Сам не зная зачем, я пошел вглубь отделения, а люди пошли за мной. Они наперебой что‑то спрашивали, но я не слышал, что именно. Во‑первых, звон после выстрелов все еще стоял в ушах, а во‑вторых, голоса их сливались воедино, в какофонию.
– Хватит! – чуть прикрикнул я. – Дайте присесть сперва, а потом поговорим.
Скамеек на отделении не было, их все перетаскали к баррикаде, потому отойдя чуть подальше, я стащил со спины рюкзак и уселся прямо на пол, прислонившись к стене. Рукавом стер со лба пот, выдохнул. Все. Пока все. По крайней мере, до утра. Если электричества хватит.
Я только устроился поудобнее, вытянул ноги, как ко мне подошёл тот самый врач, что открывал нам дверь. Встал напротив, оперся спиной о стену. На его лице застыл усталое выражение. Радости по поводу неожиданного спасения практически не было.
– У вас есть ещё кто‑то? – спросил он негромко. – За территорией больницы, я имею в виду.
Я кивнул:
– Есть. Дачное выжило, там почти полсотни народа. Туда‑то мы вас и вывезем, и разместим. Но не сейчас. Надо будет ждать утра, ночью идти опасно.
– Значит, мы не единственные, кто выжил, – он даже слегка усмехнулся. – А электричество вдруг включилось тут? Аварийный генератор?
– Да, – кивнул я. – Запустили ваш больничный аварийный. Но не знаю, сколько он проработает, там чуть больше половины бака было. Надеемся, до утра дотянет.
– А радио у вас есть? Или спутниковая связь? – это уже вмешался пожилой мужчина с густой бородой и в очках. – У нас вся связь вырубилась на хрен, вообще ничего не работало.
– Есть информация, что снаружи? В других городах? На большой земле?
– Никакой информации, – я покачал головой. – Вообще. Спутниковой связи нет, дальнее радио не работает.
Один из парней с не обремененным интеллектом лицом, по‑видимому, из младшего персонала, спросил:
– А вирус… Вы знаете, откуда он?
– Да, – кивнул я. – Американцы выпустили. У них диверсионные группы были в Крыму, много. Севастополь, Симферополь… Все сожрали. Мы проехали от самого Севастополя, и живых в больших городах практически нет. Эти твари только.
– А как заразиться можно? – спросила медсестра, пожилая уже, седая совсем с редкой копной седых кудрявых волос.
– При укусе, как в фильмах, – я усмехнулся. – Наверное еще если их кровь в кровь попадет, там у них такая желтая жижа. Трупы не разлагаются, меняются. Если обожрутся мертвечины, то становятся опаснее. Потом превращаются в тварей таких, типа обезьян.
– Да, мы видели их через окна, – кивнул еще кто‑то из толпы.
– Скажите… А Туристское шоссе, там дом, напротив гостиницы. Белая девятиэтажка… – начал кто‑то из толпы.
– Родственники? – спросил я.
– Там моя мать осталась. А я на работе был, – голос у него дрогнул.
Я только покачал головой.
– Мы не проверяли тот район. Слишком далеко. Но если она не выбралась – скорее всего, уже нет. Прости.
– Вы за нами специально шли? – спросил ещё кто‑то. – Или случайно?
Я несколько секунд промолчал. Меня уже начали утомлять эти вопросы. Подзаебало, честно говоря. Хотя чего еще от них ждать, они впервые увидели посторонних людей, тех, кто может хоть что‑то знать.
– Случайно, – вступил в разговор Овод. – Но как увидели баннер – уже не могли пройти мимо. Если есть живые – мы их вытаскиваем. Такие у нас теперь правила.
Я хмыкнул. Уж не знаю, какие у него правила. Я тут, если честно, только потому что люди могут быть полезными. Врачи все‑таки. А у нас больные там, причем одна из них мне очень дорога.
Повисла тишина. И только тогда я заметил, как некоторые из них начали плакать. Тихо, по‑настоящему. От того, что всё закончилось. Или началось.
– Отдохните, – сказал я, вынимая из рюкзака пачку патронов и принимаясь набивать магазины. Кстати, автоматный набить тоже вредным не будет. – Мы с утра свяжемся с нашими, они подгонят транспорт. А пока соберите все полезное: лекарства, еда, если хоть какая‑то осталась.
– А есть что‑нибудь покушать? – вдруг спросил тот самый, который спрашивал про вирус.
Я посмотрел на Овода, и тот кивнул. Мы взяли с собой немного еды на случай, если они тут совсем оголодали. На всех, конечно, не хватит, но если поделиться… Да это в все равно лучше, чем вот так вот без еды.
– Есть, но поделиться придется между собой, – я залез в рюкзак и вытащил из него три картонные упаковки военных индивидуальных рационов питания.
Ну а что, весят они всего по два кило, а там на три приема пищи взрослому человеку. Единственное что несъедобные элементы есть типа того же шпика, которым только ботинки чистить, и куча калорий исключительно за счет трех огромных пакетов сахара набивается. Но все равно неплохо.
Кивнул Оводу, и он достал еще три таких же. Мы с запасом брали, а у меня еще один остался, как раз нам двоим.
– Ого, – проговорил врач, который открыл нам дверь. – Запаслись.
– Еще бы, – ответил я. – А теперь скажите, куда кости можно кинуть. После сегодняшнего отдохнуть надо. А там, ближе к утру, подмогу вызовем.
– Да, конечно, идемте, – сказал он. – Палат свободных куча, многих больных спасти не удалось, – и будто оправдывался, добавил. – Оборудование не работало без электричества, а без него.
Мне в общем‑то его оправдания и нужны не были, так что я поднялся и двинулся следом. Прошел через коридор, и он показал мне на дверь одной из палат. Я приоткрыл ее: действительно симпатично. Рукомойник есть, душевая кабина сбоку, правда толку от них никакого: воды‑то нет. Койка одна, но вполне себе удобная, шкафчик для вещей, столик, кресло.
– Платные палаты, индивидуальные, – сказал он.
Значит, лучшие места выделили. Ну, отказываться не будем. Мне сейчас без лишней компании гораздо лучше было бы.
– И товарищу вашему такая же по соседству, – тут же сказал он. – Мы привыкли все вместе ночевать, так не так страшно.
– Разумно, – кивнул я. – Ладно, мне сейчас на связь нужно выйти, а потом спать. Вы идите поешьте вместе с остальными, – и добавив в голос сочувствия, сказал. – Наверняка ведь давно нормально не ели?
– Давно, – кивнул он. – Очень. Последнюю неделю так вообще голодали, думали уже спускаться через окно вниз на простынях, да только там твари были.
– Идите поешьте, – повторил я. – А как в деревню выедем, там много еды будет.
Действительно. А не хватит, так еще добудем. После сегодняшнего рейд в какой‑нибудь заброшенный супермаркет уже не пугал. Особенно если толпой ехать, да на машинах.
Я вошел в палату, прикрыл за собой дверь, и снова скинул с себя рюкзак. Подошел к окну, выглянул, но не увидел ничего: в комнате свет горел, а снаружи уже темно совсем было. Подумал, щелкнул рубильником, снова подошел. Пару секунд спустя глаза привыкли, и я смог разглядеть хоть что‑то.
Стемнело, конечно, пока мы там возились. А еще бы, сколько часов прошло.
Нет, зомби обратно не набежали, похоже, что ворота мы запирали не зря. Но вот так вот смотреть на город, а в нем ни одного огонька. Вообще ничего, мертво все и пусто. Это, возможно, вообще последние выжившие, которых мы отсюда спасем. Могло бы и больше быть, если бы этим кто‑нибудь раньше начал заниматься, но увы.
У дома напротив что‑то мелькнуло. Я пригляделся, и увидел сгорбленную фигуру, которая передвигалась на четырех лапах. Морф, они тут есть. Но пока электричество включено, хрен они вломятся, боятся. Вон как из здания убегали.
Четвертый этаж, заберутся? Лучше включу свет обратно, а то мало ли. А поспать я и при нем смогу, привычный же. Ладно.
Снова щелкнул переключателем и принялся раздеваться. Стащил бронежилет, куртку, после чего принялся разматывать скотч, которым крепились щитки к рукам и ногам. С опаской посмотрел на руку, за которую меня укусили, но нет, целая. Обычная кожа, покрытая густыми светлыми волосами, никаких следов зубов.
Футболку снимать не стал, пусть и пропотел, брюки тоже. Ботинки только стащил, оставшись в одних носках: в них все‑таки на кровать ложиться не хотелось. Пистолет вытащил из кобуры, положил на тумбочку в изголовье кровати, на всякий случай. К стене прислонил топор.
