Мира справится, в этом Владимир не сомневался. Она слышит этот мир, видит его, чувствует сердцем. И уже никогда не перестанет видеть, слышать и чувствовать как-то иначе. А как силу примет, и вовсе станет его частью. И от ее воли будет зависеть, течь реке чистым ручьем или превратиться в болото, а от настроения – солнечным будет день или дождливым. Она будет встречать каждую новорожденную душу и провожать каждую умершую. Не буквально, конечно, но…
Наследство это – тяжелая ноша. И Миру… жаль. Он-то всяко будет рядом, не бросит. Но что он может, если даже дерево увидеть не способен? С миром ей придется управляться самой.
- О чем задумался? – спросила Мира.
Они уже вернулись в Лукоморье. И шли, неспеша, через лес к дому. Стемнело, но Владимир дорогу помнил хорошо. Силы ведовской для освещения и отпугивания комаров и прочей мошкары хватало с избытком.
- О тебе, - ответил Владимир.
- О том, что принимать такое наследство тяжело? И… ты меня жалеешь?
Он споткнулся о какой-то сучок, торчащий из-под земли.
- Ты… мысли мои читаешь, что ли?
Странно даже не то, что у Миры проснулся дар менталиста. Владимир предполагал, что мир этот сделает из нее весьма сильную ведьму. Странно то, что она сквозь щиты пробилась, причем так, что он этого не заметил.
- Нет, - вздохнула Мира. – Я это знаю. Не спрашивай, откуда. Я не понимаю, как. Честное слово.
- Верю. – Владимир крепче сжал ее руку. – Ты чувствуешь это место, оно и делает тебя сильнее. А я, и правда, только сейчас понял, какую ответственность ты принимаешь вместе с наследством.
- Хочешь, чтобы я отказалась?
- Наверное. Это эгоистично, пожалуй. Но мне хочется одного, чтобы ты была счастлива. Здесь, в Лукоморье, или в ином месте, но счастлива.
Они вышли из леса, и Мира остановилась.
- Не хочу возвращаться. Спустимся к морю? Я, наконец, расскажу тебе всё.
Прохладно. И это не проблема, Владимир и теплом окутает, сила ведовская плещется через край. Матушка волноваться будет. Но она поймет, да и они с Мирой уже не дети. Красибор… Плевать.
Мира хочет рассказать… всё? Внутри шевельнулось какое-то нехорошее предчувствие.
Они спустились по тропе – пологой, удобной. Она словно сама легла под ноги. Владимиру казалось, что обрыв здесь крутой, и кроме лестницы спуска нет, но…
- Я откажусь, Володя. – Мира присела на черный камень, одиноко торчащий на берегу. – От наследства. Ты, наверняка, знаешь, как это сделать официально. Пусть назначают отбор… или как еще… В общем, пусть Лукоморье выбирает новую хранительницу.
Неожиданно. Или нет? Владимир был уверен, что понимает Миру. И знает ее хорошо. Его Любомира никогда-то от трудностей не бегала. Она могла взять ответственность. И хотела! Так что произошло? Что ее так напугало?
- Не спросишь, почему? – поинтересовалась Мира.
Смотрела она на море, что тонуло во тьме. Или на небо, усыпанное звездами. Владимир свет погасил, чтобы ничто не мешало любоваться тьмой. И кто бы мог подумать, что у ночи столько оттенков…
- Ты сказала, что расскажешь всё, - ответил он. – Так зачем спрашивать?
- Помог бы. – Владимир отчего-то был уверен, что Мира улыбнулась, причем грустно. – Поддержал бы беседу. Ну да ладно. Володя, я, как хранительница, должна отставить наследницу. То есть, родить дочь. Но я – последняя женщина в роду Загорских.
Он не сразу понял, о чем она говорит. Даже подумалось, что дело в каком-то глупой клятве, и что детей она не хочет вовсе. А Мира добавила, так и не дождавшись его реакции:
- Я бесплодна.
И сжалась, сгорбилась, закрыла лицо руками. Но не заплакала. Слезы Владимир тоже почувствовал бы, как чувствовал сейчас ее горе, ее боль.
Как же просто было утешить маленькую девочку, найденную в лесу! И что ему делать сейчас, когда слов утешения попросту нет? Чтобы он ни сказал, что бы ни сделал, совершить чудо для нее он не в силах.
Владимир коснулся даром ее эмоций, забирая боль, а взамен посылая спокойствие.
- Володя, прекрати, - выдохнула Мира.
- Что? – растерялся он.
- Ты успокаиваешь меня даром. Ты всегда так делаешь, верно? Не надо. Обними, если можешь. Если нет, уходи…
Уходи?! Да она с ума сошла, если решила, что он ее бросит. И вот права была матушка, ему бы меньше сдерживаться.
Владимир обнял Миру отчего-то неуклюже.
- Не всегда, - возразил он. – Зато мне всегда хочется обнять тебя и не отпускать. Никогда. Это все твои… тайны?
- Пожалуй, - ответила Мира, помолчав. – Может, есть и еще, но я о них не помню. Они не имеют значения.
- Выходи за меня замуж.
Она обвила руками его талию, прижалась. И голову на плече устроила.
- Ох, Волька… И это после того, что я сказала? У меня не будет детей. Я не смогу родить тебе наследника. Или наследницу.
- Переживу. Племянница вот есть, дочка Влада. И еще будут. Захочешь, так сироту возьмем, в воспитанники. Или вот… девочку. Вырастишь будущую хранительницу Лукоморья. Любаша, милая, ты только не плачь. Ты пойми, я тебя люблю. Тебя одну. Мне без тебя жизни нет. Ты вольна решать, я не принуждаю…
Она не плакала. Тихонько вздыхала и жалась к нему, как потерянный котенок.
- Ты же поэтому отказывала? – Владимир не отступал. – Так вот, больше нет причин сбегать и прятаться. Выходи за меня, Любаша.
- Выйду, - пообещала она тихо. – И, может, ты прав… Отказываться сейчас… нельзя. Многое надо исправить. Но я могу вырастить девочку… если ее выберет Лукоморье.
Над морем взошла луна. Звезд на небе поубавилось, они утонули в ее свете. Зато на воде появилась красная дорожка, и она золотела на глазах.
- С чего ты, вообще, решила, что бесплодна? – Владимир все же задал этот неприятный вопрос. – Заключение лекарей?
- Так хочется соврать, что это из-за болезни, - произнесла Мира, помолчав. – Но не буду. Правду скажу.
Владимир чуть умом не тронулся, слушая ее короткий сбивчивый рассказ об изнасиловании и беременности, закончившейся выкидышем из-за ведьмовского зелья.
- Имя, - едва выговорил он, с трудом справляясь с гневом.
Хотелось убивать. Или хотя бы разнести что-нибудь. В прах.
- Я забыла, - соврала Мира. – Всех забыла.
Он эту ложь чувствовал, но…
- Поверь, мне все равно, что с ними станет. Но не все равно, что станет с тобой. Так что остановимся на том, что я забыла.
Ничего, он узнает иначе. Вот только разберутся с этим наследством…
- Волька, ты считаешь, мы уже нашли то, не знаю, что? – спросила Мира.
Она вновь обращалась к нему так, как в детстве. И от этого было так тепло, так уютно…
- Сходим завтра к кургану Загорских, проверим, - пообещал он, кладя ладонь Мире на затылок.
Они нашли… любовь? Но это не «не знаю, что». Впрочем, разгадки в Лукоморье могут быть такими же специфическими, как загадки.
А поцелуй был сладким и волнующим, разрушающим между ними последние преграды, возведенные вынужденной разлукой.
Глава 35
Глава тридцать пятая, в которой Любомира ссорится с будущей свекровью
Лидия Алексеевна оказалась права, мир не рухнул, когда Мира рассказала Владимиру о собственной ущербности. И дело даже не в том, что Волька принял ее всю, со всеми недостатками, с печальным прошлым, с туманным будущим. Он сделал это не из жалости. Лукоморье, и правда, подарило Мире какую-то особенную проницательность. Или уверенность? Она не читала мысли, не чувствовала эмоции. Просто знала.
Волька жалел: потому что не смог защитить, потому что его не было рядом, когда Мира так отчаянно в нем нуждалась. Он жалел и ее, хотел забрать себе всю ее боль, всю тьму. Но замуж брал не из жалости.
О большем Мира и мечтать не смела.
- Нам обязательно продолжать притворяться? – спросила она, когда из темноты выступил дом, подсвеченный ведовскими огнями.
Возвращаться пришлось. Хотелось остаться с Волькой если не на берегу, то хотя бы в той лесной избушке. А что? Она справилась бы с хозяйством. Жизнь актрисы полна неожиданностей и неудобств. Мире и в печи готовить приходилось, и спать на голых досках, и стирать в ледяной воде.
