— Гражданин Карно. Прошу теперь ваш доклад, — зычным голосом провозгласил Баррас.
Лазар Николя Маргерит Карно начал свою пламенную речь. Главный посыл, что Бонапарт — он вольнодумец, генерал взял на себя много власти… Карно громил в своей речи не только Наполеона, он проходился по всем значимым генералам Франции. Будучи ярым республиканцем, Лазар Карно видел, как власть утекает из Директории и только вопрос времени, когда найдется тот, перехватит рычаги управления государства.
Военные перестают слушать Директорию. Наполеон начал боевые действия в Венеции, вопреки тому, что это было запрещено. Контр-адмирал де Эгалье атакует англичан в Неаполитанской бухте, у самого берега независимого королевства. Военные берут на себя инициативу решать где и с кем сражаться и это очень нравится народу, но, по мнению Лазара Николя, подобное ведет к большему хаосу, или к монархии. Карно считал, что такое поведение для Республики возмутительно и не позволяет окончательно наладить отношения с другими странами.
— Гражданин Карно, наверное, не знает в какой реальности мы живем? Нам пришлось аннулировать итоги выборов во многих провинциях, мы ввели в Париже военное положение и ждем новых роялистских бунтов. И вы предлагаете осуждать гражданина Бонапарта? Того, кто не допустил голодных бунтов ранее? — вступился за Наполеона еще один член Директории Эммануэль Жозеф Сьейес [один из пособников Наполеона в РИ при перевороте 18 брюмера].
— Гражданин Сьейес, вы не запрашивали слово, — попытался урезонить своего коллегу Баррас.
— А я не могу слышать обвинения в сторону прославленного гражданина Республики. Все знают, что австрийцы саботируют переговоры. И в это время мы вызываем генерала Бонапарта в Париж, и он сидит тут без дела, — возмущался Эммануэль Сьейес.
— Мы одобрили идею генерала отправится в Египет, — выкрикивал Карно. — Куда ему больше? Он гражданин, а не король или даже Главный маршал ненавистной монархии.
— Может ли быть осуществлен поход в Египет, пока нет договора с Габсбургами? Их делегация взяла паузу и убыла из Кампоформино. Наполеон нужен тут, как и его солдаты. А Ирландия? Помогать ей так же нужно, чтобы ослабить Англию. Вы хотите избавиться от Бонапарта, отослав его подальше. Но от реальности не убежишь, ее в Египет не пошлешь. Наполеон один популярнее нас всех вместе взятых, — кричал Сьейес, стараясь быть громче улюлюканья, которое началось на Совете.
— Я лишаю вас слова, гражданин Эммануэль Сьейес. Покиньте зал! На следующем Совете вы должны подчиниться регламенту, — выкрикивал председатель Баррас. — Солдаты, увести!
В это время генерал Наполеон Бонапарт нежился в объятьях своей любимой Жозефины Богарне. Две страсти было у корсиканца: женщины и война. Если второго, которое на самом деле, на первом месте, не было, то приходилось забываться с женщиной.
Вместе с тем, сейчас не удавалось полностью отключить мозг и, словно животное, как обычно, накинуться на Жозефину. Все происходило скомкано, без страсти, нежно, а так Бонапарту не нравилось. Он хищник, самец. Причина подобному крылась в том, что его мечта, поход в Египет, под вопросом.
Нет, Директория с превеликим удовольствием отпускает, но… Мальта русская, а это угроза коммуникаций. С этого острова нападать на французские корабли, которые идут в Египет очень удобно. Да, английский флот так же ранее угрожал, но без Мальты англичанам было сложно резать французские коммуникации.
Второй вопрос — это австрийцы. Наполеон уже готов весной начать наступление на Вену, если Габсбурги не подпишут договор. Вместе с тем, мадам де Шевалье из Петербурга сообщает, что к русскому императору зачастили английский и австрийский послы. При том, что посол в России и глава австрийской делегации в Кампоформино — это один и тот же человек Людвиг фон Кобенцль. И за такую дерзость нужно наказывать. Но как?
Если он, Наполеон, просидит еще месяц, пусть даже два, но не больше, в Париже, то даже не сможет собрать нужные силы для похода на Вену. Многие солдаты Наполеоновской Итальянской армии прибыли на побывку домой. И пусть они рвутся в бой, но генерал тут, в столице Франции, и он бездействует ждет, что там нарешают адвокаты, да писатели в Директории. Эти солдаты должны были отправиться в Египет… Нет, он обязательно еще там одержит свои победы. Или нужно сперва победить тут, в Париже?
Глава 17
Глава 17
Лепель
3 декабря 1797 года
Уснула моя красавица. Слава Богу! Утомила Катя. Я уже стал сомневаться в правильности своего решения, что дал жене возможность редактировать «Графа Монте-Кристо». Катерина так загорелась этой работой, что принуждает меня писать книгу каждый день, чтобы ей было что редактировать. При этом она переписывает роман на сразу на французский язык, а я стал писать на русском. И не объяснить хозяйке моего сердца, что не романом единым…
Мы ехали в Кобрин, к Суворову. Катя, когда узнала, что я задумал, и что мне поручил император, с истерикой просилась побыть со мной еще хоть сколько-нибудь перед тем, как я отправлюсь… Ох уж эти слезы, причитания! И никакие уговоры, что путешествия в конце осени-начале зимы не приносят удовольствия, не воздействовали на Катю. Так что мы совершали вояж вместе, тестируя «зимнюю» карету.
Сносное изделие получилось. Здесь есть небольшая печь, я бы сказал миниатюрная, а также три трубы внутри корпуса с водой. Печь топится тонкими дровами, лишь немногим большими, чем лучина. А еще имеется небольшая выемка, в которую можно поставить железную кружку и вскипятить воду для чая, или чтобы залить в каучуковую грелку. Опять же, подобное было придумано под заказ Кулибиным. Так, походя, он решил большую проблему.
Кулибин — гений, он интуитивно чувствует вещь, словно сканирует все, что ему дают. Он главный прогрессор эпохи, чьи таланты не были направлены в нужную колею. Мало еще кто понимает важность Промышленного переворота, но уже слишком многие пресмыкаются перед европейскими товарами. А вот он, Кулибин, он даже из никудышних английских станков способен сделать вдвое продуктивные механизмы.
Так что холод нас не беспокоил, а четверка мощных шайров без проблем тянула потяжелевшую карету, которая на любой почтовой станции превратится при необходимости в сани, полозья для этого прикреплены по бокам, словно запасное колесо.
Буквально полчаса назад мы отправили секретаря отдыхать во вторую карету, а сами решили было дело пошалить, но оба оказались уставшими, так что идея покемарить оказалась сильнее сексуального влечения.
Секретарем, не моим и не Кати, а семейным, на чем настаивает супруга, выступил один служащий — Никита Тимофеевич Кругликов. Этот молодой человек отличался важным качествами: он умел очень быстро писать, слушать и запоминать целыми предложениями, чтобы не переспрашивать лишний раз. Никитка даже умудрился приспособиться, на мою беду, писать внутри двигающейся кареты. Так что дорога, можно сказать, творческая.
Приятно смотреть на любимую женщину, когда она спит. Смотреть и вспоминать о том, какая сумасшедшая неделя была у нас с Катей в Петербурге. Нет, неправильно, Катерина как раз не сильно напрягалась, она только лишь составила мне компанию в посещении Юсуповых, а в остальное время отдыхала в доме. А вот я бегал, словно белка в колесе.
Вызов в столицу под подписью самого императора был громом среди ясного неба. Тесть, Андрей Иванович Вяземский, узнавший про письмо одним из первых, не поленился рассказать всем и каждому, что зять-то его никакой-то опальный сумасброд, а самый что ни на есть государев чиновник. На радостях князь изрядно пригубил абсента, так сильно полюбившемуся ему. И с каждыми тридцатью граммами зеленого напитка тесть повышал меня в статусе от рядового верноподданного до ближайшего друга императора.
Ехать в Петербург без супруги было бы не совсем правильно, да и не хотелось расставаться. Поэтому, в один день закруглив все свои дела в Нижнем Новгороде, в очередной раз отказав предателю Тимковскому во встрече, мы отправились в Санкт-Петербург.
