"Фантастика 2024-77". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Лукьянов Александр Николаевич "anlukianov"

Но самое главное, что я смог выбить у Михайлова и свой интерес. Лётчики связной авиаэскадрильи (там шесть самолётов), приписанной к штабу армии, обучали меня полётам на своих По-2. Месяц уже обучали – часть февраля и марта. Причём на захваченном немецком аэродроме среди разного побитого и подавленного танковыми гусеницами хлама нашёлся «шторьх». Он был слегка повреждён, но механики вернули его в строй, и на нём меня также учили летать.

Научился я быстро, на машине сложнее было. Самое сложное – это ночные полёты и ночное ориентирование, плюс посадка и взлёт с любых площадок разного размера, тут порой требуется ювелирная точность. В этом я пока лажал, но обучали. Горючее из трофеев им на это выделили. У каждой дивизии или бригады нашей армии была своя подготовленная полоса для связных самолётов, там и садились.

Я держал слово, армии действительно стало куда легче с оперативно добытой информацией, потери в людях и технике резко снизились. В то же время и я сам получал то, что хотел. В середине марта мне дали орден Красной Звезды. До этого у меня на груди были только медали (а я тоже получил уже форму офицера, с погонами, парадную и полевую), и вот теперь первый орден. Правда, представляли меня к ордену Ленина, но сверху спустили до Звезды. Михайлов был зол: это было его личное представление. Хотя он отыгрался в звании: я получил лейтенанта.

Благодаря добытой мной информации удалось окружить две немецкие дивизии – пехотную и моторизованную. За восемь дней, отбив три попытки немцев деблокировать своих, мы склонили их к сдаче. Сдалось тогда пятнадцать тысяч офицеров и солдат, мы взяли кучу техники и вооружения, тыловики до сих пор собирают и подсчитывают. А мы укрепили и расширили наши позиции почти на тридцать километров вглубь территорий противника – выступ такой. За это я и получил звание и орден.

В принципе, я доволен. На передовой бываю пусть и часто, но по ночам, заодно нарабатывая опыт пилотирования самолётов в ночное время. Тут как раз и «шторьх» восстановленный в руки попал, на нём и летал. Хотя считалось, что пилотировал лётчик, а я числился пассажиром, на самом деле пилотировал я сам, под его присмотром, лично доставляя информацию в штаб армии.

Вообще, для экономии времени можно было бы использовать два самолёта. На одном я бы облетал передовую, собирая статистку и нанося на карту, потом передавал бы её посыльному-командиру, и тот на втором самолёте оперативно доставлял бы её в штаб армии, пока я собираю очередную информацию. Впрочем, как двинем дальше, так и будем поступать, а пока я летал сам, нарабатывая опыт ночных полётов.

Вся эта идиллия длилась до середины апреля. Я уже два месяца в шестой армии, мы взяли Днепропетровск и встали на берегу Днепра: развезло всё, грязь, так что ждали окончания весенней распутицы. Хотя один плацдарм на вражеском берегу создали и усиливали его: я показал, где можно удачно его создать и где сил у немцев мало. Указал и где находятся силы, которые немцы могут оперативно использовать, подсказал, как их можно перехватить. Там авиация поработала.

Да, Днепропетровск не мы брали, мы севернее наступали, а брала его тридцать седьмая армия. Так что даже расширили плацдарм на глубину двадцати двух километров и на ширину пятнадцати. Туда переправили две дивизии; пока шли позиционные бои. К нам перебрасывали резервную армию, уж больно удачен плацдарм для летнего наступления. Все ждали, когда всё подсохнет, да и немцы тоже понимали, что мы двинем дальше и усиленно окапывались.

Резервная армия на подходе, её сразу на плацдарм, и у нас, похоже, начнётся летнее наступление. Две дивизии, усиленные танковой бригадой, не углубляли плацдарм, а окапывались, чтобы удержать захваченное. Танки закапывали по самые башни. Понтонный мост действовал, и немцы знали, что утром мы его разбираем и прячем, маскируя, а ночью собираем и он действует. Вот и подразделения резервной армии перекинем ночью.

У нас на плацдарме уже и «тридцатьчетвёрки» есть, даже несколько редких тяжёлых ИС, плюс КВ из отдельного тяжёлого танкового батальона. Бои предстоят серьёзные. Но я, похоже, этого не увижу. Причина банальна: меня выкрали.

Самое смешное (хотя, может, и страшное – с какой стороны посмотреть), меня выкрали наши. Не немцы, а разведка тридцать седьмой общевойсковой советской армии. Дело в том, что летая, я прихватывал дроном и позиции соседей по флангам, тридцать седьмой и двадцать шестой советских армий, и, естественно, наши отправляли информацию соседям. Особенно обсуждали укрепление стыков армий. Те, конечно, удивлялись, что от соседей по их позициям информация поступает раньше, чем от своей разведки или подразделений на передовой, стали выяснять.

Ещё и командарм тридцать седьмой часто просил помощи по разведке передовой на его участке. Пару раз я помог, так тот быстро на это подсел и уже требовать начал: мол, у него самый важный участок. Тот ещё тип, любитель поорать и потребовать. Даже сам прилетал, с Михайловым вусмерть разругались: послали его – и вот результат.

И ведь как-то вычислили. Хотя на самом деле это несложно было. Брали меня и лётчика у самолёта, сняв пост и часовых. Самое фиговое – мне крепко дали по голове, едва я за кобуру схватился, вырубили капитально и вот так выкрали. Я им травму головы (а как не крути, это травма), никогда не прощу.

Очнулся я в кузове грузовой трофейной машины, движущейся по разбитой дороге: слишком сильно мотало, точно разбитая. Что случилось, понять было несложно. Поэтому сработал быстро. Ну, вы сами представьте себя на моём месте. Вас похитили. Мешок на голове, руки связаны спереди – о чём ещё можно подумать? Первая версия – немцы. Что бы вы сделали? Ну вот и я тоже сначала стреляю, а потом спрашиваю.

Верёвки, перетягивающие руки, и мешок я убрал в хранилище, и в руках у меня забился ППД. Двумя длинными очередями я перечеркнул пятерых бойцов, сидевших на боковых лавках грузовика. Причём меня не смутили наш двухцветный камуфляж, пилотки, наше оружие: я решил, что немцы под наших маскировались. Это были натуральные волкодавы, четырёх я завалил, испятнав пулями, а пятый прыжком ушёл за борт, только тент хлестнул.

Резко развернувшись на спине, я стал бить по кабине – по водиле и пассажиру. В досках появились пулевые отверстия, летела щепа. Машина уже экстренно тормозила, но, думаю, достал обоих. Несколько раз дёрнувшись, грузовик заглох. Я тут же вскочил и выкатился наружу. Обнаружил, что нахожусь на лесной дороге, а вокруг – высокие сосны. Это где у нас такие лесные массивы? Не припомню.

Быстро сменив расстрелянный диск на запасной и держа на прицеле кабину «опеля», я стал аккуратно подходить к машине со стороны пассажира. Машина, похоже, трофейная, ещё не покрашена, но на дверцах – большие красные звёзды. Одной рукой распахнув дверь, я отпрыгнул назад. Наружу вывалился командир, по погонам – капитан. Я его сразу узнал – представитель разведки штаба тридцать седьмой общевойсковой советской армии, из первого отделения. Не раз крутился неподалёку от меня, я и запомнил.

Тут я метнулся кувырком за передок машины, и по двигателю хлестнула короткая очередь в три-четыре патрона – это тот пятый, что из кузова выпрыгнул. Я его ждал, видел, что дорога пуста была, явно тот укрылся в лесу. Ну, и как только движение засёк, дёрнулся, отчего пули ушли в сторону. А бил он на поражение, стоит отметить.

Дав из-под машины длинную очередь с сильным рассеиванием в сторону стрелка (глядишь, какая зацепит), я рванул вглубь леса, зигзагами, сбивая прицел: тут сосны, ветви наверху, стволы голые, метров на сто всё хорошо видно.

Дорога вскоре перестала быть пустой, появилась автоколонна, причём не пустая: кузова покидали бойцы, раздавались команды. Пристрелят ещё, и поди докажи, что не верблюд. Документов-то у меня при себе не было: ни удостоверения, ни предписания штаба моей армии о ведении разведки на передовой. Я был в лётном костюме (а в чём ещё мне летать?), под ним – моя офицерская форма. Пилотка пропала. Ремень на месте, но кобура пустая.