безопасности, пиджак пришлось принять.
– Зачем мы здесь? Для пикника на траве слишком прохладно. Да и я каблуках. Может, вернёмся?
Крис притормозил, одаривая Александру загадочной улыбкой.
– Обратно? Ну, если ты так хочешь, мы вернёмся, но тогда ты пропустишь это.
Он взмахнул рукой и Александра едва удержалась, чтобы сдержать возглас удивления.
Над землёй задрожало лёгкое облачко, похожее на прозрачное марево у дороги, поднимающееся от раскалённой земли в жаркий день. Воздух разошёлся, как ткань занавеса и открылась замечательная картина – посреди яркой зелёной лужайки стоял шёлковый шатёр, окружённый полощущимися на ветру стягами и цветными флажками. Это было красиво. Просто сказочно. А так как за день не происходило никаких чудес, Александра как-то успела забыть, что находится не просто в учебном заведении – в магическом академии, где чудеса не красное словцо.
Внутри шатра на коврах стоял круглый столик и удобные кресла.
Крис предусмотрительно отодвинул одно из них так, чтобы Александра могла сесть.
– Любишь вино? – вкрадчиво поинтересовался он. – У римлян и греков был бог виноделия.
– Дионис? – решила блеснуть знаниями Александра.
– Бахус.
Прозрачная янтарная жидкость с мягким всплеском перелилась в стакан, наполнив его на треть.
– Есть разница?
– Не особо, – согласила Кристиан. – Дионис – греческое имя римского Бахуса. Иногда его ещё называли Вакхом.
– И после щедрых возлияний начинается вакханалия? – с улыбкой подначила Александра.
– Ну, да! – отсалютовал ей своим, уже наполненным, бокалом, Крис. – За бога виноделия и плодородных сил?
– Ты осенний сбор урожая!
– Как угодно даме. Ну? В чём дело? Почему ты не спешишь насладиться сладостью добытого из винограда напитка? Ты знаешь, как карает Дионис тех, кто отвергает его, не признавая в нём бога? – Крис подался чуть вперёд и загадочно прошептал. – Он сводит их с ума.
– Насколько мне известно, для того, чтобы попасть под власть данного божества, для начала следует причаститься его даров. Поэтому пока воздержусь. Вакханалии не в моём вкусе.
– Жаль. А я выпью. Это дорогое вино 1908 года. Грешно пренебрегать такими дарами. За нашу встречу, дорогая моя.
Крис залпом осушил бокал.
– Хочешь, расскажу тебе страшную историю? Давным-давно, в стародавние времена, которые теперь называют античными, жил да был царь Пинтей. Он запретил своим подданным пить вино. Бахус, как бог виноделия, был этим крайне недоволен и свёл с ума всех женщин в царстве Пинтея. Они бежали в горы с младенцами на руках и пожирали их мясо. Обезумившие от крови, устроили жестокую оргию и разорвали царя на части.
– Судя по обилию виноградных лоз вокруг, ты считаешь Диониса своим покровителем?
– А кого бы ты выбрала своим покровителем? Гекату?
– Мне больше по душе Палада.
Улыбка вдруг сошла с лица Криса, и он довольно резко побледнел.
– Что-то не так? Недолюбливаешь воинственную богиню мудрости?
– Забавно, что ты пальцем в небо выбрала именно эту богиню.
– А что с ней не так?
– Она появилась на свет весьма необычно, но эффектно. Зевсу было предсказано, что его любовница родит ему сына, который будем мудрее, сильнее и храбрее отца и что он свергнет его с Олимпа. Зевс, не желая быть свергнутым, проглотил свою любовницу. Но вскоре его стали мучить такие жуткие головные боли, что он велел своему сыну, Вулкану, разрубить её. Так, из разрубленной отцовской головы, родилась его уже вооружённая дочь.
– Эту историю ты аллегорически связываешь с моим отцом?
Крис резко замолчал. Несколько мгновений они молча смотрели друг другу в глаза.
– Это просто греческая мифология. А ты чего ждала? – раздражённо дёрнул он головой, рванув ворот рубашки так, словно ему внезапно вдруг сделалось нечем дышать.
– Я пришла сюда только потому, что хотела узнать о своих родителях.
– Я слышала, как ты говорил с директрисой. Ты явно в курсе того, что за человек была моя мать. Кто она была? Чем занималась? Что её связывало с отцом? Со всем вашим странным кругом? Почему эти люди до сих пор связанны с моими родителями? Чего вы все от меня ждёте?
– С чего ты взяла, что от тебя кто-то что-то ждёт?
– С того, что как только ты понял, кто я такая, ты стал совсем другим. Так разительно переменился. Сделался услужливым… даже милым. Думаешь, я не понимаю, что всё это сплошное лицемерие? Но что заставляет тебя лицемерить?
– Сама-то как думаешь?
Александра пожала плечами:
– Дело в моих родителях. Кто они?
– Ты не знаешь?
– Росио Мортэ сказал, что мой отец был великим человеком, пытающимся в вашем мире сотворить революцию, а моя мать – его верная подвижница. Они просто дьявольская смесь Ульянова с Крупской и Волдеморта с Беллатрикс.
– Он так сказал? Про смесь?..
– Нет, конечно, – засмеялась Александра. – Это мои собственные выводы. Как любой брошенный ребёнок, я часто пыталась представить, нафантазировать себе родителей. Думала, как они могли бы выглядеть? Какие они? Что любят? Во что одеваются? О чём мечтают? И знаешь, те, придуманные и нереальные, сейчас мне кажутся куда более близкими, чем настоящие. Я даже ребёнком никогда не мечтала иметь папу-некроманта и маму-чёрную-ведьму.
Крис усмехнулся, но усмешка вышла натянутой и ненатуральной. Будто он усмехался как по заказу, не по велению сердца.
Когда приходится выдавать притворный сарказм, это значит, что всё совсем плохо, да?
– Это нормальное желание, знать, кто твои родители.
– Я знаю. Но мне кажется не вполне нормальным то, что все старательно избегают говорить о них. Или говорят, но весьма в обтекаемых выражениях, предпочитая разговоры о Бахусе и Гекате.
– А может быть, я вовсе неспроста заговорил о древних богах?
– Между древними божествами и тем, кто меня интересует, есть связь?
– Возможно.
– Тогда хотелось бы её понять.
Крис поменял позу, весь сразу как-то подобравшись в своём кресле, словно зверь, готовящийся к прыжку.
– Что ты хочешь знать?
– На самом деле всё. Что за революцию они устроили? Почему потерпели поражение?
– Лекса, дорогая, посмотри на меня внимательно? Я что, похож на революционера? Революции устраивают тогда, когда хотят старый строй заменить новым, а наш клан стоит у самой вершины мировой пирамиды. Так что переворачивать её нам не резон.
«Он не из наших», – всплыла в памяти фраза, сказанная Дэмианом в первые дни их знакомства.
– Значит, твои родители и мои – они не ладили?
– Это ещё мягко сказано.
– Девичья фамилия моей матери Диамонт. Она одной с тобой крови. А мой отец?
– Из проклятого рода, занимающегося исключительно чёрной магией. Твоя мать была одной из наших, пока не примкнула к людям, связанным с твоим отцом. Аристократка, красавица, умница, сильнейший маг – у неё могло быть замечательное будущее. Но его не стало. Потому что случился твой отец. И ей показалось мало самой окунуться в эту трясину, она увлекла за собой младшую сестру, сведя ту с Лютером Холливэллом.
