Некромантка поставила на угли сразу два походных котелка и доставая из мешочка смесь из сушёных овощей и кореньев крошила их в воду:
— Как думаешь, где она?
Вопрос был адресован мечнику, сидящему на лежаке и смотрящему на падающие из пролома снежинки. Трёхликий шевельнулся и ответил:
— Тела её слуг исчезли, а «свидетель» записал в актив достижение «очищающий свет». Логово зачищено, но награда либо сокрыта в тайнике, либо завалена снегом.
Обойдя говорящего за мёртвых, она сунула в руки Ликвику дымящую кружку отвара:
— Мы не сможем уйти отсюда в ближайшие сутки. Друм никакущи…
Она недоговорила, заметив, как внимательно Ликвик смотрит на воина, а тот на него. Не выдержав, колдунья спросила:
— Я чего-то не знаю? Хрен ли вы пялитесь друг на друга?
Ответ прозвучал тихим голосом эльфа:
— Молчун сказал, что пламя не единственная сила, принимающая молитвы.
Серриса склонилась над Друмом не прерывая диалога:
— И ты решил из всех возможных выбрать именно свет? Чтобы лишать меня всей моей силы?
Оттаявший тёмный уселся на лежаке и сняв перчатки обхватил кружку руками, сделав аккуратный глоток:
— Он сам позвал меня… — рука указала в сторону колодца. — … оттуда. Когда молчун использовал первую руну. А потом ещё громче. Его заперли здесь, осквернили. Он хотел вырваться наружу и искал проводника.
Хриплый голос трёхликого упал на землю камнем:
— Ликвик, сними маску.
Эльф потянулся рукой к чернённому металлу, но не закончил движение с возрастающим трепетом рассматривая собственные пальцы. Он наконец заметил то, что внимательный воин рассмотрел в первую же секунду:
— Я…
Серриса впервые тепло улыбнулась:
— Твои ожоги исчезли.
* * *
Сказать, что Ликвик был писанным красавчиком, это ничего не сказать. Он обладал слишком грубыми чертами лица для тёмного эльфа, но это играло ему на руку. Мужественный, волевой подбородок и резко очерченные, словно вырубленные из дерева черты лица, смягчались нежной, без единого пенька щетины кожей и тонкими губами.
И сейчас этот расписной красавец, твёрдо смотрел в глаза лидера и повторял:
— Я не могу уйти. Моя работа здесь не закончена.
Серриса ударила посохом о камни и прорычала:
— Ты что идиот? Здесь холодно и в любой момент могут пожаловать охотники за наживой! Не говоря уже о разных тварях, которые сожрут твою тупую задницу и не посмотрят, что она теперь нежная как попка младенца!
Но тёмный стоял на своём:
— Свет нуждается в защите. Его храм осквернён, и он выбрал меня для своей защиты!
С памятной схватки прошли сутки. Трёхликий сумел восстановить часть своего резервуара медитацией, а комплект королевского пожирателя плоти постепенно исцелили все синяки и шишки, оставшиеся после сражения.
Друм помучался много часов, прежде чем действие яда сошло на нет. У Серрисы закончились эликсиры, а энергии чтобы исцелить его заклинаниями просто не было. Говорящий за мёртвых помог ему лишь ночью, начертав на нём руну собственной кровью и тем самым выдернув из муторного, тошнотворного состояния.
Карл был подавлен, физическое состояние его аватара оставлять желать лучшего. И тем не менее именно его говорящий за мёртвых решил оставить в храме:
— Один ты здесь не останешься. Друм и Серриса помогут тебе, а мы с Виллертом вернёмся в город и отправим сюда карлов из нашей ватаги. В этих подземельях полно руды и мы могли бы сделать их своей опорной базой. Эльфы вытесали множество блоков из камня и доставили сюда дерево. Эта пещера, может стать крепостью.
Серриса тут же показала характер:
— А с хера ли я с ними должна оставаться?
Но у трёхликого на всё находился ответ:
— Ты единственный боец дистанционного боя и в состоянии усилить их до нужного уровня. А мы с Виллертом обладаем достаточным показателем силы, чтобы донести собранные трофеи до города и реализовать их.
Разговор происходил на краю площадки между двумя шпилями. На границе света. Друм, осунувшийся и уставший, мусолил свою трубку сидя на первой каменной ступеньке подложив под задницу многократно свёрнутый плащ:
— Здесь теплее, чем снаружи. И больше не воняет сладким.
Ликвик кивнул:
— Друм прав. Мы не замёрзнем если будем поддерживать огонь. А свет не покинет нас даже если пламени и вовсе не будет.
Но Серриса не собиралась сдаваться. Она не разделяла оптимизма тёмного эльфа и не оставляла попыток переубедить воителя:
— А этот ублюдок эножа, придворный маг, отправивший нас сюда? Думаешь он спустит нам всё это с рук? Вас убьют сразу, как только вы пройдёте за врата города!
Говорящий за мёртвых повернул к ней железную маску и взглянул прямо в глаза. В этом его взгляде она увидела всё, что ждёт любого, кто попытается их убить:
— Соберите трофеи. Мы отправляемся через час.
Некромантка хотела что-то сказать, но осеклась. Даже сейчас, спустя многие часы близости, целые лиги истоптанных дорог и десятки убитых тварей, вирт шептал о скрытой угрозе и опасности, что ждала своего часа за этим холодным взглядом.
Говорящий за двоих и проклятый забрали с собой много трофеев. Редкие эльфийские комплекты, дающие бонусы к ловкости и скрыту, было решено оставить в храме. Но разнообразная бижутерия, зачарованная и разномастная отправилась в рюкзаки, точно так же, как и некоторое оружие. Пузырьки с ядом, кинжал способный становиться призрачным в момент удара и проникать сквозь броню, амулет, отводящий взгляды… всё это могло стать отличным подспорьем для увеличения благосостояния группы.
Их нёс на себе говорящий за мёртвых, оставив Виллерту голову минотавра.
Короткая ядовитая алебарда, потерянная немёртвым воином во время битвы на ярусе выше, нашлась на обратном пути. Застряла в трещине между камнями, на скалистом склоне пещеры и несмотря на то, что алебардист нашёл себе куда лучшее оружие, алебарду он не оставил, явно намереваясь в дальнейшем использовать сразу два двуручных предмета.
Трёхликий знал, что параметров силы у проклятого не хватает, и поэтому ему придётся мериться со штрафами к выносливости и точности. Но в перспективе, такой подход мог серьёзно раскачать силовую сторону его аватара и позволить орудовать двуручниками без каких-либо неудобств.
Поднимаясь по ярусам всё выше и выше, оба ходока не встречали сопротивления или признаков наличия хоть кого-то в очищенной вспышкой пещере. Свет, ниспадающий из пролома, в веретене спускающихся вниз снежинок, отгонял темноту и делал ярусы сумрачными.
Единственный раз, когда говорящему за мёртвых пригодились осветительные кристаллы, наступил в тот миг, когда они с Виллертом покинули территорию пещеры и углубились в штольни. Свет сжатого в пальцах кристалла, отражался от вкраплений руды в стенах штольни.
Миновав последний подъёмник и обойдя растянутую на выходе ловушку Серрисы, оба ходока оказались на поверхности. Буран уже утих и напоминал о себе бесконечными и нетронутыми залежами хрустящего под сапогами снега. Отражающийся от него свет, болезненной резью впивался в глаза.
Ходоки не стали спускаться к заметённым домикам, их путь пролегал мимо скалы, прочь от горного массива, к городу. От былой тропы ожидаемо остался лишь один ориентир — сложенные пирамидками камни, торчащие тут и там из снега. Но и этого опытным путешественникам хватало, чтобы не заблудиться.
Они шли, щуря глаза от слепящего света, сменившего непогоду. Видели огромного саблезубого тигра, вышедшего из рощи выше по склону, окинувшего путников взглядом и убравшегося восвояси. Неторопливо, как и подобает настоящему хозяину этих мест.
Выйдя к памятному перекрёстку, они встретили запряжённые сани. Карлы-охотники похвастались за оружие, но успокоились, когда здоровяки в чудных доспехах поравнялись с ними и не выказывая агрессии прошли мимо. Лишь массивный ездовой баран, бил копытом землю и вызывал их на бой, оглашая округу дерзким и вибрирующим блеяньем, пока его не заткнули, натянув уздечку.
