Их походка была бесшумной, движения — синхронными, как у хорошо смазанного механизма. Они возникли внезапно, будто из пустоты, и сразу окружили нас, взяв в кольцо. Каждый — на своей позиции. Без суеты. Без лишних слов. Воздух, казалось, сгустился от их сосредоточенной, холодной ярости.
Вивиан замерла. Ложка выскользнула из ее ослабевших пальцев, упав в золу с тихим плюхом. Ее лицо, еще секунду назад расслабленное, стало каменным. Глаза, широко открытые, метались от одного безликого шлема к другому в поисках знакомых черт, хоть какого-то намека на лояльность. Но они были напрасны.
Из окружившего нас строя шагнул вперед один. Его доспехи были чуть сложнее, на плече красовался серебряный эполет в виде стилизованной лилии. Он снял шлем. Под ним оказалось лицо мужчины лет сорока. Холодное. Жесткое. Со шрамом через бровь и глазами цвета промозглого норманнского моря. Капитан Рено. Вивиан рассказывала мне про него — начальник охраны поместий Лорренов. Верный пес. Теперь его взгляд, направленный на девушку, был лишен даже тени уважения. Только ледяное высокомерие и исполнение долга.
— Герцогиня Вивиан де Лоррен, — его голос был ровным, гулким, как удар колокола по мерзлому металлу. — И неизвестный спутник. По приказу Его Императорского Величества Отто Четвертого, подкрепленного вердиктом Тайного Консилиума, вы объявляетесь персоной вне закона. Так же обвиняетесь в государственной измене, в мятеже и принесении в жертву личного состава экспедиции «Гамма» ради обретения запретной власти над Пустошью.
Слова падали, как камни, в оглушительную тишину. Я не поверил своим ушам. Измена? Жертвоприношение отряда? Я собственными глазами видел, как Вивиан переживала за своих людей в Мертвом Граде! Видел ее неподдельное отчаяние, когда мы видели растерзанных! Это был бред!
— Рено! — голос Вивиан дрогнул, но она выпрямилась во весь рост, пытаясь вернуть себе достоинство. — Это чудовищная ошибка! Или подлость! Кто осмелился?..
— Доказательства представлены Консилиуму, герцогиня, — перебил ее капитан. Его лицо не дрогнуло. — Неопровержимые. Переписка с тайными культами светлых, найденная в ваших личных покоях. Свидетельства выживших из вспомогательного отряда, видевших, как вы направляли тварей на своих людей. Финансовые потоки с неизвестных счетов, совпадающие с датами экспедиции, — он сделал паузу, его холодный морской взгляд скользнул по мне с безразличной оценкой угрозы. — Вы использовали экспедицию как прикрытие личных дел. Вашей целью являлось не спасение Империи, а заключение союза с Тьмой. Император глубоко разочарован. Дом Лорренов опозорен.
Свидетельства выживших? Какие выжившие? Мы нашли только трупы! Переписка? Явно подделка!!! Я не мог в это поверить!!! Это была хитроумная ловушка. Кто-то очень могущественный и очень коварный жестко подставил Вивиан, пока она сражалась в том аду. Использовал ее отсутствие, чтобы выстроить непробиваемую стену лжи.
Вивиан стояла, как громом пораженная. Все краски сбежали с ее лица, оставив лишь мертвенную бледность. Ее губы были плотно сжаты, но в глазах бушевал ураган — негодование, ужас, горечь предательства. Она смотрела не на Рено. Она смотрела на своих людей. На стражей, которых знала с детства. Которые клялись в верности ее дому. И ни в одном взгляде, скрытом забралом или нет, она не нашла ни тени сомнения в ее виновности, ни жалости. Только слепое повиновение приказу. Преданность дому обернулась против нее.
— Изабелла… — вырвалось у нее хриплым шепотом. — Что с моей сестрой?
— Младшая герцогиня Изабелла де Лоррен находится под защитой Короны в Руане, — отчеканил Рено. — Для ее же безопасности. От вашего… пагубного влияния.
Под защитой⁈ Скорее, заложницей. Ключом к покорности Вивиан. Я почувствовал, как адреналин, казалось, навсегда покинувший мое тело, вновь хлынул в жилы. Холодный. Ясный. Моя рука инстинктивно потянулась к эфесу ножа. Но идти сейчас против двадцати Рыцарей Лорренов, свежих, вооруженных до зубов? Это было бы самоубийство. Мы были выжаты, изранены, наша магия — пусть и восстановилась, но все еще не до конца. Даже Серый Дар молчал, истощенный до предела. Нет, я, конечно, могу попытаться ударить, но вот исход для меня будет крайне сомнительным.
Рено заметил мое движение. Его рука тут же легла на эфес собственного меча. Остальные воины синхронно приготовили арбалеты. Двадцать смертоносных наконечников нацелились на нас. Тишина стала звенящей. Даже волны внизу затихли, будто затаив дыхание.
— Не усугубляйте свое положение, герцогиня, — голос капитана был ледяным. — И вы, незнакомец. Сопротивление бесполезно. Сложите оружие. Покорно проследуйте с нами. Император желает… выслушать вас лично. Перед вынесением окончательного приговора.
Выслушать? Я прекрасно понимал, что это значило в устах любого императора. Допросы. Пытки. Публичный суд. И смерть. Для нее. И, вероятно, для меня — как соучастника или свидетеля.
Тепло костра внезапно стало ощущаться как злая насмешка. Запах шашлыка теперь раздражал, казался тошнотворным. Мы прошли сквозь сердце Пустоши, победили невообразимые ужасы, чтобы оказаться в ловушке, расставленной людьми. Преданными своими же.
Я встретился взглядом с Вивиан. В ее глазах, полных боли и ярости, не было страха. Было решение. И бесконечная усталость. Она едва заметно покачала головой. Не сейчас. Не здесь.
Опустить оружие? Отдать себя в руки лжи и интриг? Зная, что Изабелла — заложница?
Я медленно поднял руки, показывая пустые ладони. Но внутри закипала ярость. Холодная, расчетливая. Они думают, что поведут двух загнанных зверей на убой? Они жестоко ошибаются. Мы вышли из Пустоши. И мы не сдадимся. Ни ей. Ни ее врагам.
— Хорошо, капитан, — голос Вивиан прозвучал неожиданно твердо, ледяным звоном, заглушающим дрожь. — Мы проследуем с вами. Но знайте — любая ложь рано или поздно встречается с правдой. И Император еще услышит правду. Из моих уст.
Рено кивнул, без тени эмоций. Его люди сомкнули кольцо. Костер догорал, отбрасывая последние, искаженные тени на лица преданных слуг и их объявленную вне закона госпожу. Дорога в Руан лежала перед нами. Дорога на эшафот. Или на новую битву. Только на этот раз — не с монстрами, а с людьми. И ставка в ней была еще выше — честь, свобода, жизнь невинной девушки и наше собственное право на правду.
Дорога в Руан. Какая ирония. Этот путь должен был быть триумфальным шествием — герои, победившие Пустошь, несущие спасение Империи. Вместо этого — позорный конвой. Двадцать безликих теней в черных доспехах ведут нас, как скот на бойню. Вивиан идет рядом, прямая, гордая, но я вижу — каждый шаг для нее словно пытка. Не физическая. Глубже.
Предательство. Со стороны тех, кого она знала с детства. Кому доверяла защищать спину задолго до встречи со мной. Ее взгляд, обычно живой, аналитический, теперь был абсолютно пуст. Устремлен куда-то внутрь, в прошлое, она перебирала в памяти лица стражей, ища возможную трещину в их железной верности приказу. Не находила. Это было хуже любого удара монстра.
Я же… чего я ожидал? Дворцовые интриги в Российской Империи — не подарок. Подлость, ложь, подставы — обычный инструментарий власть имущих. Когда Рено озвучил обвинения, во мне вспыхнула не столько ярость, сколько холодная ясность. Кто-то сыграл грязно. Очень грязно. И мы — пешки на доске. Но пешки, только что вернувшиеся из ада, имеют привычку ломать игроков. Главное — дождаться хода. Вычислить слабину. И спасти Изабеллу. А потом свалить отсюда, максимально нагадив всем. Последнее я умею лучше всего.
— Держись, — шепчу я ей под такт мерных шагов конвоя. Голос тише шелеста плащей стражников. — Это ловушка. Но мы внутри нее не первый раз. Ищем выход.
Она лишь едва заметно кивает, не отрывая взгляда от серой ленты дороги. Ее дух сломлен сильнее тела. Нужно время. И шанс.
Шанс приходит неожиданно. Дорога ныряет в старый буковый лес. Стволы — толстые, седые, покрытые мхом. Тени сгущаются даже днем. Идеальное место для засады.
Свист!
