И что он мог подумать?!
- А я… Вот! – Мира вытянула вперед руки, показывая Владимиру дневник. – Надо напоить его кровью. Ты сказал.
- И? – спросил Владимир, подходя ближе.
- Так я боюсь. В смысле, одна. Давай вместе?
- Как ты сюда попала? Я дверь запер. Не ключом.
Об этом Мира тоже не подумала. Но ведь и скрывать ей нечего.
- Меня дом привел, - сообщила она.
И рассказала о двери и ходе.
- Понятно. – Владимир потер висок. – И как тебе в голову пришло…
Он не сердился. И вообще, казался спокойным.
- Болит? – спросила Мира. – Голова? Хочешь, массаж сделаю?
- Не стоит, - отказался он. – Не болит. Это я так… Очередная странность. Их уже столько, этих странностей, что я склонен считать их нормой для этого места.
- Что-то еще? – поинтересовалась Мира. – Не связанное со мной?
- Полагаю, с тобой все и связано. Разобраться бы, да раньше, чем случится что-нибудь непоправимое.
- Может, все проще? – предположила она. – Нет никакого заговора? Красибор передаст ключ, и все. Лукоморье уже откликается на мои просьбы.
- Боюсь, что-то, да есть, - вздохнул Владимир. – Ты как? К чудесам готова? Хочу тебе кое-что рассказать. О котике.
- А что котик? – встрепенулась Мира. – Он вернулся? Ты его видел?
- Ты сказки хорошо помнишь?
- Не знаю. Помню, наверное. Какие-то лучше, какие-то хуже, - призналась она.
- О коте Баюне, например?
- Сказки такой и нет вовсе. Или я ее не слышала. – Мира задумалась. – Нет, не слышала. Но нянюшка мне говорила, мол, послушным девочкам кот Баюн волшебные сны посылает, а непослушным – кошмары.
- Это и нам в детстве говорили, - хмыкнул Владимир. – Так что не только девочкам, но и мальчикам. А в дороге… ты какие сны видела?
- Да я и не помню, - растерялась Мира. – Может, и вовсе никаких. Володя, о чем ты?
- Да о Баюне. Тьфу! Об Оскаре. Он Баюн.
- Чего? – Мира рассмеялась. – Это он тебе сказал?
- Он, - кивнул Владимир. – Приходил он, перед ужином. В дом не сунется, Красибора боится. На встречу пригласил.
- На к-какую… встречу?
Если Мира и заикалась, то не от страха. Скорее, от неожиданности. Сказки сказками, но мысль о том, что кот, который мурлыкал у нее на коленях, умеет говорить…
- Оборотень он, - сказал Владимир. – Мальчишка. Его дед за тобой послал. Я не расспрашивал, как он тебя нашел, отчего к матушке прибился. Завтра узнаем.
- Мог бы и раньше открыться, - проворчала Мира.
- А, может, и не мог. – Владимир повел плечом. – Может, оборачиваться в ином месте не умеет.
- Погоди… - Мира осмотрелась. – Есть бумага и карандаш?
- Найдется.
Набросок она сделала быстро. Всего-то и понадобилось, что выудить из памяти того мальчишку.
- Он? – Мира отдала листок Владимиру. – Это приблизительно. Но похож?
- Похож, - согласился Владимир. – Где ты его видела?
- Нигде. Помнишь, я в дороге рисовала?
- Помню. И не показывала ничего.
- Да было б что показывать, - отмахнулась Мира. – Так вот, вместо кота он получался.
- Ну… - Владимир помолчал, рассматривая набросок. – Во всяком случае, теперь мы знаем, что такое «нигде». Осталось выяснить, что такое «никуда» и «ничто».
Он шутил. И Мира улыбнулась. Все же как спокойно и хорошо, когда Волька рядом!
- Зря я Красибору о котике сказала, - спохватилась Мира. – Он не догадается?
- Оскар обещал завтра кота принести. Обычного. Так что, ты радость изобразить не забудь, - сказал Владимир. – И матушку надо предупредить. Но это завтра. А сейчас дневник. Игла есть?
- Зачем? – не поняла Мира.
- Палец уколоть. Капля крови нужна, - напомнил он.
Об игле Мира не подумала. Но игла нашлась у Владимира, в дорожном швейном наборе.
- А что? – невозмутимо произнес он в ответ на ее удивленный взгляд. – Я без слуг часто путешествую. У меня, между прочим, пуговицы-артефакты. А отрываются, как обычные.
Иглу он прокалил огнем. Остудил и отдал Мире. А она палец уколола, каплю крови на дневник уронила. На открытую страницу. И капля впиталась, будто ее и не было.
А после из дневника пополз туман – белый, похожий на молочный кисель. Волька его в детстве обожал, а Мира терпеть не могла.
Владимир рядом встал, за плечи обнял.
- Не бойся, - шепнул он.
«Я и не боюсь», - хотела ответить Мира. Но вскрикнула… от испуга.
Из тумана вдруг вышла мама.
Глава 22
Глава двадцать вторая, в которой Владимир вынужден верить в чудеса
- Добромира Ильинична? – выдохнул Владимир, без труда узнав мать Миры.
Она привязала душу к дневнику? Но как… Как смогла?! Это мало того, что ведовство запрещенное, так еще и сложное. Попросила кого-то? Втайне от мужа?!
Да, но ведь Владимир проверял дневник. Артефакт, но не живой. Значит, это не привязка души. Не призрак. Не…
Добромира Ильинична его не услышала. Она смотрела будто бы в пустоту, не замечая ни дочери, ни Владимира. Он прижал Миру к себе, обнимая. И она прильнула, обвила рукой талию, спрятала лицо на его груди.
- Не бойся, - шепнул он. – Она не живая. И не мертвая.
- Любочка… - прошелестела Добромира Ильинична.
И села. Вот так в воздухе и села, будто бы на стул. И складки платья расправила на коленях.
«Запись, - сообразил Владимир. – Будто кто-то записал, как солнцерисунки в движении, а при активации кровью запись воспроизводится».
Осознание, что такое ведовство возможно, изумило гораздо сильнее, чем появление матери Миры. А он-то думал, что знает об артефактах всё! Он же следит за научными разработками, журналы из других стран выписывает…
- Любочка, доченька, если ты меня видишь и слышишь, значит, у нас получилось…
Все же «у нас»! Значит, кто-то вел запись. И где Добромира Ильинична нашла такого сильного ведуна!
Мира взглянула на мать, шмыгнула носом.
- Мам, я тут, - сказала она тихо.
Но та не повернула головы в ее сторону.
- Она не слышит, - шепнул Владимир. – Это запись. Просто смотри и слушай.
- Я не могла рассказать тебе ничего при жизни, так как дала клятву на крови, что ты ничего не узнаешь о Лукоморье. Но могу рассказать после смерти. И… - Она перевела дыхание. – У меня мало времени. Мои записи попали к тебе, ты прочла дневник, и знаешь правду. Если хочешь принять в дар право называться хозяйкой земель, что со времен сотворения мира охраняет наш род, отнеси кольцо к избушке в заповедном лесу Лукоморья. Только так ты попадешь на остров Буян. Кольцо же тебе в наследство достанется, когда меня не станет. Ты видела, я ношу его, не снимая. А ты его… примерить просила. Всё? – Она вроде как обратилась к невидимому собеседнику. – Но я…
Добромира Ильинична таяла вместе с туманом. Она шевелила губами, но беззвучно.
- И я тебя люблю, мама, - сказала Мира. И добавила, для Владимира: - Она сказала, что любит. Иногда у меня получается читать по губам.
Они не сразу разомкнули объятия. Мира… Нет, не плакала. Владимир чувствовал ее грусть, даже боль, но не знал, как утешить. Прошлое не изменить. И счастье, что хоть что-то стало понятно.
Мира отошла первой. К столу, на котором лежал дневник. Вновь проткнула палец иглой, капнула на страницу.
Ничего.
- Не получится. – Владимир обнаружил, что сипит. Откашлялся. – Похоже, запись один раз активировать можно.
- А как… - Мира обернулась к нему.
- Не знаю. – Он развел руками. – Честное слово, не знаю. Впервые с таким столкнулся. Но не удивлюсь, если кто-то из Лукоморья твою матушку навещал. Потому что среди людей такое ведовство… не известно.
- Я все еще ничего не понимаю, - вздохнула Мира. – Загадок все больше.
- Это не так, - возразил Владимир. – Избушка вот… О ней мы уже слышали. И теперь знаем, где частица души Лукоморья. А дорогу к избушке, может, Баюн покажет.
- Так нет кольца. Никакого наследства я от мамы не получала. Ничего нет. Только дневник мне и отдали.
