Её нужна была челюсть, и она её получила.
Через несколько минут над улицей повис крик:
— АУауауау!!! Аууауа!!!
— Не давайте ему сильно дёргаться! Держите!
— Не могу поймать контроль, он чувствует боль б*лять!
— АУауауау!!
Ноги в тяжёлых сапогах скребли пятками телегу. Чародей и лекарь устроились на руках здоровяка, причём целитель еще и работать пытался, не позволяя хлестать кровище и блокируя эманации боли.
Серриса же плавила челюсть…
Когда-то давно эта молодая женщина была художницей и прекрасно знала анатомию. И эти знания были отличным подспорьем для некромантии. Покрыв труп погибшего ходока, чья душа отправилась на перерождение вязью знаков, она заставила его разложиться и лопнуть, выплёскивая наружу энергию смерти. От вони рядом с телегой резало глаза и к горлу подкатывал ком, но это была малая цена за такой объём силы и возможность буквально трансформировать мёртвую плоть в собственных руках.
Изначально, челюсть не подходила не своей формой, ни своими размерами.
— Он потерял сознание, боль пошла, сейчас сердце встанет!
— Я почти всё, готовься закрывать рану.
— Да у меня веры уже ни хрена нет!
— Так помолись! Или мне сделать это за тебя? Боюсь тогда все те, кого мы прибили и распихали по бочкам на этой улице, дружно восстанут и решат нас сожрать!
— Бл*дь да делайте уже что ни будь из него же кровища хлещет!
Появления говорящего за мёртвых не заметили пока он не забрался на телегу, стоящую в темноте у стены. Единственным источником освещения здесь выступал посох мага, узловатая деревяшка чья вершина горела огоньком маленькой свечи.
И в свете этого огонька открывалась жуткая картина. Серриса сумела подогнать челюсть по размеру, но от некротической энергии та посинела, зубы покрылись точками кариеса, а губа отдавала чернотой. В местах крепления к плоти воина, набухли тёмные вены. Часть чужого, мёртвого тела не хотела приживаться и более того, отравляла ходока. Не говоря уже от кровищи, которая продолжала течь отовсюду и заставляла мага держать голову алебардиста на боку, чтобы тот попросту не захлебнулся.
— Мы думаем это поможет.
Три пары глаз следили за действиями убийцы, когда тот наклонился и протянув руку заставил некромантку продолжающую удерживать отваливающуюся челюсть прижать её таким образом, чтобы рот воина закрылся.
Пальцы второй руки он окунул в кровь и нарисовал на лице потерявшего сознание руну Кан, четыре разноразмерных круга цепляющих обе губы и напоминающих цепь.
Небольшим усилием воли напитав знак остатками энергии, трёхликий связал мёртвое и живое. Точно так же, как когда-то привязал чары к своим клинкам.
Лекарь нахмурился:
— Кровь остановилась…
Трёхликий не удосужился ответить. Просто спрыгнул на мостовую и сказал:
— Вы заключили сделку. Поторопитесь.
Глава 12
Мертвые улицы
— Мортонгар, шшшинарад…
Алебардист выдавал своим «новым» ртом лютую тарабарщину. Глядя на него трёхликий знал, что этот ходок получил уникальное свойство и теперь разговаривает на языке мёртвых. Кусок чужой плоти, приживлённый с помощью магии, наградил воина целой массой бонусов и штрафов.
По его жилам теперь текла смешанная кровь, кровь мёртвых. А значит он получал существенные резисты к болезням, отравлению и ядам. Не такие мощные как у полноценных восставших, но всё же неплохие.
Правда, были у такого положения и существенные минусы, традиционные заклинания природной и светлой магии не могли исцелять его раны, как, впрочем, и тёмное колдовство. Лишь связка обеих тёмной и светлой техник, давала хоть какие-то шансы в случае ранения. Остальные возможные параметры являлись набором вероятностей и говорящий за двоих подозревал, что в будущем, этот ходок изменится ещё сильнее.
А ещё, машинной частью своего разума мечник видел, как изменился вирт с созданием этого голема. Многие ходоки не понимали, как работает виртуальная реальность и были ограничены, зажаты в рамки собственной неосведомлённости. На самом же деле система была настолько гибка и объективна, что могла впитать и принять практически любую идею, имеющую под собой хоть сколько-нибудь логичную основу. Именно поэтому идея соединить живое и мёртвое с помощью целителя и некромантки, сработала.
Убийца понимал язык мёртвых, как и все прочие языки в этом мире, но не подавал вида. Его аватар не мог обладать подобным знанием, а значит выставлять на показ это знание не следовало. Возникал риск системной проверки, после которой по его душу обязательно прибудут системные охотники.
А встретиться с ними, он был попросту — не готов.
Здоровяк навис над мечником и на секунду всем вокруг показалось, что сейчас он нанесёт удар. Но вместо этого он прошипел что-то злобное и теранув его плечом, поднял с земли свою алебарду.
Убийца обвёл ходоков у телеги взглядом:
— Нам нужно к набережной. Путь опасен. Вы будете сопровождать.
Серриса, стоящая в глубокой тени около телеги, пробормотала:
— Ты, конечно, круче варёных яиц, но нам-то с этой твоей сделки что? Жизнь — понятно, но на тебе повязка сжигателей, а мы выполняем задания заражённых, ну и тех, кто под горячую руку попадает в землю укладываем. Идти против фракции означает запороть всю цепочку.
Мечник снял повязку и убрал её в поясную сумку. Присутствующие впервые увидели его рассечённое шрамом лицо целиком:
— Так будет лучше? Мы выполняем параллельную линию заданий за обе фракции, можете присоединиться.
Арбалетчик его не понял:
— Кто это «вы»? С тобой ещё люди?
По лицу трёхликого пробежала судорога рассинхронизации, что не укрылось ото всех присутствующих:
— Мы так говорим о себе… из-за последствий магического воздействия.
Словно пытаясь подтвердить его версию, здоровяк алебардист вновь зашипел и заплевался незнакомыми словами.
— Моротрандир ив ссаракисс.
Отрядный маг не выдержал и стукнув посохом по камням поднялся:
— С вами невозможно медитировать! — На землю полетел плевок. — Почему каждое слово этого увальня (чародей ткнул посохом в сторону алебардиста) вызывает у меня микропроверки волей?
Убийца на этот вопрос не ответил, просто достал мечи (отчего арбалетчик отступил на шаг) и отправился в закоулок между зданиями. Некромантка кинула взгляд на его спину и, прежде чем поспешить следом, словно взаправду извиняясь, сказала:
— Извините парни, но мне не хочется на своей шее снова почувствовать его пальцы. Мы дали слово, а слово нужно держать.
Колдунья поспешила первой, за человеком, что едва не растерзал весь их отряд. Выругавшись, следом за ней, в темноте скрылся арбалетчик. Окинув взглядом недовольные лица мага и алебардиста, лекарь пожал плечами и тоже сделал выбор в пользу слов Серрисы.
Оставшиеся у телеги ходоки переглянулись. Сшитые руной губы воина раскрылись, на мостовую упала капля чёрной слюны и зашипела:
— Иссканритир, мориссс…
На что маг цокнул и поморщившись от очередной проверки страхом, вызванной использованием языка мёртвых, с раздражением прорычал:
— Да заткнись ты уже! — Сделав несколько шагов в сторону переулка и не слыша поступи здоровяка и звона его кольчуги, чародей повернулся. — Ну хрен ли встал? Ждёшь, когда этот болван косноязычный их всех угробит? Шевели своими толстыми ляшками!
Кривя тёмные губы воин прорычал что-то недовольное на языке мёртвых и потопал следом. Несмотря на перебранки и взаимную неприязнь, они были дружны. Молодой, крепкий мужчина, несущий в своих руках алебарду, откликался на имя — Виллер. А несносный ворчун в синеватой мантии, стучащий концом длинного, узловатого посоха по мостовой, назвался Гуком.
Эти, были вместе с самого начала, едва не убили друг друга при первой встрече и связались узами тесной, пусть и своеобразной дружбы накрепко. Позже к ним присоединилась Серриса, молодая женщина, что обладала несгибаемой волей и славилась отсутствием страха. Работа с мертвецами сделала её неприхотливой, а тёмное искусство, которое она постигала шаг за шагом, подарило команде неоспоримое преимущество и мощные боевые заклинания, стойкие к проверкам ужасом и волей.
