Он придвинулся ближе и понизил голос:
— Но он за дело! За дело! Генерал лишнего наговорил спьяну, говорил, мол, Иркутск сдали без боя. А Медведев ведь там месяц стоял, оборонялся, подкрепления ждал, и ведь большую часть своих людей вывел! Герой всё-таки каких поискать. А его так несправедливо на расстрел… — он покачал головой с притворным сожалением. — Ну что ж, генералу виднее, конечно, как с личным составом обращаться. Что уж тут скажешь, — Купец окинул меня внимательным взглядом. — А вы, стало быть, друг его? Любопытно… Служили вместе али воевали? — спросил он, продолжая тщательно сканировать меня взглядом.
— С детства дружим, — ответил я, стараясь выглядеть непринужденно.
Купец слегка приподнял бровь.
— Как интересно… Медведев-то старше вас лет на десять, поди. Как это вы могли с детства дружить?
— Ну, так уж вышло. Мы друг к другу на лето семьями приезжали, — произнёс я, выдумывая историю на ходу.
«Да уж, лучше бы молчал», — подумал я про себя, но с другой стороны, вдруг Мартынов действительно поможет проникнуть к Медведеву? Риск стоил того.
Купец потер подбородок, словно обдумывая что-то, затем наклонился ближе.
— Ну что ж, дело тут такое… деликатное, однако, — понизил он голос до почти шепота. — Геннадий Трофимович, начальник нашей тюрьмы — мой давний товарищ. Организовать такое дельце я, конечно же, смогу. — Он выпрямился и добавил уже тверже: — Конечно, не просто так. Я бы хотел иметь право выкупа на все материалы, которые вы привозите. И чтобы вы меня сильно по ценам тоже не опускали. Я ведь должен на что-то жить, да хлебушек покупать. Купеческое дело нелёгкое, знаете ли, тут по миру пойти очень легко.
— Даже не сомневаюсь, — произнёс я, демонстративно окинув взглядом блистающий золотом кабинет. — Не хотелось бы допустить вашей бедности. А вы точно сможете нас провести к Медведеву? Очень уж хочется повидать старого товарища.
— А с купцами таки будете видеться? — хитро поднял брови купец.
— Даю обещание, что с купцами-то пообщаюсь, но обещать ничего не стану, — добавил я осторожно. — Напростив, скажу, что с вами уже работаю и что вы дали самую лучшую цену в городе, которую они побить никогда не смогут. Именно так и скажу, — нахально улыбнулся я.
Мартынов поморщился.
— Что ж, можно и так. Ну ладно, сейчас свяжусь с Гориным. Где тюрьма городская, знаете?
— Я знаю, — вмешался Дмитрий, до этого молча наблюдавший за нашим разговором.
Мартынов снова поморщился, словно проглотил что-то кислое.
— Ну, постараюсь вам устроить проход. Только смотрите, без глупостей. Там, все-таки, непростое дельце, и вряд ли к Медведеву просто так допуск есть. Но у нужного человека всегда есть нужные связи, — он заговорщически подмигнул, словно мы были давними сообщниками, и неожиданно сменил тему:
— Кстати, уверены, что не хотите в бордель съездить? — Заметив мой взгляд, он тут же поправился: — Простите, в салон к дамам. Очень уж я люблю это дело, а с добрыми товарищами всегда веселее предаваться кхм…
— Благодарю, — милостиво ответил я, изображая скорбь на лице. — Но дел слишком много, опять же к похоронам готовиться, как вы понимаете. Траур у нас, не до увеселений.
— Ну да, ну да, — протянул купец с нотками разочарования в голосе. — Здесь вы абсолютно правы.
В этот момент на моих руках, материализовавшись из воздуха, появилась ласка и смачно чихнула, выпустив клуб пыли из носа. Мартынов вздрогнул и отшатнулся, его глаза расширились от удивления.
— Что это ещё за чудо такое? — воскликнул он, приглядевшись и увидев черно-белое животное. — Экая диковинка! Откуда вы такую взяли? — Его голос стал тише, почти благоговейным. — Она ещё что, одарённая? Неужто из излома существо?
— Да, — не стал я ходить вокруг да около. Да и глупо отнекиваться, если она прямо из воздуха появилась.
— Слыхал я о таком, — он с новым, почти трепетным уважением взглянул на меня. — Ваше?
— Моё, — я погладил ласку по шёрстке, чувствуя мягкость её меха под пальцами.
— Большая это редкость, и мало кому такие животные даются.
Выражение лица купца изменилось, будто он принял какое-то важное решение.
— Знаете, я вам за так помогу, не надо мне ничего обещать по цене. Я вам и так хорошую цену дам, лучше, чем многие купчишки здесь. Всяко потом втридорога… кхм. Меньше конкуренции будет. Во всяком случае, мне это выгоднее. — Он задумчиво посмотрел на ласку, которая с любопытством наблюдала за ним. — А эту зверушку вы берегите. К слову, она не продаётся? — вдруг спросил он с прищуром, в его глазах загорелась жадность коллекционера.
— Нет, конечно! — возмутился я, инстинктивно прижимая ласку к себе. Та, будто почувствовав опасность, ловко запрыгнула мне на шею и спряталась, осторожно выглядывая из-за моего уха и настороженно глядя на купца, что предложил такую несусветную глупость.
* * *
Мартынов нас не обманул и правда позвонил своему другу, в итоге нас уже встречали на входе в тюрьму. Большое каменное здание, обнесённое высоким забором с колючей проволокой, выглядело угрюмо и неприступно. Тяжёлые тени от высоких стен падали на землю, создавая гнетущее впечатление. Даже воздух здесь казался более тяжёлым и плотным.
— Что за срочность такая? — оглядел нас высокий седоусый мужчина в форменном кителе в звании полковника. Посему выходило, что это и есть Горин Геннадий Трофимович — начальник тюрьмы. Его внимательные глаза пробежали по нашим лицам, словно оценивая степень опасности.
Мы находились в кабинете начальника, в небольшом здании находящемся рядом с мрачным сооружением обнесённым высоченными стенами.
— Да, проститься с другом надо, — пояснил я, стараясь говорить уверенно, но без лишнего напора. — Ведь после расстрела уже не свидимся, как вы понимаете, а проститься надобно.
Начальник тюрьмы помедлил секунду, задумчиво поглаживая усы, их концы торчали остро, как штыки… На его лице мелькнула тень сомнения, но быстро исчезла.
— Вообще не положено, конечно, — произнёс он. — Но коли так надо, можно и сделать поблажку. Но только один раз, — он прокашлялся. — Всё же неплохой этот Медведев мужик, в общем, жалко мне его, так и знайте. Пускай с близкими со своими напоследок свидится, заслужил. Он всё-таки — герой.
— Вот я о том же, — подтвердил я, чувствуя, как напряжение немного спадает.
— Ну, давайте за мной, — он встал из-за массивного дубового стола, и направился вглубь здания, которое одним концом было пристроено к тюремной стене, и судя по всему имело отдельный вход.
Перед входом на территорию тюрьмы, мы сдали оружие и двинулись вглубь. Каждый наш шаг эхом отдавался от каменных стен, пропитанных безысходностью этого места.
Шли мы с конвоем из нескольких офицеров, которых вызвали в качестве сопровождающих. Мы люди гражданские, к тому же одарённые и нас обязательно должны были сопровождать сотрудники.
Сначала упёрлись в одни металлические ворота. Стоило им открыться, как они за нами закрылись, однако тут же раскрылись другие, и так несколько раз. Мы подходили к одной решётке, её открывали для нас, запускали в небольшую решётчатую камеру и пропускали дальше, при этом отсекая путь назад. Каждый лязг замков отдавался эхом по пустым коридорам, а шаги охранников звучали подобно метроному, что отмерял время заключённых.
— Да кого здесь содержат? — удивился я, поражаясь количеству шлюзов и толщине решёток. Стены, казалось, были сделаны специально, чтобы поглощать всякую надежду на побег.
— Преступников, в том числе и военных, смертников вот. А меры безопасности такие, потому что все наши подопечные — одарённые, — принялся перечислять начальник тюрьмы. Его голос звучал буднично, словно он рассказывал о сортах чая, а не о людях, ожидающих казни. — Тех, кому уже нечего терять, а потому и осторожность наша нелишняя.
Наконец мы остановились у небольшого КПП. Свет здесь был тусклый, создавая глубокие тени на лицах охранников, которые смотрели на нас с настороженностью.
