- У леса спрошу, он подскажет, - отмахнулась матушка.
- У… леса?
На него взглянули, как на дитя малое и неразумное. Будто с лесом говорить все одно, что с соседкой, за самоваром, с пирогами и баранками.
- Ты, сынок, своими делами занимайся, - мягко произнесла матушка. – А в мои не лезь.
- Между прочим, я и за тебя в ответе, - напомнил Владимир. – Отец мне голову оторвет, если с тобой что-нибудь случится.
- Не оторвет, - пообещала матушка. – Не беспокойся.
И все бы ничего, но Владимир не представлял, как приглядывать за обеими женщинами одновременно. Ведь матушка определенно не будет спрашивать позволения, куда идти и с кем встречаться. К тому же, насколько Владимир знал, вилы не в лесу живут, а в горах, вдалеке от людей.
- Ты лучше скажи, Оскара не видел? – поинтересовалась матушка.
- Оскара?
- Котика. Он не вернулся?
- Ах, котик… - Владимир вспомнил о замеченном в кустах рыжем хвосте. – Не вернулся. Я выйду, поищу.
Мира ушла к себе, и Красибор исчез где-то в недрах дома. Владимир вышел в парк, сделал вид, что прогуливается по аллее. Он прислушивался, прощупывая пространство вокруг даром. И нашел то, что искал.
- Оскар? – негромко позвал Владимир. – Или кто ты там? Коли зла не желаешь, выходи. Я один, самое время… познакомиться.
Из кустов высунулась голова. Ожидаемо рыжая. То есть, волосы были рыжими, как шерсть у сбежавшего кота. Это Владимир разглядел при неярком свете, что сам же и сотворил.
- Точно… нет никого? – спросили его.
- Точно, - кивнул Владимир. – Вылезай.
Он и вылез. Мальчишка, на вид лет двенадцати. К слову, в приличной одежде: крепких ботинках, темных брюках и толстом свитере. Лохматые волосы торчком. И веснушки – россыпью.
А если приглядеться, то глаза вовсе не человечьи. Зрачок в них не круглый, а узкий. Кошачий.
- Оборотень, значит, - сказал Владимир. – Звать как?
- Оскар, - хмыкнул мальчишка. – Неужто я не свое имя подсказал бы? Из Баюнов мы.
И вот хорошо, что нервы у Владимира крепкие. Мира, пожалуй, разволновалась бы от таких новостей. Впрочем, ей придется узнать о том, что Оскар – не простой котик. Ведь, наверняка, тот пришел не к матушке, а к хранительнице.
- Вы? – спросил Владимир. – И много вас?
Он жестом показал, что лучше отойти от дома подальше, пусть и в заросли кустов.
- Не. Дед и я, - ответил Оскар. – Меня дед послал. За хранительницей.
- Так ты с ней поговорить хочешь?
- Не я. Дедушка. Можно и с вами. Вы же ее мужчина. А в дом мне нельзя. Этот… меня узнает.
- Потому ты и сбежал.
- Ага…
- И где твой дедушка?
- Приходите завтра в лес, я ждать буду. Отведу.
- Хорошо, приду, - сказал Владимир. – А обычные коты здесь водятся? Рыжие?
- Само собой. А вам зачем?
- Подумай, - предложил он. – И хорошо бы рыжего кота найти к завтрашнему дню. Спокойного, ласкового. Можно котенка.
- Поищу, - пообещал Оскар.
Владимир в дом вернулся не сразу. Загадок меньше не становилось. Наоборот, теперь еще и оборотни. Кот Баюн? Если верить сказкам, то не такой уж безобидный этот котик. Вовсе даже наоборот. Поверить ему? А если он в ловушку заманивает?
Владимир не был уверен, что ощущает эмоции Оскара правильно. Вроде бы он не лжет. Но ведь оборотень! К тому же, кот.
Но и не пойти на встречу нельзя. Местные жители всяко больше о Лукоморье расскажут, чем скудные архивные записи.
За ужином Мира делала вид, что дуется на Владимира, и общалась исключительно с Красибором. Тому это явно льстило. Матушка к ужину вовсе не спустилась, передав, что не голодна и ляжет спать пораньше. Мира ушла к себе сразу после ужина.
Владимир с полчаса посидел с Красибором. Они обсудили завтрашние планы. К процедуре ментального считывания Красибор отнесся на редкость спокойно. Будто знал, что ничего у Владимира не получится? И это тоже казалось подозрительным.
А в спальне Владимира ждали. И, право слово, он искренне удивился такому неожиданному визиту.
Глава 21
Глава двадцать первая, в которой Любомира входит во вкус
Спать не хотелось совершенно. Если Мира и устала, то от вынужденного безделия. Не привыкла она на месте сидеть, да пейзажи созерцать. В театре вечный водоворот: репетиции, примерки, встречи, спектакли. Порой и поесть некогда.
Лидия Алексеевна рукоделием в дороге занималась, а Мира ничего и не умела толком. Белье заштопать могла, чулки. А чтобы вышивать или вязать, так у нее не получалось. Вот и читала матушкин дневник, да еще рисовала. Но рисовала мало, делала наброски карандашом. Пейзаж за окном менялся быстрее, чем Мире хотелось бы. Владимир, что сидел напротив, выходил плохо. Котик позировал неохотно, и отчего-то вместо него у Миры получался вихрастый мальчишка.
Так с чего ж устать?
И сейчас сидеть дома не хотелось, хоть и вечер. Однако Мира не рискнула отправиться на прогулку. Пожалела, что не попросила разрешения пользоваться библиотекой. В доме она имелась, и, наверняка, там есть, если не интересные, то всяко полезные книги.
А еще непривычно думать, что она, Мира, хозяйка этих земель. Хранительница. И если ее послушалось море, такое огромное, сильное… то и лес послушается? Или вот… дом.
К слову, дом бабушка передала сестре. Но и Лукоморье – тоже. А оно новых хранителей не приняло. А дом?
С фантазией у Миры никогда проблем не было. Она и в детстве придумывала всякие сказочные истории. Игры и проказы – тоже. А Волька хоть и читал много, а богатым воображением похвастаться не мог. Заводилой всегда выступала Мира, а он… расхлебывал. И страдал. Особенно, когда отец жаловался на его поведение Лидии Алексеевне.
Но сейчас Мира сама за себя в ответе. Можно и подурачиться!
Она провела ладонью по шершавой стене. И шепнула:
- Здравствуй. Ты мой… или нет? Может, ничей?
Никто ей, разумеется, не ответил. Но показалось, что скрипнули половицы.
- Отведи меня к Вольке, - придумала Мира. – Покажи путь. И чтобы никто не услышал.
Она представила, как на стене, рядом с трюмо, появляется дверь. Как она тихо открывается. И хотела рассмеяться, уж больно детской казалась эта фантазия.
А дверь появилась и отворилась. Беззвучно.
Мира ущипнула себя за руку. Это сон?!
Боль она почувствовала. А еще от настольной лампы отделилось светящееся облачко. Небольшое, оно переливалось золотыми и зелеными искрами. И давало достаточно света, чтобы не бояться шагнуть к тайному ходу.
Мира прихватила с собой мамин дневник. Если дом отведет к Вольке, то… это и будет оправданием вторжения.
Шаг, другой. Мира словно ступала по мягкому мху. Шагов не слышно, как она и хотела. И отчего-то совершенно не страшно!
Ход привел в чужую спальню. Мира заметила на кровати брошенные вещи. Знакомая одежда.
- Спасибо, - сказала она дому.
И дверь за ее спиной растаяла.
Владимир к себе еще не вернулся. Мира прошлась по комнате. Неразобранные чемоданы и сундуки слуги сложили у стены. Скорее всего, Владимир запретил им совать туда нос. Мира с Лидией Алексеевной всю дорогу посмеивались, что у Владимира вещей раза в три больше, чем у них, и трясется он над ними, как Кощей над златом.
- Что бы вы понимали! – фыркал Владимир. – Это моя лаборатория.
И, похоже, не только она. Кое-что из ящиков уже вытащили. Книги, например. Они стопками лежали на полу. Или вот… мольберт?! Мира не удержалась, наклонилась, чтобы рассмотреть получше. И точно, мольберт. А рядом, в коробке, краски и кисти. Карандаши. Бумага. Холсты. Растворители.
Сердце забилось чаще. Неужели это сюрприз? Насколько Мира знала, Владимир умел хорошо чертить, но не рисовать.
Как же приятно, что он такой заботливый!
Она отошла от коробки, села к ней спиной. И вовремя! В спальню вернулся Владимир.
- Однако… - протянул он, едва заметив Миру.
А она запоздало вспомнила, что явилась в спальню к мужчине поздно вечером. В ночной сорочке. С распущенными волосами.
