— Ну, с этим в принципе сложно спорить. Твоя магия… Никогда не видела подобного. Ты вообще странный.
— Я русский князь. И на фоне остальных я еще более-менее адекватный.
— Ох, мне уже страшно…
— Не бойся, я с тобой. Вот вернемся домой, познакомлю тебя с отцом — он тебе точно понравится. Потом с императором — этот, наверное, понравится чуть меньше. Потому что если больше — набью зад. Ну, и с компанией своей — там все те еще отморозки. В общем, скучно не будет.
— Слишком это у тебя просто получается… Мне надо подумать.
— Так я ж тебя не тороплю… Эм, чего? — удивился я, глядя на убитого оленя, тушу которого приволок Пурген.
Презрительно фыркнув на нас — типа, бестолочи, даже еды себе добыть не можете, он опять ускакал в лес.
— А козлы, они же травоядные вроде? — чуть охренела Вивиан.
— Наверное, — вздохнув, я достал нож и начал разделывать тушу, потому как есть хотелось люто. — Но мясо он очень даже уважает. Да он вообще жрет все подряд — даже камни может. Если у тебя есть или будет огород, то советую его максимально защитить. Хотя, вряд ли это поможет, конечно, но шанс есть.
Серое и, главное, бездымное пламя весело трещало, в котелок с водой полетело мясо и не испортившиеся специи.
Небольшой кусок я оставил для шашлыка, а остальное прибрал в кольцо. Без влияния Пустоши продукты там сохранятся. А в дальнейшем надо будет озадачиться решением этой проблемы, и понять, как так произошло. Остаться в нужный момент без еды, а уж тем более без воды, очень неприятно, как оказалось. Я-то ладно, но девушки не должны страдать и стонать. Хотя, с последним я, конечно, погорячился. Иногда постонать очень даже полезно для здоровья.
Пламя трещит, языки огня пляшут, отбрасывая теплые тени на наши изможденные лица. Над костром — простой треножник с котелком, откуда валит пар, пахнущий настоящим супом: диким луком, кореньями, жирной олениной. Рядом — импровизированный вертел: ветвистая ольховая рогатина, на которой подрумяниваются сочные куски мяса. Шашлык. Простой. Дикий. Божественный после лишайника.
Я протянул Вивиан изящную серебряную ложку. Она принимает ее с тихим вздохом блаженства, ее пальцы все еще слегка дрожат от усталости, но глаза светятся теплом отраженного огня.
— Ваш император позавидует нашему пиру, — шучу я, подбрасывая в костер сухую ветку.
Искры взлетают в прохладный вечерний воздух, смешиваясь с первыми звездами над головой. Над нами — чистое, темное небо. Ни лилового свечения. Ни гула Пустоши. Только тишина, нарушаемая лишь треском костра, шорохом ветра в вереске и далеким шумом прибоя.
Вивиан осторожно дует на ложку горячего супа, пробует. Закрывает глаза на мгновение.
— Мама дорогая… — шепчет она с нарочитой серьезностью. — Темнейший князь, оказывается, скрывал кулинарный талант. Этот суп… Его не стыдно было бы подать даже к императорскому столу. Он бесподобен: наварист и безумно вкусен! Вы меня изрядно удивляете, князь!
— Почти как шашлык из этого прекрасного оленя, — киваю я на вертел, переворачивая куски. Жир капает на угли, шипит, вспыхивает ароматным дымком. Запах победы. Запах жизни. — Но есть все же человек, чье мастерство мне никогда не превзойти. Мой друг Гиви так готовит шашлык, что моментально теряешь связь с реальностью. Только за это ему можно все простить на годы вперед.
Мы едим. Медленно. Смакуя каждый глоток, каждый кусок. Тела, привыкшие к постоянному напряжению, к боли, к страху, наконец-то расслабляются у огня. Мышцы ноют приятной усталостью, раны под чистыми (насколько это возможно здесь) повязками затихают и стремительно зарастают. Мы сидим плечом к плечу, спина к спине уже не по необходимости, а по привычке, по ощущению надежного тыла. Доверие, выкованное в Пустоши, греет сильнее костра.
— Думаешь, твой дядюшка Отто поверит в историю про Рубин Пустоши? — спрашиваю я, отламывая кусок поджаренного мяса. Оно тает во рту.
Вивиан усмехается, вытирая губы тыльной стороной руки — жест простой, лишенный дворцовой вычурности.
— Поверит, — говорит она уверенно. — Особенно когда увидит тебя. И… — она кивает на мою спину, где под рубахой скрывается еще саднящий ожог от луча Сердца. — Шрамы от ярости Пустоши не врут. А если не поверит… — ее глаза блестят озорно, — мы с Изабеллой устроим ему такую истерику, что он согласится на все. Сестра в этом мастер. Но до него надо сначала добраться. Чую, меня сильно подставили, но вот кто, даже предположить не могу. Но если мы все же до него доберемся…
Я смеюсь. Легко. Искренне. Впервые за… Боги, за сколько? Кажется, сто лет.
— Грозное оружие. Две герцогини против Императора. Беру в союзники.
Тишина повисает снова, но не неловкая. Спокойная. Наполненная шипением жира на углях, плеском волн где-то внизу и нашим размеренным дыханием. Мы смотрим на огонь, на звезды, изредка перекидываясь словами — о простом. О том, как пахнет дождь на соснах. Об удивленных мордах солдат, когда они увидели Пургена. О том, как будет здорово выспаться в настоящей кровати.
Мы ждем. Скоро должны появиться люди Вивиан, и тогда начнется новый виток — доклады, советы, планирование спасения Брандта и Мюллера. Возвращение в мир политики, интриг и ожиданий.
Но сейчас — сейчас этого нет. Есть только костер. Теплый, неровный свет на наших лицах. Аромат простой еды, приготовленной на вольном ветру. И тихое, крепнущее чувство, что самое страшное позади. Мы выжили. Мы вместе. И где-то там, за горизонтом, нас ждут. А значит, игра стоит свеч. Даже если завтра меня ждет «разбор полетов» с отцом и Императором. Пусть. Сейчас — шашлык, суп и тихий разговор с женщиной, которая прошла со мной сквозь самое пекло. И это — бесценно.
Я протягиваю Вивиан лучший кусок оленины. Она берет его с улыбкой, и в отблесках пламени я вижу не герцогиню, не сильного мага смерти, а просто Вивиан. Выжившую. Боевую подругу. И в этом — вся награда. Остальное подождет. Пока догорают угли.
Глава 2
О приближении людей я узнал где-то за полчаса — Пурген предупредил, что в лесу появились чужие. Описал, как они выглядят, и обрадованная Вивиан сразу сказала, что это свои. Но у меня режим паранойи выкручен на максимум, поэтому я попросил козла затаиться среди деревьев и быть готовым долбануть всем, чем только сможет.
Однако моя подруга совершенно не разделяла моих переживаний и даже как-то излишне расслабилась, что с моей точки зрения было большой ошибкой. С другой стороны, ей ранее никогда не приходилось сталкиваться с предательским ударом в спину или подлыми подставами, поэтому ей, наверное, простительно. На такой случай у нас в компании есть я, который считает, что лучше перебдеть, чем потом наивно хлопать глазами, жалуясь на жизнь.
Последний кусок шашлыка таял во рту, смешиваясь с дымком ольхи и диким медовым привкусом. Я потягивал терпкий чай из походной кружки, слушая, как ветер играет в вереске, а волны мерно бьются о скалы внизу. Мир. Настоящий, хрупкий, дарованный нам после ада. Вивиан расслабленно сидела рядом, ее плечо тепло прижималось к моему, лицо в отблесках костра казалось почти безмятежным. Мы, чтобы скоротать ожидание, неспешно говорили о пустяках — о том, как Изабелла обожает гладить лошадей, о том, что первым делом купим в ближайшем городе хорошие новые сапоги… Будто кошмар Пустоши, оставшийся позади, был лишь дурным сном.
И тут появились воины. Дали о себе знать не шумом. Не криком. Тишиной. Давящей, внезапной. Треск костра внезапно стал слишком громким в наступившей мгле. По периметру нашего маленького круга света из черных провалов между скалами и вереском выросли фигуры.
Двадцать. Ровно. Как по мерке. Не солдаты имперского легиона. Не ополченцы. Это были слуги Дома Лоррен. Я узнал их по вышитым на темно-синих плащах фамильным гербам — серебряная лилия на волнистой синей полосе. Такой же был и у Вивиан. Но эти гербы теперь казались не защитой, а печатью.
Доспехи — не обычные латы, а черная, матово блестящая «чешуя», поглощающая свет. Шлемы с опущенными забралами, скрывающими лица. В руках компактные арбалеты с магическими кристаллами на ложе и короткие мечи с клинками цвета воронова крыла. Рыцари Лорренов. Элита. Личная гвардия герцогов. Те, кого воспитывали для защиты крови рода с пеленок. Абсолютная преданность. Абсолютная смертоносность.
