Резные двери с витражными окнами не заперты. Кеннет толкает одну из них и проходит внутрь. Каюта выглядит иначе, но глупо сравнивать то, что он помнит об «Остром лезвии», с совершенно иным судном. У Морганы всегда был свой порядок. Он помнит, как поразился этому в первый раз. Увидел, что ей не нужно зрение, чтобы ориентироваться. На полках даже книги стояли в каком-то особом порядке, о котором знала только она.
Кеннет прикрывает дверь.
Над письменным столом болтается фонарь с одной зажжённой свечой. Видны последствия неравного поединка между Валерией и Люси, хотя их старательно пытались прибрать. В одном из углов стоят его сундуки. Бентлей направляется к столу, по пути подбирая с пола подсвечник. Усмехнувшись мыслям, он ставит его на край стола.
– Не тот самый.
Было бы странно, если бы он действительно остался. Моргана никогда не страдала излишней сентиментальностью, да и спасла бы с тонущего «Острого лезвия» нечто более ценное. Ладонью Бентлей стирает пыль со столешницы, проходит к креслу и опускается в него. Синий цвет совершенно не ассоциируется с Морганой. Она любила красный, часто надевала зелёный и была пёстрой, роскошной, как райская птица. Мерцала и переливалась, улыбалась и смеялась. Он помнит в ней только хорошее.
Ностальгия охватывает его полностью. Взгляд останавливается на незаправленной постели, задерживается на ней совсем немного, затем перемещается на глобус и карты. Вряд ли Джеффри как капитан хоть что-то смыслит в вещах, подобных картографии. Бентлей касается ручки выдвижного ящика, дёргает на себя, но он не поддаётся. Неужели Корморэнту есть что прятать? Или он был таким невнимательным, что осмотрел не всё в каюте?
Бентлей отпускает ручку и, проведя пальцами по гладкому дереву, убирает ладонь.
Глава 20. В Дублине
Подобную радость он уже испытывал прежде. Несколько раз сталкивался с ней лицом к лицу и никогда не воспринимал это чувство всерьёз – ему казалось, что от радости намного реже остаются воспоминания, которыми действительно стоит дорожить. Но Бентлей думает, что радость этого короткого плавания он запомнит на всю жизнь. Всё начало двигаться в нужном ему направлении: ближе к Моргане, ближе к цели.
Тревожит лишь то, что можно было отправиться по суше – через Бирмингем до Ливерпуля, а там уже и до Дублина. Вероятно, это было бы даже проще. Но может случиться всё что угодно. И потому лучше иметь своё судно, чем искать, на чём отплыть, и нанимать ненадёжных людей. Этими мыслями он утешал себя, пока они огибали Плимут. Половина дела уже сделана, и потому лорду Кеннету остаётся только размышлять о том, какая встреча ждёт его дальше.
Он переворачивает страницы записей, которые ему предоставил Спаркс. Кэт Брюстер – ещё живая родственница Морганы. Не так-то просто было найти хоть кого-то, с кем опальная Морриган могла бы поддерживать хорошие отношения. В первую очередь потому, что О'Райли всегда была слишком умной и скрытной, чтобы рассказывать кому-то о своём прошлом. Но именно имя Кэт однажды она упоминала в диалоге. И Бентлей не может быть уверен, что это было тёплое воспоминание.
Однако стоит отдать Спарксу должное. Ему можно доверить поиск людей, пусть с Колманом он и провалился.
Идея отправиться к отцу Морганы была отвергнута практически сразу лишь потому, что Бентлею не хватит духа предстать перед человеком, чью дочь он убил. Можно сколько угодно оправдываться, что его рассудок был помутнён, а руководили им проклятье и ярость, но ни один нормальный человек не поверит в то, что он говорит. И потому нужно было искать иные варианты. А кто может быть лучше кузины? Конечно, кто-то из братьев. Но об одном Бентлею ничего не известно, а с другим поговорить можно только заглянув на тот свет.
Остаётся некая Кэт по фамилии Брюстер. Вероятно, привязанная к родной стране, как и Моргана. Может, конечно, Бентлей это додумывает, но почему-то его не отпускает ощущение, что он увидит точно такую же взбалмошную, скандальную и совершенно непокорную даму, строящую всех в своём доме. Кеннет проводит пальцем по бумаге, читая всё, что собрал Спаркс на кузину О'Райли: тридцать шесть лет, почти пятнадцать лет в «столице» Ирландии, трое детей и муж по меньшей мере адвокат. По крайней мере, на первый взгляд всё выглядит так, будто у неё славная и совершенно беззаботная жизнь, в которой нет места неожиданным призракам прошлого.
Размышления Бентлея прерывает тихий, вежливый стук. Кеннет вытягивает из кармана новые часы, чтобы проверить время, – было просто необходимо снова приобрести подобную вещь. Хотя он заплатил бы вдесятеро больше, чтобы ему выгравировали на задней крышке часов корабль или герб Ост-Индской торговой компании как напоминание о том, какие дела его ждут, когда он закончит поиски Морганы.
Ему ни в коем случае нельзя забывать о том, что у него есть обязанности помимо Морганы. Удивительно, как легко он отказался от дела всей своей жизни, предпочтя женщину. Служба стала почти незначительной. Желание спасти – всеобъемлющим.
Изящная стрелка едва переступила порог двух часов дня. Значит, это всего лишь дела, или, быть может, капитан в очередной раз решил бунтовать. По правде говоря, Кеннет ожидал, что Джеффри будет это делать каждый день, но за время их плавания он скандально высказался всего два раза. И это заняло даже меньше времени, чем Кеннет планировал потратить на разъяснительные беседы с пиратом.
– Войдите, – спокойно произносит лорд, убирая часы обратно в карман и откладывая листы в кожаную папку. На пороге Оливер. Бентлей тянется рукой к бутылке, открытой ещё вчера ночью, чтобы наполнить бокал. – Что-то срочное, мистер Спаркс?
– Лорд Кеннет, – Оливер коротко кланяется, на что Кеннет предпочитает не обращать внимание. Это не вполне в рамках той нормы, к какой привык Спаркс, но сейчас ему некому доказывать ни то, что он имеет право находиться на этом корабле, ни то, что спустя десять лет может распоряжаться хоть кем-то и отдавать указания. – Не смею отвлекать вас от дел, но мне хотелось бы уточнить некоторые вещи.
– Какие же, мистер Спаркс? Я не уверен, что вы вообще можете что-то узнавать у меня, особенно после всего, что произошло. Скажите спасибо, что я не избавился от вас из страстного желания отомстить.
Как бы ни силился Спаркс сейчас предстать перед ним человеком, верным слову и делу, а в первую очередь преданным самому Кеннету – Бентлей не намеревается ему больше доверять. По крайней мере, у него всё ещё нет никаких причин для этого. Однажды утраченное доверие очень сложно заслужить. В первую очередь потому, что Кеннет больше никому не прощает ошибок: ни себе самому, ни другим.
А ещё Кеннету хочется заставить Спаркса разбираться со всём самостоятельно, чтобы в случае его же неудачи появилась возможность отыграться. И только рациональность способствует тому, чтобы сохранять лицо и не быть злопамятным.
– Эти вопросы касаются Реджинальда Комптона. Я оставил людей в Лондоне…
– Каких людей, мистер Спаркс? – с издёвкой интересуется Бентлей. О Комптоне он уже и думать забыл, хотя не прошло и месяца с того момента, как этот выскочка попытался занять место Кеннета в Компании и в Лондоне. Кто бы мог подумать, что дело, которое начиналось с пяти окон в крохотном офисе, однажды станет настолько значимым и серьёзным, что теперь место в совете акционеров Компании будет гарантированным пропуском в лучшее будущее для себя и своих детей.
– Я позаботился о том, чтобы в столице остались те, кто может при случае приструнить Комптона, если тот вдруг захочет сунуть нос в ваши дела.
Бентлей усмехается. Комптон в любом случае под арестом и пробудет там ровно столько, сколько того возжелает король.
– Скажите мне, мистер Спаркс, зачем вы так отчаянно стараетесь вернуть себе моё расположение? Вам не кажется это неразумным? – Кеннет делает глоток бренди и отставляет бокал в сторону.
