Здесь было еще несколько зомби, которых мы не видели снаружи из‑за забора. Но они все были полностью поглощены едой. К нам присоединился Олег, и мы в несколько выстрелов очистили улицу.
– Куда дальше? – спросил Овод.
По‑хорошему, нам надо было пройтись частым гребнем по каждому двору, проверить, не влез ли никто в дома. Но это если смысл есть зачищать деревню. Мало ли, вдруг тут выживших совсем не осталось, и тогда проще погрузиться в машины и свалить.
– К мечети, – решил я. – Посмотрим, остался ли там кто.
Как по мне, самое разумное решение: сперва убедиться в том, что местные добрались до укрытия. А уже потом думать, что делать дальше. Будут люди – будем чистить, если нет… То еще одним мертвым населенным пунктом на карте станет больше.
Черт, а если они каждый шторм будут так сюда накатывать? Ведь они практически регулярно приходят с побережья, раз в три дня.
Хотя… Подозреваю, что дело не только в шторме. Дезертиры и остальные тут и раньше жили, и вполне себе неплохо, значит, твари их особо не беспокоили. Иначе они не стали бы такого соседства терпеть и свалили бы.
Да и Мустафа говорил, что приходило всего несколько мертвяков, которых они топорами да лопатами упокаивали.
Скорее всего, они еще на стрельбу потянулись. Пальба, взрывы гранат. Громко же, их в городе даже было слышно. А потом уже шторм начался, и пошли всей толпой.
Так что дальше, если шума не будет, то все спокойнее должно быть.
– Идем, – приказал я, и мы двинулись дальше по улице.
Зомби встречались, но не очень много, и они были равномерно распределены по улице. Похоже, что оказавшись тут, они рассредоточились в поисках новых целей для нападения.
Я застрелил двоих, повернулся, когда увидел за ближайшим забором движение. Вскинулся. Может быть, живой человек? Нет, ебало перекошенное, мертвое, глаза пустые, черные. Навел точку прицела ему в голову, нажал на спуск, и мозги расплескало по стене дома.
Остальные от меня тоже не отставали. Так мы и шли до поворота, отстреливая редких тварей, а потом оказались у мечети. Здесь, как и у любого религиозного сооружения, небольшая площадь была. И на ней толпилось голов двадцать.
И как они, спрашивается, на укрытие навелись? Почувствовали как‑то, что внутри живые есть? Или, может быть, все гораздо банальнее, и они шумели? Гомон, детский плач – в первое время же все это наверняка было. Уже потом тихо стало, когда твари подошли, и люди поняли, что если не заткнуться, то они ломиться начнут.
А может быть, и им пострелять пришлось. Ладно.
– Работаем, – приказал я. – Но постарайтесь, чтобы шальняк в здание не залетел.
Черт его знает, из чего там стены сделаны, выдержат ли они пулю. А ранить никого из местных мне не хотелось бы, потому что это к разным эксцессам может привести.
Я вскинул автомат и выстрелил дважды, упокоив пару мертвецов. Ко мне практически мгновенно присоединились остальные. Я заметил, что Олег стреляет уже совсем неплохо. Похоже, что практика сказалась. Ну а что, зомби – отличные мишени, когда ты находишься от них на безопасном расстоянии. Да и «двенадцатый» для стрельбы подходил гораздо лучше, чем «ксюха». Не зря же это сейчас самое массовое оружие в армии. И даже призывники теперь с ним в основном.
Через полминуты на площади не осталось ни одного живого мертвеца – только упокоенные. Мы с Оводом сменили магазины, практически машинально, а Олег сделал это с задержкой – посмотрев на нас. Да, стрелять ты уже научился, парень, а вот воевать тебе еще долго придется привыкать.
Пара пуль все‑таки влетело в здание мечети, но отрикошетило от стен. В дверь не попало ни одной. А за ней наверняка сейчас стоят и ждут, что там случится, можно ли открывать.
– Пошли, – проговорил я. – Посмотрим, что там у них.
Мы двинулись через площадь, снова перешагивая через трупы, я поднялся по небольшой лестнице и потянул на себя створку двери. Она оказалась заблокирована изнутри. Это уже радовало: хоть кто‑то спасся.
Тогда я долбанул по ней кулаком.
– Эй, есть кто?! – спросил я.
– Это вы? – вопросом на вопрос ответил знакомый голос с едва заметным акцентом.
– Край это! – ответил я. – Открывайте давайте!
С той стороны послышался щелчок замка, и дверь открылась. И я заметил Мустафу, который держал в руках автомат. На поясе у него болтался штатный подсумок с четырьмя тридцатизарядными магазинами. Он посмотрел наружу, взгляд его остановился на валяющихся на земле трупах, и я заметил, как мужик передернул плечами.
– Все нормально? – спросил я. – Всех укрыть успел?
– Нормально, – кивнул он. – Почти всех. А вы все целы? Полночи стрельба с вашего конца была.
– Нормально, – подтвердил я. – Давай тех, кому оружие раздал, выходите. Будем деревню чистить.
– Может быть, сами? – спросил он, чуть ли не умоляющим тоном.
– Неа, – я покачал головой. – Будем разбираться все вместе. В конце‑концов, это же ваша земля.
– Но вас ведь, вроде как, нас защитить послали…
– Так мы и защитили, – ответил я. – Хочешь, давай сходим, посмотрим, сколько на том конце деревни трупов.
Он поморщился.
– Не дрейфь, Мустафа, – сказал я. – Они не страшные совсем, когда их немного. Да и не так их много и осталось. Так что пройдемся по деревне, да перебьем оставшихся. Вопрос только в том, что с трупами делать потом. Их очень много. Их птицы и крысы жрать начнут по ночам, их ведь тут очень много. И могут болезнь дальше разнести.
Не знаю, болеют ли животные, или нет, но напугать его немного стоит. Чтобы слушался. Потому что без их помощи мы все это определенно не разгребем. Тут не один самосвал трупов.
Меня передернуло. А ведь я видел уже такое: чтобы тела возили самосвалами. Потом отделяли своих и чужих. Одних – в цинковые гробы, а потом на родину для похорон. И все, как положено: флаг поверх гроба, почетный караул, залп из автоматов в воздух. А остальных…
Остальных просто закапывали. Заниматься тем, чтобы возвращать тела убитых врагов им же, никто не хотел. Пленных, бывало, меняли, но…
– Что‑то случилось? – перебил Мустафа ход моих воспоминаний.
– Нет, все нормально, – ответил я. – Бери своих и пошли. Главное – почем зря не палите. Ну и осторожно нужно, друг друга не пострелять.
– Нам бы бронежилеты, – снова попытался он разжалобить меня.
Нет, так я усиливать их не собирался. Мало что ли того, что оружие уже дал. Взбунтуются, попытаются, скажем, машины отобрать или запасы. В человеческую благодарность я особо не верил. Пусть мы их жопы и спасли, у них может появиться идея, что у нас слишком много всего, а у них ничего нет. Ну и что тогда делать?
Да отнять и поделить, что же еще.
И вот таких мыслей допускать вообще нельзя.
Мы вышли на улицу. Что ж делать‑то, деревня большая… Да делить и чистить.
– Ты, – ткнул я пальцем в мужика с семьдесят четвертым. – Пойдешь с моими. Я пойду с вами двумя. Расходимся в разные концы села, и чистим. Каждый двор проверяем, в каждый дом заглядываем, чтобы ни одного ебучего живого трупа не осталось. Всем ясно?
Они кивнули. Я как‑то сам двинул в северный конец села. За мной пошел Мустафа и второй мужик.
– Сколько людей спасти не удалось? – спросил я.
– Благодаря вам, все дома обежал, – сказал он. – Но две семьи не пошли. Сказали, что запрутся, и будут сами отбиваться.
Надо же, какие самостоятельные, мать их.
– Ладно, посмотрим, что там с ними стало, – сказал я. – А по остальным задачам как, выполнил?
– Да, все записи с собой, – сказал новоявленный местный староста.
– Потом посмотрю, – сказал я. – А ты думай, что с трупами делать. Это уже ваша забота будет.
Глава 7
Что ж, теперь я жалел о тех двух УАЗиках, которые мы расстреляли в засаде. Может быть, если бы работали аккуратнее, то все было бы гораздо проще. Но других вариантов у нас не было, нам нельзя было дать дезертирам открыть ответный огонь.
