– Артефактом оказалась Сфера, – выдыхает Кеннет, – может показаться, что я болен. Отнюдь, это не так, дело даже не в моём разыгравшемся воображении. Я охотился за артефактом, и в поиске мне помогла женщина.
Кеннет делает паузу. Называть Моргану женщиной даже как-то грубо. Девушкой? Леди? Своей женой. Мэрилинн слушает внимательно, всем видом демонстрируя заинтересованность.
– Та женщина, за которой ты отправляешься в Ирландию?
Лорд Кеннет потирает костяшки пальцев больной руки и кивает.
– Да, Моргана. Очень талантливая, умная и проницательная леди. Она помогла мне добраться до Сферы. Но то, что произошло там, – Бентлей поднимает взгляд на мать. Её серые глаза в полумраке кажутся тёмными, а может, дело в том, что зрачки почти полностью расширились. – Я умер в тот день, когда мы добрались до артефакта.
Он ждёт её реакции. У него нет никаких доказательств правдивости своих слов. Матушка может ему и не поверить, подумать, что её единственный живой ребёнок тронулся умом, подававший немало надежд лорд Кеннет потерял ясность сознания.
А как бы эту же историю рассказала Моргана?
– То есть как умер? Ты же здесь, Бентлей. Это же невозможно.
Грустная улыбка появляется на лице лорда.
– Я так же думал, мама, когда мне впервые сказали об артефакте. Но оказалось, что не обязательно верить в магию, чтобы она существовала, – магии вообще всё равно, как к ней относятся люди.
Мэрилинн крестится. От такой мелкой глупости Бентлей стискивает зубы. Он не может избавиться от презрения к Богу, резко возникшего у него после смерти. Будто его только и принуждают к вере. Говорить о том, что Моргана на данный момент тоже мертва, он не собирается. Достаточно и одного вернувшегося с того света.
Глава 19. Из Лондона
Маленький пузырёк уже нагрелся в его ладони, но Бентлей не может перестать стискивать его в кулаке. Ни поставить эту склянку, ни убрать куда-либо – он так и ходит с ней по дому, крепко держа в руке. Повод поговорить с Валерией появляется, когда леди Мэрилинн, его милая матушка, уходит в спальню, сославшись на плохое самочувствие. Погода не радует, близится зима.
Выход в море грозится стать тяжёлым испытанием, если ливень не прекратится. Кеннет не боится, он твёрдо решил, что оно того действительно стоит. Остаётся только надеяться, что Спарксу удалось собрать команду, представить Джеффри – капитана – в лучшем свете, а громкое имя самого Бентлея поставило точку в разговоре о надёжности и доверии.
Валерия облюбовала для себя скромную гостиную, эта комната, по мнению самого Бентлея, выглядит ужасно. Новомодный французский стиль с витиеватыми узорами на штофных [64] обоях подошёл бы сюда лучше. И сразу смотрелось бы уютнее и свежее. Возможно, Валерия точно таких же мыслей, просто не рассказывает о том, что ей думается. Но любой ремонт, как и строительство чего-либо, дело затяжное, на которое нужно большое количество времени. А Бентлей им, к сожалению, совсем не располагает.
Время – ресурс, которого всегда не хватает.
Кеннет подходит к да Косте. Валерия поднимает голову и собирается подняться сама, но лорд останавливает её:
– Не нужно, Валерия. Мы тут одни. – Он опускается на софу совсем близко к ней. Почти касается своими коленями её. – И я бы очень хотел поговорить с вами, пока нас никто не видит.
– Что-то случилось?
На салфетку, расшитую цветами, Кеннет ставит пузырёк.
– Откуда у вас это, Валерия? – Пальцами он стучит по маленькой крышке, и девушка смущённо отводит взгляд в сторону. – Хотя, полагаю, вопрос я задал не тот. Вы знаете, что это такое?
Бентлей делает акцент на конце предложения. Почему-то он не сомневается, что Валерия понятия не имеет, что за жидкость оказалась у неё в руках и насколько она может быть опасной. Лауданум – бесспорно, отличное лекарство от мучительных болей в теле, но уж слишком отвратительные у него побочные эффекты – зависимость и смерть.
Взгляд да Косты виноватый и испуганный. Она теребит платок, складывает его пополам, затем снова пополам, пока не делает из него небольшой квадратик. Тянет за край и расправляет.
– Чтобы нервы успокоить. Для сна. Мне это дала…
От нетерпения Кеннет не даёт да Косте договорить.
– Это опиум, Валерия. Разведённый неизвестно в каких пропорциях, но всё же опиум, – он хмурится и подаётся вперёд. – Это очень опасная вещь. Сначала она помогает, но потом – доводит до состояния беспамятства. И вся жизнь, знаете, на этом и заканчивается.
Он знает, о чём говорит. И только из острого желания обезопасить Валерию начинает с ней этот диалог. Компания сколько угодно может думать и развивать торговлю опиумом, но сам Кеннет не позволит ничему такому находиться в его доме, даже под предлогом лекарства. Валерия съёживается, нерешительно отпрянув.
– Я говорю всё это не потому что желаю вас напугать, Валерия. Просто в моей семье уже однажды случилась трагедия, – Кеннет не рассказывал эту историю даже Моргане. Во многом именно из-за этого у него сложились такие сложные отношения с прибыльным, но очень сомнительным лекарством. – Я был не единственным отпрыском. Моя старшая сестра Энни, подвергшись дурному влиянию, начала принимать вот эту дрянь.
Коротким кивком Бентлей указывает на пузырёк.
– И она умерла? – тихим шёпотом спрашивает Валерия. В ответ получает только ещё один короткий кивок. Энни умерла не из-за опиума, во всём был виноват её нерадивый супруг-пират, с которым она обручилась тайком от всех. Только лауданум тоже сыграл свою роль – последствия его употребления были ужасными. Он не видел этого, но подруга Энни очень ярко описала в своём письме и состояние сестры в последние дни перед смертью, и похороны, и каким истощённым было тело усопшей.
Сейчас Бентлей не чувствует боли. Он старается сделать историю чем-то поучительным и хоть немного важным кому-то ещё кроме себя самого. Да Коста не поднимает головы, расстилает платок на коленях и складывает руки на нём.
– Мне жаль, лорд Кеннет…
– Мне тоже жаль. Потому я не хочу, чтобы нечто подобное случилось с вами. – Бентлей протягивает ладонь. Валерия колеблется, но кончиками пальцев касается кожи. Не показывая улыбки, лорд Кеннет стискивает её руку, поглаживая большим пальцем костяшки.
Он пообещал себе о ней позаботиться. И он должен обезопасить её от дурного влияния лондонской знати, хотя лишать её общения с кем-либо он не смеет. Мягко Бентлей накрывает ладонью руку.
– Вы уедете из Лондона, да? Оставите меня здесь? – Валерия поднимает взгляд. Её тёмные глаза наполнены слезами.
Лорд понимает, почему её тянет отправиться с ним. Валерия уже не кажется такой хрупкой и слабой, какой он видел её в самом начале. Но всё же она девушка, которую он просто не может взять с собой. Одно дело жертвовать собственной жизнью и жизнями преданных ему людей, другое же – привлекать к опасному занятию совершенно невинную душу, у которой из грехов лишь забытая строчка в молитве.
– Я вынужден это сделать. И более того, я хочу уехать. Потому что я люблю Моргану. И не собираюсь останавливаться, пока не пойму, есть ли возможность её спасти. Я сделаю всё, лишь бы она вернулась.
– Даже если после всего она не захочет остаться с вами? – В голосе Валерии проскакивают нотки надежды.
– Даже если после всего произошедшего она не захочет со мной остаться. Я не вправе её удерживать, но мне хочется, чтобы она была жива. Неважно, рядом со мной или нет. Мне будет легче, если я буду знать, что где-то на свете есть такой человек, как Моргана О'Райли.
Выдохнув, да Коста высвобождает свою руку. Она тянется к карману и достаёт из него небольшую флягу. Бентлей мгновенно понимает, кому она когда-то принадлежала. Кельтский крест на одном боку и тонкий узор вокруг горлышка. Такое могла носить лишь Моргана либо кто-то, кто слишком сильно верит в способность знаков, символов и орнамента защищать живых.
