Я на повороте все же невольно взглянула в сторону и тотчас пересеклась взглядом с милордом Ао. На его губах играла легкая улыбка, однако не столько веселая, сколько предвкушающая. Я снова вынужденно отвернулась, но в последний миг заметила, как дракон начал медленно поднимать руки. Не успела это даже мысленно отметить, как вокруг начало происходить странное…
Танцующие пары замерли на месте, музыка стихла так внезапно, будто ее заглушили – музыканты застыли с приподнятыми смычками. Все это неожиданное оцепенение сопровождалось шорохом ткани: так юбки дам опадали после резких поворотов. Застывшие в разных эмоциях лица производили пугающий эффект. Аштара магия взяла не сразу, он успел вскрикнуть, отступить и даже резко взмахнуть рукой, выпуская из пальцев черную плеть, но и он в итоге окаменел. Петля посерела и растворилась в воздухе. Я же видела, что посреди застывших фигур, будто кукольных манекенов, осталась единственной, кто мог озираться и удивляться происходящему. Хотя не единственной – все с той же улыбкой ко мне неспешно шел драк-шелле.
– Зная Аштара, я предположил, что своей очереди сегодня не дождусь. – Май взял демона за могучие плечи, приподнял и переставил подальше, как легкую статую. Затем то же самое сделал с девушкой, которая недавно кружилась с другой стороны, освободил себе пространство. Протянул мне руку. – Потанцуем, Нилена?
Я судорожно сглотнула, пытаясь осознать:
– Что вы с ними сделали, милорд?
– Ничего ужасного. Но у нас есть несколько минут полного одиночества.
– Вы их заморозили? Отключили их разум?! Сразу у всех? Но ведь контроль разума запрещен в Центрине!
Дракон приблизился еще сильнее, а улыбка его стала шире.
– И это мне говорит уроженка Четвертой Окраины, где контроль разума разрешен? О да, осуждение из твоих уст звучит сразу весомее. Аж колени от страха затряслись.
– Разрешен только для лечения! – припомнила я. – Никогда подобное не применяется для развлечений!
– А разве балы не организуют для развлечений? До сих пор развлекались все, кроме меня. Итак, мы танцуем, или мне и тебя для этого придется парализовать?
– В тишине? – я тоже невольно улыбнулась.
Драк-шелле подступил близко, притянул за талию и положил горячую ладонь на спину, а ответил тихим шепотом в волосы:
– Нилена, танцы в тишине – это лучшее, что придумало человечество после занятий любовью. Хотя последнее наверняка придумали демоны, не будем приписывать их заслуги человечеству.
Смущающая поза давила сильнее смущающих намеков. Он прижимал меня слишком тесно, почти непристойно. Но ведь все равно никто не видит… Зато сам он слышит, как стучит мое сердце – все громче, от каждого плавного поворота. Мы танцевали вовсе не вальс, а просто кружили неспешными движениями в полной тишине. И это действительно ощущалось острее любого другого танца. После подобного, после еще нескольких таких движений он просто обязан сказать нечто важное! Что-то такое, после чего я не смогу уснуть до утра.
Май и сказал, да только совсем не то:
– Нилена, почему черное?
Я с небольшим раздражением посмотрела вверх, чтобы поймать его взгляд и после ответить:
– Из вредности. Надоело сидеть на вашей шее, свесив ножки. Я когда-нибудь и сама смогу позволить себе какие угодно вещи, не хочу привыкать быть нахлебницей! Особенно там, где я четко озвучила свое несогласие.
– Из вредности? – ему будто понравилось это слово. По крайней мере, глаза немного прищурились, обозначая усиленное внимание: – А как часто ты делаешь что-то назло, Нилена?
– Да почти никогда, – призналась я. – Но вы провоцируете.
– А может, в этом и есть твоя природа, просто никогда не замечала? – он будто бы ждал какого-то ему нужного ответа и никак не мог его получить. – А у тебя никогда не было желания разнести этот мир в пух и прах – исключительно из-за плохого настроения?
Я была обескуражена таким предположением:
– Никогда, милорд. Я в этот мир пришла, чтобы исцелять. Но что мы все обо мне и обо мне? Давайте и о вас поговорим. В какую игру вы играете?
Он наклонился, улыбнулся мне прямо в щеку, но не прикоснулся, и снова выпрямился, притом ни на миг не сбившись с шага.
– Игру? А может, я сегодня подумал, что и мне пора исцелиться? А тут как раз истинная целительница под руку подвернулась. Кажется, мы неправильно начали и совсем неправильно продолжали. Попытаемся еще раз?
– Вы сейчас флиртуете, да? – я почти не удивилась собственному предположению. – Но раз уж так, то я вправе задать вам один вопрос. Верно ли, что вы никогда и никого не полюбите так, как любили Хинанду?
Он болезненно поморщился перед ответом:
– Аштару язык бы вырвать. Но тебя хвалю – ты обзавелась идеальным союзником. Никто здесь не знает обо мне больше этого демонского отродья. Надо намекнуть директору Истеру, чтобы отстранил тебя от занятий по защите и нападению.
– Интересная угроза, – оценила я. – Чем сильнее давите, тем дальше от вас я буду отодвигаться. А на вопрос вы так и не ответили. Хинанда – имя редкое и какое-то острое, грубое. Такие имена обычно дают демонам. Она была красноглазой, верно? И именно ее брошь вы мне подсунули при первой встрече?
– Я как-то не так себе представлял этот танец, убийца романтики, – он тихо рассмеялся, а рука его уже обжигала даже через ткань. – Кстати говоря, у тебя это имя никакого отклика в душе не вызывает? Не кажется знакомым или привычным?
– Не кажется, – пробурчала я. – Вы сейчас что конкретно делаете – ищете во мне черты своей Хинанды?
– Примерно. И, к сожалению, ничего не получается. Как и сказал Аштар, полная противоположность. Да, кстати, я вас и отсюда прекрасно слышал.
Если это, по его мнению, флирт, то с меня достаточно. Я все-таки девушка! Я его симпатии никогда не требовала и о ней не мечтала, но зачем приглашать на танец и испытывать только сожаление от того, что танцует всего лишь со мной? Кое-как я смогла вырваться из объятий и отступить на шаг. Выплеснулось какое-то ненужное и неосознаваемое разочарование:
– Так я – не она, милорд Ао! Да в нашей Асиме больше от демонов, чем во мне! Вы хоть представляете, насколько это обидно – когда смотрят на тебя, но хотят увидеть кого-то совсем иного?
Он чуть вскинул ладонь и улыбнулся мягко.
– Прости, Нилена, не хотел задеть за живое. Меня в последнее столетие нередко обвиняли в равнодушии, и я иногда ничего с этим не могу поделать. Но ведь ты это уже чувствуешь. Может, это тоже знак?
– Какой знак? – не поняла я, но нахмурилась. – Что я чувствую?
– Влюбленность, – спокойно обозначил он, как будто говорил о чем-то общеизвестном и банальном. – Или ее начало. Чувства ко мне. Нежелание видеть меня в компании других девушек, раздражение от моего невнимания, и эти взгляды даже во время лекций – ты всегда смотришь так, как будто наглядеться не можешь.
– Что?! – Я разозлилась так сильно, что была готова залепить ему пощечину. Кое-как сдержалась, памятуя о наказании за такое преступление. Вот только промолчать я точно не могла: – Что вы несете? Какие еще чувства?!
Но он ничуть не смутился, а наоборот, снова попытался приблизиться, но я отшатнулась и налетела на застывшего студента за моей спиной.
– То есть чувств нет? Нилена, и кто сейчас играет в игры?
– Да вы… вы… хватит уже! Закройте свой рот!
– И эта реакция тоже ни о чем не говорит? Ты мне еще в горло зубами вцепись, чтобы показать, насколько холодно ко мне относишься. Или сразу в губы.
Я была готова провалиться сквозь пол. Циничное равнодушие ему не приписывают, его было в избытке. Да, он мне действительно нравился, но он нравился, скорее всего, всем присутствующим здесь девушкам, женщинам и дамам преклонных лет! Он нечеловечески красив, умен и интересен, что странного в том, что и мне он показался потрясающим? Но разве можно это вот так обнажать – выкидывать прямо в лицо? Тактичный человек так когда-нибудь бы поступил? Неужели ждал, что я запросто соглашусь и потом буду локти кусать от собственной слабости? Да эти легкие эмоции пройдут через неделю после того, как он уедет обратно в свое поместье!
