Слишком много парадоксов для меня одного.
Я чувствовал себя слоном даже не в посудной лавке, а в музее китайского фарфора династии Мин, где каждая чашечка стоила больше, чем обычный советский физрук сможет заработать за десять лет. Одно неаккуратное движение, и…
Мне кажется, я начал понимать, почему Петруха с профессором ничего не предпринимали до моего возвращения, чем неимоверно бесили Виталика.
Но тем, кто боится перемен, вообще нечего делать в темпоральном бизнесе.
Глава 59
Диомед хлопнул меня по плечу. Рука у царя была тяжелая, но оно и неудивительно, ведь местные вожди, в отличие от наших, не чурались замарать руки в крови, и зачастую их можно было встретить на самых опасных участках битвы. Судя по слегка согнутому и изрядно порубленному щиту Диомеда, он как раз недавно побывал на одном из таких.
— Ты славно бился, Ахиллес, — сказал он. Его древнегреческий немного отличался от того древнегреческого, который я изучал, но больше половины слов было понятно, а остальное я добирал из контекста. — Ты, должно быть, великий воин, так почему же раньше я о тебе ничего не слышал?
— Я прибыл издалека, — сказал я.
И моя слава меня не опередила. Этого я не сказал, потому что не настолько хорошо владел древнегреческим.
— Но почему же ты одет так странно?
Ну да, великим воинам положены доспехи от-кутюр. Как можешь называться ты великим, если ты не шлемоблещущий? Но ничего другого мне не выдали, а мысль о том, что можно разжиться трофейными доспехами я почему-то всерьез не рассматривал. Это слишком уж смахивало на мародерство.
— Мой корабль утонул, — объяснил я. — Вся команда погибла, выжил только я один.
Логично же, что мне пришлось скинуть все железки, чтобы не пойти на дно вместе с кораблем? Приплыл издалека, откуда-нибудь из Гипербореи, корабль утонул вместе со всеми людьми, доспехами и оружием, положенными мне по статусу. История с кораблекрушением вообще много что объясняла. Например, тот факт, что меня тут никто не знает.
— Пойдем ко мне в шатер, Ахиллес, — сказал Диомед. — Подберем тебе что-нибудь более подобающее герою войны.
* * *
Пока я учил древнегреческий, наслаждался обществом Ирины и размахивал мечом в большой комнате ее двухкомнатной квартиры, команда профессора Колокольцева работала в поте лица, определяя время и место, куда меня надо было отправить.
Поскольку в этой реальности Троя выстояла, а уцелевшие развалины древней крепости были охраняемым памятником культуры и популярным туристическим местом, с пространственными координатами проблем не возникло.
Но вот временные рамки находились под вопросом. Осада случилась слишком уж давно, историки сходились на том, что произошло это на рубеже двенадцатого-тринадцатого веков до нашей эры, но документов с указанием точных дат, как вы понимаете, не сохранилось. В моем мире официальным годом окончания войны считался одна тысяча сто восемьдесят четвертый (до нашей эры, разумеется), но тут стоило помнить, что в моем мире война закончилась совсем по-другому. Значит, могли отличаться и даты.
Профессор отправил в прошлое несколько разведывательных зондов. Год окончания войны ему установить не удалось, но третья попытка оказалась успешной и показала, что в одна тысяча сто восемьдесят пятом году греческое войско еще (или уже) стояло под стенами Илиона.
Вот куда-то туда я и должен был попасть.
И тогда.
Посылать четвертый разведывательный зонд, чтобы определить, когда закончилась осада, профессор отказался. Слишком дорого, сказал он, слишком много энергии требуется для каждого перехода.
Он вообще бился за каждый грамм, настаивал, что я должен отправиться в прошлое без одежды, и, тем более, без оружия, и даже как-то раз поинтересовался, не могу ли я сесть на диету и скинуть пару килограммов.
— А вот у потомков наших таких проблем нет, — заметил присутствовавший в тот момент в лаборатории Петруха. Впрочем, он постоянно торчал где-то поблизости и ночевал там же. Семьи у него не было, бизнес накрылся медным тазом, и хотя деньги на счетах оставались (по большей части в иностранных банках, потому что отечественным банкам Петруха не особенно доверял), и он мог бы позволить себе любое жилье, но предпочитал жить здесь. Просто потому что идти ему было некуда. — Хронопидоры постоянно валятся к нам с полным комплектом снаряжения и кучей запасных магазинов.
— Они же приходят из будущего, Петр, — сказал ему профессор. — Наверняка в будущем они обладают куда более совершенным оборудованием, чем мы, и, возможно, какими-то альтернативными источниками энергии. Или просто пользуются поддержкой государства. Мы же только делаем первые шаги, процессы не отлажены, и оплачиваем мы все сами, а спонсорские карманы, как ты и сам понимаешь, далеко не бездонны.
— Надо работать с тем, что есть, — согласился я. — Хотя идея отправиться на величайшую войну того времени даже без трусов несколько смущает и меня самого.
— Ахейцы трусов не носили, — заявил Виталик. — И вообще, не вижу в этом большой, сука, проблемы. Терминатор вон тоже в прошлое голым и без оружия отправился, и помешало ему отнюдь не отсутствие трусов. А оружием как-нибудь разживешься. Зайдешь в древнегреческую таверну, найдешь там какого-нибудь гоплита и скажешь, что тебе нужен его гоплон, дори и колесница. Ты же в Люберцах вырос, Чапай, на месте сориентируешься.
— Так что насчет диеты? — поинтересовался профессор.
— Я постараюсь, — пообещал я.
— Можно ногу ему отрубить, — задумчиво сказал Виталик. — Для снижения общей массы, к хренам. Сколько человеческая нога весит?
— А как он там без ноги? — поинтересовался Петруха.
— Да это ж — Чапай, что ему нога. Пусть в кавалеристы запишется, например. А как вернется, мы ему ее обратно пришьем. Он же быстро вернется, профессор?
— Теоретически — где-то через час после того, как отбудет, — сказал профессор.
Ну, слава богу, хотя бы на этот раз я несколько лет не потеряю. Если в процессе ничего не обломается, конечно.
Но все же у меня немного отлегло.
— А сколько времени у меня будет на месте? — спросил я.
— Точный срок я предсказать не берусь, все зависит от множества факторов, — сказал профессор Колокольцев. — Полагаю, что около недели, плюс-минус несколько часов. На удержание вас в прошлом потребуется вся доступная нам энергия, мы тут даже чайник лишний раз включить не сможем, и по истечении названного мной срока ее количество начнет расти по экспоненте.
— Неделя — это нормально, — сказал Виталик. — Я в Чапая верю, он сумеет за неделю Трою взять. А то, что греки и за десять лет не смогли, так это они, сука, просто неудачники.
— Я хотел бы напомнить вам, товарищи, что взятие Трои не является основной задачей этой миссии, — сказал профессор. — Для начала нам стоит хотя бы понять, почему произошла эта развилка…
— И каким хронопидорам это выгодно, — добавил Петруха.
— Если это осторожные хронопидоры, они могут действовать скрытно и Чапаю на глаза просто не попадутся, — заметил Виталик.
— Значит, надо сделать так, чтобы попались, — сказал Петруха. — Спровоцировать их на открытое выступление.
— Как?
— Устранив ключевую фигуру их стратегического замысла, — сказал Петруха. — Ключевая фигура их стратегического замысла — это Гектор. Надо ликвидировать Гектора и посмотреть, как они засуетятся. Знаешь, что бывает, если камень, давно лежащий на одном месте, взять и перевернуть? Из-под него сразу всякие жучки-червячки начинают расползаться. Или если свет на кухне включить, чтобы все тараканы разбежались. Такая вот аналогия.
— А если они и после этого не засуетятся, к хренам?
— Ну, тогда я не знаю, — сказал Петруха. — Тогда только Трою брать.
— Допустим, они и тогда не проявятся.
— Проявятся, — сказал Петруха. — Должны проявиться, иначе зачем им вообще все это было устраивать?
— А если нет?
— Тогда мы просто вернем историю в ее прежнее русло, — сказал Петруха. — Я бы сказал, что хуже от этого точно не станет, но черт его знает же, как оно на самом деле обернется. Поэтому будем надеяться, что хронопидоры все-таки дадут о себе знать, и Чапай сможет разобраться, зачем они все это устроили.
