— Брать с моря Венецию — это преступление. Но я через десять дней подойду к её островам всем флотом, может быть, дам сражение. Французы могут погнать венецианцев на убой. Всего у них шесть линейных кораблей, восемь фрегатов, но много галер. И всё же в коем веке русский флот сражается не в меньшинстве. Слава тебе Господи!
Мы даже выпили с Фёдором Фёдоровичем… тархуна. Понравился ему этот напиток. Ну, а на утро я погнался за своим авангардом.
Как скоро стало известно, французский заслон аж из пятисот человек был сметён калмыкско-персидской кавалерией походя, но не получилось убить всех. Были те, кому удалось удрать, так что к нашему приходу будут готовиться, если только у Шерера хватит сил ещё и на этом направлении выставить войска. Наверняка, француз стянул к Удине всё, что можно было стянуть, чтобы только прикрыть свою бездарность, как военачальника, большими массами войск. Хотя, может, я ошибаюсь, ведь моё мнение основано на послезнании и оценке событий современниками. Но сами же французы говорили о Шерере, как о бездарности, а Наполеон так и вовсе, как о преступнике.
Вот сейчас точно, навстречу новому сражению.
Глава 10
Турин
11 мая 1798 года
Аннета Милле нежилась в мягкой постели. Девушка позволила улыбке появиться на своём лице и никак не могла её прогнать. Чудаковатое настроение не проходило уже третий день. Что это? Она не могла себе ответить. Если раньше её естество более всего будоражило осознание опасности, предвкушало выплеск адреналина, то сейчас тот самый основной инстинкт брал своё. Она влюблялась. Чем больше Аннета сопротивлялась этому чувству, тем более погружалась в малообъяснимые эмоции.
Моро, её Виктор, её победитель. Как же Аннета хотела, чтобы этот чуть седовласый красавец был с ней на одной стороне в этой войне. Но нет, её Виктор готовился вступить в противостояние, которое уже началась. Можно ли изменить положение дел, когда Жан Виктор не будет врагом, а станет… Она не знала, кем для неё может стать этот мужчина. Впервые она задумалась о своём будущем, ином, не том, что не так чтобы и давно ей было предписано.
Аннета улыбалась, но глаза женщины наливались влагой. Можно сказать, что это слёзы радости, но то была горечь безысходности. Она… Да, она работает на русских. Даже не так, она работает на господина Сперанского и делает это настолько хитро и умело, насколько никто не ожидает от желанной многими мужчинами молодой женщины. И теперь она хотела бы…
Аннета слезла с кровати и стала отжиматься. Именно так, как этому её учили во время обучения подлым приёмам в школе Сперанского. Большая грудь не позволяла делать глубокие отжимания, но это и не важно. Женщина стремилась измотать себя, выплеснуть в физических нагрузках душевные терзания.
Ручка двери в спальню чуть подёрнулась, и Аннета ничего не придумала иного, как просто лечь на пол. Ну, не показывать же Виктору, что она периодически занимается физическими упражнениями. Завидев подобное занятие, генерал Моро мог бы чёрт знает что подумать. А он не должен думать рядом с Аннетой, он должен чувствовать. И пусть Виктор мучается так же, как и она, шпионка мадмуазель Милле. Нет, пусть мучается ещё больше. Она заставит, она отомстит ему за то, что сама влюбляется и не может ничего с этим поделать.
— Голубка моя, ты почему возлегла на полу? — спросил Жан Виктор.
Аннета не ответила. Она непостижимым образом в одно мгновение сняла с себя ночную рубашку и ползком, извиваясь, словно змея, умело демонстрируя гибкость и манящую красоту обнажённого тела, приближалась к мужчине. Она видела, нет, чувствовала его всё более возрастающее желание, понимала, что делает всё правильно, что заполняет собой сознание сильного мужчины. И это чувство, когда сильный человек покоряется ей, нежной и кажущейся беззащитной женщине, пьянило.
— Я вернулся лишь за бумагами, — сглатывая непрерывно подступающие к горлу комки, тяжело дыша, говорил Жан Виктор. — Аннет, ты ведьма, ты меня убиваешь.
Извивающаяся женщина сейчас не хотела говорить, да она и не смогла бы. Предвкушение страстных прикосновений её мужчины будоражили Аннету, она уже начинала подрагивать от возбуждения.
— Меня жду… жд… — грозный генерал не мог договорить.
Аннета подползла к мужчине, начала медленно, извиваясь, приподниматься по его остолбеневшему телу, касаясь своими женскими формами мужчины, её мужчины. Моро, тот самый, кто вёл в бой тысячи солдат, сдавался в плен. Он не мог раздеться сам, его ждут на Военном Совете, Моро сам же и назначил время проведения этого собрания, пока ещё мало решающего. И долг боролся и проигрывал страсти.
— Ведьма! — почти прокричал Жан Виктор Моро, когда манипуляции Аннеты привели к тому, что генерал оказался со снятыми панталонами.
Дальше было быстро. После таких эмоций, такого сильного желания, наступает животное единение мужчины и женщины, когда отключается мозг, и тела действуют согласно повелению инстинктов. Тогда единение двух сущностей стремится всё сделать быстро, не останавливаясь, не задумываясь ни о последствиях, ни о том, чтобы продлить сладостные моменты. И эти несколько минут оказываются ещё более чувственными и пожароопасными, чем десятки минут в иных случаях.
— Я пойду! Любимая, я должен идти, — оправдывался Виктор, когда Аннета перестала извиваться и в сладострастной неге распласталась на полу.
— Ты прости меня, я не сдержалась. Долг… Твой долг, я его принимаю и готова тебя делить только лишь с ним, — томно, с придыханием говорила девушка.
— Я счастливейший человек, у меня есть ты, — сказал генерал Моро, спешно одеваясь.
Командующий резервной Итальянской армией даже забыл, зачем приходил. Его голова всё ещё пребывала в тумане, потому, так и не забрав бумаги, Жан Виктор Моро поспешил на Военный Совет.
Генералу нужно было обсудить поставки продовольствия и оружия, принять доклады о комплектации войск, с чем были проблемы. Если считать количество войск в новой формируемой армии по подразделениям, полубригадам, то получалось внушительно, почти тридцать три тысячи солдат и офицеров, но на деле… Не было ни одной бригады, численность которой составляла бы сильно больше, чем половину от штатного состава. И Моро не устраивали отговорки о том, что похожая ситуация и у Бертье, и даже у Шерера, которому отсылались войска в первую очередь. Так что нужно было проанализировать количество солдат в гарнизонах, где может быть больше войск, чем у самого Моро, провести перегруппировку и действовать согласно плану, который был только недавно утверждён Директорией. Но как это всё делать с такой туманной головой?
— Где твои бумаги, Виктор? — шептала змея Аннета.
Вновь она испытывала слишком много эмоций. Все они связаны не только с физиологией, что всегда было понятно, но снова было нечто, что и сейчас заставляет её руки подрагивать.
— Вот… — Милле нашла планшет-сумку своего любимого генерала, а там…
План Директории не был подробным, но в нём были очень важные сведения, касающиеся того, какие подразделения планируется привлекать на итальянский театр военных действий, а какие на швейцарский и голландский. Такая информация продаётся дорого, очень дорого. И Аннета, головой понимая, что такое невозможно, но сердцем хотела заполучить много денег и убежать вместе с Виктором из Европы хоть бы и в Америку. Сперанскому нужны сведения в Америке? Она готова была работать там, но главное, чтобы рядом со своим мужчиной, которого мечтала украсть у Франции и сделать только своим, ну, и чуточку русским.
Почему Россия? Аннета не испытывала тёплых и, как бы сказали, патриотических чувств к Российской империи, хотя и пропиталась «русским духом». Она испытывала некую привязанность к русским людям. За месяцы, проведённые в одной казарме с девчонками и парнями, которые готовились умирать за Россию, ну, или за интересы Сперанского, она полюбила их. Они приняли её, а она стала относиться к этим людям, как к семье. А ещё именно там, в России, она стала той, которой даже не мечтала быть. Аннета даже не знала, что такой быть вообще возможно, что вот так жить, с бурлящими эмоциями и полной жизнью, можно, что не обязательно прятаться от отца и украдкой ублажать мужчин.
