— Мы ищем Вила… Вила Грязную Руку.
Наблюдатель дёрнулся и запоздало отступил от трубы тиская в руках короткое, кривое копьё. Его брови взлетели вверх, когда он наконец разглядел убийцу. И видя, что тот не хватается за мечи, а лишь продолжает сверлить наблюдателя взглядом, заражённый у которого, итак, от холода зуб на зуб не перепадал, пролепетал:
— Чччто?
Говорящий за мёртвых скривился, показывая этой эмоциональной реакцией, как сильно его раздражает замёрзший и промокший человек, чьи руки были сплошь покрыты бинтами:
— Сказано спросить Вила Грязную Руку. Если не знаешь кто это, проводи к старшему.
Продолжая дрожать, заражённый перестал пятиться и перехватил копьё, позволяя увидеть что он умеет обращаться со своим оружием:
— Грязная Рука при смерти. Он заболел в первые дни, вряд ли ты сможешь с ним поговорить, но, если сдашь свои мечи, я провожу тебя.
Говорящий за мёртвых спрыгнул с трубы и уверенным, слитным движением вытащил оба меча из ножен, подбросил их и поймал за клинки, даже не оцарапав руки. Жест протянутых рукоятками вперёд мечей говорил сам за себя.
Глаза мужика забегали. Чтобы принять оружие ему требовалось куда-то деть копьё, и он, перекинув оружие подмышку протянул перетянутые грязными бинтами руки…
… ещё одно ловкое движение вернуло рукоятки мечей обратно в ладони трёхликого и убийца сделал неуловимый выпад, оставив короткий разрез на дырявой рубахе дозорного и коснувшись плоской стороной второго клинка его шеи:
— Если бы мы были врагами. В этот самый миг твоё тело уже валилось бы с крыши.
Чёрные искры вернулись в ножны с характерным шелестом. Мужик с глотнул и часто закивав отступил. Он понял, что диктовать условия этому невероятно опасному незнакомцу не стоит. Поманив трёхликого за собой, он двинулся к чердачному окну. Хромоногий и явно страдающий от расползающегося по его телу недуга, он дважды заходился в приступе жуткого кашля, нисколько не стесняясь сплёвывать комья окровавленной слизи.
Внутри дома, больных оказалось очень много, вот только вряд ли они могли держать оружие. Вонь стояла просто дикая, откуда-то из дальних комнат раздавались рвотные звуки. Кто-то молился, кто-то причитал, а кто-то и вовсе метался в бреду. Красивая горожанка меняла бинты старику прямо в коридоре, но, когда убийца поравнялся с ней, он увидел, что скрытую ранее сторону её лица, уже уродуют ужасные коросты и волдыри.
— Как быстро болезнь убивает человека?
Скрюченный мужик, пробираясь вперёд и показывая путь, ответил, бросив боязливый взгляд из-за плеча:
— По-разному. Крепкие мужчины переносят на ногах лихорадку, женщины, дети и старики, падают на второй день. Я заразился вчера утром, но вряд ли ты поверишь, что даже штаны моего сына теперь мне слишком больши. Я был пекарем, на соседней улице. Меня звали Рит Огненные Щёки, теперь же я похож скорее на Рита Впалые глаза или Рита Кривые ноги. Ещё день, может быть два, и мяса на моих костях станет меньше, чем у церковной мыши.
Новый приступ кашля скрутил заражённого на лестнице. Глядя на него глазами своего аватара, машинная часть разума трёхликого хотела покинуть это место как можно быстрее. Болезнь, чем бы она не являлась, не поддавалась анализу, к которому искусственный интеллект прибегал каждый раз, когда прощупывал виртуальную реальность. Являясь частью сценарного события, она была недоступна для его аналитики, а настойчивые запросы, отправляемые системе, могли вызвать нездоровый интерес к его персоне.
Человеческая же личность, была полностью солидарна с остатками ИскИна. Гнить заживо и усыхать, испытывая при этом весь спектр ужасных ощущений, ей не хотелось.
Выход из дома располагался по другую сторону баррикады.
У возведённой из брёвен и мешков с землёй преграды оказалось людно. Кто-то притащил сюда целую кучу лавок и установил их у стен, под навесом. Заражённые мужчины, вооружённые чем попало, дремали там и грелись сидя у костров, протягивая к ним перебинтованные руки. Совсем рядом с ними, в сточной канаве бурлила вода, а дождь не прекращая ронял мелкую морось на баррикаду.
— Жди здесь.
Проводник поправил капюшон и выйдя из-под навеса, похромал к баррикаде. Трёхликого уже заметили, как бы невзначай взялись за палки и топоры, блокируя единственный путь отступления обратно в дом.
К тому моменту, когда от укреплений подошла тройка бойцов, выглядевших гораздо лучше, чем сброд вокруг, говорящего за мёртвых успели взять в условные клещи.
— Как ваше имя пэр и зачем вам Вил Грязная рука?
Обратившийся к мечнику парень был у баррикады главным. И он не был местным. Наблюдая за течениями вирта трёхликий точно знал, что перед ним ходок.
Заражённый ходок.
В этом не было ничего удивительного, ведь вирт генерирует ситуации и задания прямо на ходу, выстраивая логические цепочки. Представший перед убийцей парень вряд ли был белой вороной, наверняка ходоков среди заражённых достаточно, а их низкое число по сравнению с теми же поджигателями, объясняется очень легко — нежеланием заразиться.
Скверна болезни коснулась этого ходока лишь своим краем. Короста и пузыри образовались в правом углу рта расползаясь по щеке всё дальше и дальше. Его одежда, комплектная и несущая внутри себя разнообразные бонусы, была изгваздана грязью, сажей и несла на себе следы стычек. Лишь шпага чья медная, начищенная рукоять торчала из ножен, всё так же блистала.
Несмотря ни на что держать свою оружие в полном порядке — признак хорошего воина. Но вслух трёхликий сказал иное:
— Мы встретили в городе одного из ваших, он просил проникнуть в особняк на речной площади и узнать, что там происходит. Взамен он обещал, что нас пропустят к таверне. Сказал спросить Вила Грязную Руку.
Вопрос про своё имя говорящий за мёртвых проигнорировал. Он не знал, что ему отвечать. Машинная часть разума склонялась к банальному вранью, но человеческий осколок личности предпочитал откровенной лжи — умалчивание.
— Твоей группе удалось прорваться к особняку? — Ходок приподнял одну бровь и резко проведя двумя пальцами по краю своей длиннополой шляпы, сбросил с неё скопившуюся воду. — Ночью, в том направлении ушли три группы. Не многим удалось вернуться. Я один из них.
Говорящий за мёртвых проявил учтивость:
— Соболезную.
От него не укрылся лёгкий жест рукой, которым ходок дал «отбой» окружающим. Тиски разжались, народ снова потянулся к кострам.
— Иди за мной.
Раздвигая плечами моросящий дождь, ходок повёл говорящего за мёртвых переулками и дворами. Убийцу подмывало попросту зарубить проводника и раствориться среди подворотен. Местоположение колыбели было близко, говорящий за мёртвых не чувствовал её, но знал, что она рядом.
— Не расскажешь, как удалось пробиться к особняку? Мы даже до площади не добрались, такой ад был ночью на улицах.
Убийца, чей взгляд постоянно сканировал улицу на предмет возможных угроз, ответил незамедлительно:
— Мы убили поджигателей и надели их повязку. Взяли вексель, который неписи дают за выполнение заданий и понесли его обналичивать в особняк под видом поджигателей.
Ходок обернулся:
— Вот так просто?
Трёхликий пожал плечами:
— Зачем сражаться, если можно просто зайти?
Их путь закончился у входа в подвал в одном из дворов. Попросив мечника подождать, проводник скрылся внутри и выйдя оттуда через минуту, качнул головой, от чего капли воды скатились с края его шляпы:
— Тебя примут, иди.
Говорящий за мёртвых спустился по грубой, каменной лестнице и толкнув тяжёлую, дубовую дверь, вошёл в пахнущий сыростью коридор, уходящий вперёд прямой кишкой, растянувшейся метров на сорок. Здесь не было освещения, поэтому пришлось тратить руну и недавно восстановленную энергию, чтобы не проглядеть опасность если таковая возникнет.
А опасность тут и вправду была.
Два стрелка, оба покрытые бинтами и гниющие заживо, поджидали у станины тяжёлого, многозарядного арбалета любого, кто решил бы взять эти казематы штурмом. Говорящего за мёртвых они проводили надрывным кашлем и шепотками. Они не нуждались в факелах или иных источниках освещения. Широкие повязки на их глазах был пропитаны магией и исчерчены письменами.
