Истины нет (СИ) - Ефимкин Максим

Когда песок в часах полностью пересыпался, ходящий перевернул их и стал одеваться. От усталости выходило это дольше обычного. Но в конце концов куртка была застегнута и капюшон накинут на голову. Ходящий открыл дверь и ступил за порог. Там все еще гуляла метель, словно перепившая девица, орала во весь голос похабные частушки и размахивала бело-сизыми рукавами широкого платья. Кйорт добрался до стойла. Хигло все еще спал, но теперь по-собачьи подвернув под себя передние ноги. Когда ходящий вошел, конь открыл глаза и поднял голову.

— С возвращением, дружище, — улыбнулся Кйорт. — Давай-давай, вставай. Хватит уж валяться.

Йерро подошел к коню и присел на корточки. Хигло потянулся мордой к хозяину. Тот взял его руками за храп с обеих сторон и прижался лбом ко лбу животного. Сказал: «Фр-р-р-р» — и отстранился. Конь ответил собственным «Фру-у-у-у».

— Давай, поднимайся, лентяй, — ходящий ласково потрепал коня за холку.

Хигло осторожно привстал, сначала на колени, а затем, покачнувшись, поднялся на ноги.

— Atqe, da`iwa! — воскликнул Кйорт и стал внимательно осматривать коня со всех сторон, поглаживая шелковую шерсть ладонями.

Она уже была совсем сухая. Обнаружилось несколько мелких и одна довольно глубокая царапина на левом боку, но эти мелочи не пугали. Все равно, судя по погоде, под седло нескоро, и они спокойно успеют зажить. Промыв раны вытопленной из снега водой, Кйорт снял с пояса глиняный сосуд с тряпичной крышкой. Там оказалась довольно вонючая мазь с внешним видом, вполне соответствующим запаху. Двумя пальцами зачерпывая зелено-желтую массу, Кйорт толстым слоем наносил ее на порезы. Затем тщательно вытер пальцы пучком соломы, ополоснул их водой, закрыл сосуд и оставил в сторону. Хигло вздрогнул: по телу пробежал мышечный спазм, — но не сделал попыток отстраниться от хозяина, словно понимая, что это необходимое лечение. Продолжая говорить с конем спокойным голосом, рассказывая ему, словно человеку, о том, что произошло в его отсутствие, Кйорт перевел его из небольшого денника в единственное стойло и привязал так, чтобы скакун мог спокойно пить и есть, но улечься снова даже при желании не смог бы. Хигло проспал пять и все еще выглядел вялым, но больше спать было нельзя. Кйорт знал, что лошади приспособлены отдыхать и стоя, чему способствует особое строение их коленных суставов. Вес распределяется равномерно между всех ног, и суставы блокируются. Связки и кости образуют некое подобие замка, благодаря которому конь не чувствует тяжести, и наступает полное расслабление мышц.

На своей родине, как и во всем Великом Кольце Планов, все йерро передвигались на большие расстояния легким и доступным способом, при помощи дорог ходящих. Сами же ходящие так и вовсе могли просто «шагать». А потому тут, в Немолчании, Кйорт сразу оценил возможность путешествовать верхом как единственную приемлемую альтернативу «шагу» ходящих. Столкнувшись впервые с лошадьми, Кйорт сразу отметил их полезность и ум. Первых двух коней он быстро погубил — одного загнал, второго спалил. И одного, и второго пришлось прикончить, чтобы избавить от мучений. Затем была еще пара, которые также погибли, один от хищников при пересечении Хамаргадских лесов, второй — сорвавшись с утеса. С Хигло же он путешествовал уже десятый год, и не один раз конь выносил его из беды на своей сильной спине. Несмотря на то, что Кйорт дал себе слово видеть в животном лишь животное, лишь способ передвижения, но Хигло за долгое время все же стал ему настоящим другом, членом его маленькой семьи, смышленым и выносливым, спокойным и послушным, но со своим норовом.

Кйорт оторвался от воспоминаний, когда Хигло громко пошамкал губами — попросил воды. Ходящий подставил ему ведро с талым снегом, проверив, не слишком ли холодное. Конь стал жадно пить. Йерро улыбался. Побыв с конем еще с полчаса, окончательно очистив его от налипшей грязи, еще раз протерев шерсть и убедившись, что тот быстро приходит в себя, он направился обратно в дом. У порога обернулся: у Хигло прогнулась поясница, опустилась голова и отвисла нижняя губа — он задремал. Кйорт облегченно выдохнул и спокойно вышел.

Вернувшись в дом, он увидел, как за столом сидит Амарис в грубой теплой рубахе, душегрейке из лисьего меха, штанах и высоких мокасинах. Ее тяжелые каштановые волосы волнами лежали на плечах. «И где только она успела найти гребешок и расчесать сбившиеся грязные колтуны?» — мелькнула у ходящего мысль. Девушка пила горький чай.

— Как Хигло? — тихонько спросила она, косясь на спящего Арлазара.

— В порядке. Я беспокоился, что эдали его спалил. Но все обошлось, — Кйорт сбросил куртку и, опершись спиной о стену дома, стал стягивать сапоги. — Хотя не представляю, как ему это удалось.

— Арлазар не спалил бы его. Он же зверовщик. Если бы он понял, что конь сгорит, не повел бы его. Усыпил бы только, чтобы тот спокойно отошел.

— Сама доброта. Да? — в голосе ходящего едва заметно скользнула ирония.

— Зачем ты…

— Да так. Я благодарен ему. Устал просто, — ходящий справился с обувью и сел за стол напротив девушки.

— Хигло — красивое имя. Оно что-то значит, или это просто набор звуков?

— Значит, — ходящий улыбнулся.

И Амарис внутренне вздрогнула от удивления: эта улыбка, как ослепительное солнце, раздирающее ночной саван, согревала и успокаивала. Но элуран также сразу поняла, что улыбка предназначена не ей, а какому-то уголку памяти ходящего.

— Расскажешь?

— «Пожар». На моем языке это означает «пожар», или «быстрое пламя», — Кйорт улыбнулся еще шире. — Когда я был совсем маленьким, отец подарил мне рикулу. Это зверек, что-то вроде ваших собак. Он был совершенно рыжий и абсолютно неугомонный. Тогда назвать его Пожаром казалось мне потрясающей идеей. Какое-то время так и было. До тех пор, пока он не потерялся, а я не стал носиться по всем дворам с криками «Пожар!»

Элуран хихикнула в кулак, давясь от хохота и косясь на Арлазара, боясь его разбудить. Кйорт глянул на спящего.

— Как он?

— Будет в порядке. Думаю, еще немного, и он бы померк.

— Ну и хорошо.

— Но ты так и не прилег? — удивилась Амарис.

— Не пришлось, — Кйорт подтянул к себе котелок с остатками похлебки и стал есть, не обращая внимания, что все давно остыло. — На тебя можно рассчитывать?

— Тебе каждый раз так и хочется меня обидеть? — Амарис беззвучно хохотнула.

— Мне нужна перевязка и остатки твоего дрога, — словно не услышав ответа девушки, попросил Кйорт. — А еще у меня швы разошлись на спине. Надо заштопать. Все необходимое — кетгут и игла — вон в том мешке.

— А еще тебе надо рожу помыть, — ухмыльнулась Амарис. — Ты сейчас похож на двуликого. Со одной стороны — высокородец прямо, с другой — после пляски с медведем.

— Да, кровило вроде, — ответил Кйорт, доедая похлебку.

— Тогда раздевайся, — элуран вульгарно, по-кошачьи прищурила глаза.

— Я читал, что тотем жреца накладывает отпечаток и на его человеческую личину, — сказал Кйорт. — Думал, что это преувеличение.

— Так и есть, — Амарис обошла стол, взяв по дороге нужные предметы для врачевания. — Преувеличение.

Кйорт стянул рубаху и распустил повязку. Девушка недовольно цыкнула:

— Швы разошлись, рана загрязнилась. Мелкие порезы также кровят. Ты себя не бережешь совсем. Или думаешь, что бессмертный?

— Промой, смажь дрогом и зашей.

— Спасибо за подсказку.

Амарис ловко обрабатывала раны.

— Можно еще вопрос? — спросила она, смачивая очередной бинт водой.

— Ну давай, валяй. По-другому ты же не можешь. Любопытство типично для всех кошачьих, — улыбнулся Кйорт.

— Снова смеешься?

— Нисколько. Спрашивай.

— Вы же Высшие? Ну, в смысле, йерро, твоя раса — вы же Высшие?

— Почему ты спрашиваешь? — удивился Кйорт.

— Ну… — Амарис замялась, подбирая слова.

Ее пальцы продолжали шить широкую и глубокую рытвину, идущую вдоль позвоночника.

— И да и нет, — ответил ходящий. — Мы смертны, в отличие от других.