Оглядевшись по сторонам и убедившись, что за мной нет слежки (а то, учитывая характер последней встречи, не удивился бы, если бы таковая обнаружилась), я всё же решился. В конце концов, мэр — публичная фигура, и его внезапное исчезновение вместе со мной вызвало бы слишком много вопросов.
— Не переживайте, я вас на долго не задержу, — подмигнул мне мэр Слуцкий.
Я открыл дверь и сел рядом с ним. Салон автомобиля пах кожей и дорогим одеколоном. Водитель, молчаливый здоровяк с шеей, как у быка, не поворачивая головы, завёл двигатель и медленно тронулся с места.
— Так и что же вы хотите со мной обсудить? — напомнил я Слуцкому.
— Нельзя дать Медведеву погибнуть. Петрищев огромную глупость допустил запустив это дело. Казнь то в канцелярии подписали, но когда поймут, что именно было подписано, там головы у всех полететь могут. Шутка ли, в моём городе казнили героя, и как это дело расхлёбывать?
— Это всё? — беспощадно спросил я.
— Я заметил блеск в ваших глазах на нашем собрании, — начал мэр, задумчиво разглаживая усы. — Для начала хотел бы обозначить вот что: этой встречи не было. Вы меня не видели, и я вам ничего не говорил. Мы с вами понимаем друг друга? — посмотрел на меня в упор.
— Конечно, Алексей Павлович.
— Ну вот и прекрасно, — кивнул мэр. — Сам долго думал, как отсрочить или отменить казнь, не подставив при этом Горина. Всё-таки он, хоть и бескомпромиссный человек, но хорошо выполняет свою работу, и такие кадры нужны, причём ценятся на вес золота. Поэтому надо нам провернуть это дельце тихо: и Медведева спасти, и чтобы Горин ничего не заподозрил, как и инспекционные службы. Думаю, вы меня понимаете?
— Пока что нет, — признался я.
Мэр подался вперёд, понизив голос, хотя водитель всё равно мог всё слышать. Похоже, это был доверенный человек, который знал слишком много, чтобы от него скрывать что-то ещё.
— Нужно бунт устроить в тюрьме, — хитро произнёс он. — Самый настоящий.
— Петрищев уже в курсе? — спросил я осторожно, просчитывая, сколько людей замешано в этом заговоре.
— И сам, кстати, предложил эту идею, — кивнул Слуцкий, довольно щурясь. — Если хорошенько пошуметь, то Горину станет попросту не до Медведева — все силы бросит на то, чтобы бунт усмирить. А там и положенное время пройдёт, и помилование придёт ко сроку.
Я прикусил губу, задумавшись. План был рискованным, но имел шансы на успех. Однако оставался один важный вопрос.
— И как же это будут устроить? — спросил я.
Машина свернула на боковую улицу, практически пустую в этот час. Фонари здесь горели через один, и салон то погружался в полумрак, то снова заливался желтоватым светом. Мэр говорил и внимательно следил за моей реакцией, будто проверяя, можно ли мне доверять.
— Есть у нас парочка идей, — продолжил Слуцкий, — но, сами понимаете, надёжных людей у нас недостаточно, а самим нам подставляться не с руки, потому как может это для нас плохо выйти.
— Понимаю вас, — выдохнул я, стараясь держать себя в руках. — Однако, если поделитесь вашими идеями, с удовольствием послушаю.
Мэр хмыкнул, качнул головой, улыбнувшись.
— Да непростой вы человек, Константин Пылаев. Многие люди твоего возраста, да и те кто постарше, лебезили бы передо мной, ловили бы каждое слово. Шутка ли, получить внимание от самого мэра. А ты ведь совсем из другого теста. Мне даже кажется, что это я перед тобой отчитываюсь… — он призадумался. — Ну да ладно, расскажу я тебе наш план.
Я кивнул, спокойно выдержав взгляд Слуцкого.
— Есть у нас тв тюрьме нужные люди, — начал мэр. — Да, они сидят, да, они преступники, но служат мне и могут кое-что сделать.
Мэр раскрыл портфель, что лежал у него в ногах, и достал оттуда папку с документами. Видимо, он заранее подготовился к встрече, что наводило на мысль — случайной наша встреча не была.
— Так, сейчас… где же это у меня было? — пробормотал мэр, копаясь в бумагах.
— Что это? — спросил я, глядя на карту, которую он начал разворачивать.
— План города. Что же ещё? — ответил он с лёгким раздражением.
Свет в салоне был тусклым, и мне пришлось напрячь зрение, чтобы рассмотреть чертёж в руках мэра.
— Вот, а это план тюрьмы, — он развернул довольно большой чертёж. — Видите, для того, чтобы все провернуть как надо, надо побольше факторов, чтобы выглядело всё как можно правдоподобнее.
Я изучал план, пытаясь запомнить как можно больше деталей — когда ещё представится шанс увидеть полный чертёж городской тюрьмы?
— Мы думаем, неплохо бы перекрыть воду. Вот здесь и вот здесь, — он указал на две точки с разных сторон тюрьмы. — Места, где вода может быть перекрыта, а вот эти зоны просматриваются реже всего, потому как труднодоступны. Если какой-то умный человек доберётся туда и перекроет вентили, это лишит тюрьму воды минимум часов на шесть, а заключённые, лишённые воды, могут устроить такой бунт, особенно если их подтолкнут специально обученные люди…
План был прост, но эффективен.
— Это всё? — спросил я. — Вы рассчитываете таким образом отсрочить казнь Медведева?
— Ну хотя бы на сутки, — пожал плечами Слуцкий. — Но что тут ещё сделаешь? Я не знаю, может, у вас будут какие-то идеи?
Он смотрел на меня с надеждой, и я понял, что мне предлагали не только роль исполнителя. Похоже Слуцкий ожидал что я предложу чудесное избавление. Что ж, возможно, это можно использовать, хоиь и не в качестве основного плана.
— Воду отключат? — спросил я, глядя на него в упор.
Мэр поморщился. Ну а чего он ждал, что я сам помчусь вентили перекрывать?
— Отключат. Есть у нас правильные люди, — прокашявшись ответил мэр, и в его голосе я услышал нотки гордости, будто он хвастался хорошо отлаженным механизмом своей подпольной деятельности.
— Хорошо, а могу я у вас этот чертёж взять? — спросил я, указывая на план тюрьмы.
Во взгляде мэра промелькнуло подозрение.
— Это ещё зачем? — хитрецой спросил он.
— Для расширения кругозора, — хмыкнул я, стараясь выглядеть как можно более непринуждённо. — В качестве образовательного интереса, так сказать.
На самом деле, план мог пригодиться для чего-то посерьёзнее, чем просто отключение воды. Но об этом мэру знать не следовало.
— Отчего же не дать? — пожал плечами Слуцкий, протягивая мне бумагу. — Только не забудьте мне его вернуть. Как вы понимаете, документ важный и стоит на особом учёте.
— Хорошо, — произнёс я.
— Значит, я могу рассчитывать на то, что у Медведева появится чуть больше шансов на выживание? — Слуцкий внимательно посмотрел на меня, прищурив глаза. Взгляд его был холодным, оценивающим, словно он пытался понять, что за человек перед ним на самом деле и насколько далеко я готов зайти.
— Очень надеюсь, что так и будет, — произнёс я неопределённо.
Говорить о своих намерениях я точно не собирался, и уж точно не со Слуцким. Потому что если что-то пойдёт не так, любое моё слово может быть использовано против меня. Не удивлюсь, если даже наш разговор записывается. Такие, как он, всегда спешат в первую очередь обезопасить свою шкуру, а уж потом решать, будут ли они предпринимать хоть какие-то действия.
* * *
— Злобин явно завёл новую игру. — Левин, сжимая трубку так, что костяшки его пальцев побелели. Он говорил, едва сдерживая панику в голосе. — Луиза Викентьева убита, а Пылаевы вполне здравствуют, и чувствуют себя вольготно!
Барон мчался в автомобиле, бросая резкие взгляды на дорогу. На переднем сиденье, откинувшись, молчал его протеже Вениамин, нервно постукивая пальцами по колену.
— Это точно до добра не доведёт, вот увидите! — почти выкрикнул Левин, его голос дрожал от напряжения. — Злобин играет с огнём, а этот Пылаев… Откуда он вообще взялся? Это не случайность, ваше сиятельство, это не просто так!
— Слишком ты тревожен, мой друг, — спокойно выдохнул граф Лисин, его голос был холодным, как лёд. — Забыл, что вся наша жизнь сплошная игра? То у одной стороны перевес, то у другой. Худшее, что мы можем сделать, — это запаниковать или бросить играть. Нужно держать руку на пульсе, Левин. Злобин рано или поздно оступится.
