В качестве представителя от государства на встрече присутствовал уже знакомый мне нотариус — Лаврентий Петрович. Он сидел над кипой и изучал их холодным, отстранённым взглядом опытного чиновника.
— Итак, — произнёс нотариус ровным, официальным тоном, — сторона господ Викентьевых объявила войну стороне господ Пылаевых для решения межличностных споров. Господа Викентьевы считают, что их претензии будут исчерпаны после того, как…
Нотариус посмотрел на Виталия Сергеевича и вежливо кивнул:
— Можете перечислять ваши требования.
— Мы хотим все ваши территории и поместья в Братской области, — холодно заявил он, наконец соизволив взглянуть в нашу сторону. — Преступление, которое вы совершили, это наглый и вопиющий поступок. И только полным исчезновением из этих территорий вы сможете искупить сие оскорбление. Если же войны хотите избежать, вы можете просто отдать территории и уехать подобру-поздорову, — добавил барон, опять отводя взгляд, — мы готовы на это пойти.
— Требования зафиксированы, — кивнул нотариус, затем посмотрел на Дмитрия, который был бледен и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Перед ним сидели опытные политиканы, закалённые аристократы, акулы бизнеса и власти. А он был всего лишь безусым юнцом, который не то, что в политике не разбирался — был мало уверен в себе и в своих собственных силах, тем более в подобных ситуациях.
— Дмитрий, — произнёс я, поворачиваясь к брату, — позволишь мне вести эти переговоры?
— Да, конечно, — произнёс брат слишком поспешно и с явным облегчением, будто только и ждал от меня такого предложения.
— Для начала, хочу задать вопрос: Не озвучите ли вы, господин Викентьев, какими именно межличностными отношениями были вызваны ваши столь серьёзные претензии? — обратился я к главе рода. — Поговаривают, будто кто-то из нашей семьи убил дочь вашего рода, вот только не припомню такого события. Может, вы проясните ситуацию?
Виталий Сергеевич напрягся, стиснул челюсти:
— Моя дочь была убита в своей собственной квартире в Братске. Была убита особым способом — при помощи способности. И такая способность имеется только у вас. Доказать это через официальные органы мы не можем, но точно знаем, что сделали это именно вы. Следствие нам не поможет, отправить вас на каторгу не выйдет, поэтому только войной сможем решить эту проблему и восстановить справедливость.
— Какая же такая особенная способность? — заинтересовался я, наклонившись вперёд. — Мы ведь, Пылаевы, управляем огнём. Неужто ваша дочь погибла в пожаре?
— Нет, не в пожаре, — покачал головой Викентьев. — Нам известно, что вы умеете перемещаться в пространстве — появляться и исчезать, где вам вздумается. О такой способности в наших краях никто не слыхивал до вашего появления, а у вас такая способность есть. Значит, выходит, что это вы и совершили то преступление и убили нашу дочь.
Он выдержал паузу, внимательно изучая моё лицо:
— И под «вами» я имею в виду именно вас, Константин Пылаев. Дмитрий-то… Дмитрий, известно, что не обладает способностями даже к огню. И Алиса, младшая дочь рода, тоже не блещет способностями. А вот вы…
Я лихорадочно перебирал в мыслях все возможные варианты — как именно Викентьевы могли узнать о моей способности? Слуги, наверное, рассказали? Или сама Луиза… Но когда успела? Я же слышал их разговор с Романом. Это просто нелогично, по меньшей мере.
Тот засланный слуга, который явно работал не на Пылаевых, был убит на месте. Ассасины тоже были убиты, но никто больше не мог знать о моей способности. Даже сами Пылаевы до сих пор не сообразили, что произошло в тот день из-за стресса и неразберихи.
Кто же мог сказать? Неужели у Пылаевых имеется ещё один слуга-засланец? Причём с таким холодным рассудком, что смог не только сохранить своё инкогнито, но и сообразить, какой именно способностью я обладаю. Это может быть очень опасный человек — куда опаснее тех ассасинов.
Хоть всех слуг отправляй в расход после такого…
— Весьма интересные обвинения, — медленно произнёс я, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. — Но основанные, как я понимаю, исключительно на домыслах и предположениях?
Граф Лисин, до этого молчавший наблюдатель, вдруг подался вперёд:
— Господа, давайте не будем торопиться с выводами. Имеются ли у стороны Викентьевых какие-либо вещественные доказательства или свидетели?
Да уж, непростая ситуация складывается. И главное — кто-то из близкого окружения явно работает против нас.
Дмитрий тоже удивлённо на меня посмотрел, будто пытался что-то сообразить. Он ведь знал про мою ласку, её способности, видимо, стал сопоставлять факты. Ведь то сражение с Луизой происходило при нём — я ведь тогда при всём семействе Пылаевых исчез прямо из комнаты вместе с гранатой, словно растворился в воздухе, но учитывая обстоятельства, на это и внимания никто не обратил. Однако я на его пытливые взгляды внимания не обратил, продолжая наступление.
— То есть, выходит, — произнёс я с нарочитым спокойствием, — вы, основываясь на каких-то домыслах и слухах, решили объявить нам войну? Хотя давайте уже не будем ходить вокруг да около — просто вы узнали, что в нашей семье нынче трудные времена. Глава рода погиб, мать тоже, и во главе остались трое сущих подростков. А ещё с гвардией у нас проблемы, персонала не хватает. И вы решили, что это ваш звёздный час, и вы очень легко и просто сможете разгромить наш род и прибрать к рукам всё наше имущество. Не так ли?
— А ну, молчать! — рявкнул Викентьев, багровея от злости.
— Простите, — я поднял бровь с театральным удивлением, — это зачитывать как протест, приказание или банальное оскорбление? Что вы себе позволяете, Викентьев? Вы повышаете голос на равного оппонента в войне или у вас в порядке нормы общаться, как деревенские мужики на повышенных тонах?
Глаза Викентьева стали наполняться кровью от ярости. А Гордей Лисин — подошёл к нему сзади и положил успокаивающую руку на плечо.
— Пускай этот юнец говорит, интересно же послушать, — произнёс Лисин вкрадчиво.
— А не позволите ли узнать, — продолжил я с невинным видом, — я вот нигде не заметил никакого некролога относительно гибели дочери самих Викентьевых. Зато нашёл некролог о гибели нашей бывшей служанки Луизы, которая сбежала из нашего поместья. Причём сбежала после того, как не смогла совершить убийство всей нашей семьи во время ночного нападения.
Я притворно всплеснул руками:
— О боже! Неужто речь идёт об одной и той же девушке? Которая, как оказывается, является членом гильдии убийц, подосланной вами? Так, что ли, получается?
Повернувшись к Диме, я продолжил с наигранной растерянностью:
— Дима, помоги-ка мне разобраться, а то здесь, похоже, ни у кого на это ума не хватит. Выходит так: Луиза, подосланная Викентьевыми, не смогла добиться своего и умерла где-то в подворотне, как паршивая собака. Из-за этого они решили нам объявить войну? — я повернулся к Викентьеву. — То есть этим вы мотивируете свою вендетту? Прелестно, просто прелестно!
Я сделал паузу, наслаждаясь тем, как меняются лица противников.
После недолгой паузы, я продолжил:
— Заметьте, подослать к нам убийцу — это дело, видимо, вполне нормальное в ваших кругах. А вот оскорблять нас, посылая таких неумелых, некомпетентных специалистов — это истинное оскорбление, господа! Профессиональная этика, знаете ли.
Я глумился как мог. Викентьев, который сам устроил этот цирк, только скрипел зубами от бессильной ярости.
— Ты поплатишься, Пылаев! — только и смог прошипеть он сквозь зубы.
Лисин сжал его плечо, явно пытаясь успокоить разбушевавшегося союзника.
— В таком случае, — продолжил я деловито, — я выдвигаю встречные требования. В случае нашей победы в этой войне мы претендуем на все земли Викентьевых, включая производственные мощности. К слову, пока вы ещё владеете своим трестом деревянных изделий, рекомендую запасти побольше гробов. Они вам обязательно пригодятся, господин Викентьев.
