Трёхликий знал, что за ним наблюдают. Знал, что находится в смертельной опасности. И знал, что рано или поздно на его жизнь последует покушение. Но это его знание, не мешало убийце продолжать действовать.
На седьмой день в таверну завалились остатки отряда. Все, кроме Ликвика.
Они вошли под завывание вьюги. Хлопая плащами и топая, сбили с одежды снег и окинув притихший зал взглядом, двинулись к очагу, у которого восседал говорящий за мёртвых.
— Йо-хо-хо! Ну и погодка! — Шагая к столу рыжий стряхнул снег с бороды. — А где наш монструозный друг?
Трёхликий оторвался от своей книги:
— Виллерт наверху, охраняет наше имущество.
Падая на стул, карл сбросил себе под ноги тяжёлый рюкзак и хлопнул по столу:
— Трактирщик! Кружку горячего мёда и похлёбки замёрзшему карлику!
Серриса прошла мимо своего любовника, не удостоив его даже взглядом. Забрала у стойки ключ от комнаты, оставив взамен несколько монет и потащилась наверх.
Друм кивнул в сторону пропавшей из вида некромантки и протянул руку для рукопожатия:
— Дуется. Всю неделю была злобной как тысяча чертей. Одного из твоих бандосов придушила какой-то чёрной ниткой. Зверь, а не женщина.
Звякнув острыми косами шлема, трёхликий качнул головой и ответив на приветствие спросил:
— Что послужило причиной?
Карлик снял перчатки и с благодарностью принял кружку горячего мёда от местной служанки:
— Малец сам виноват, отпустил сальную шутку и тут же сдох, зато остальные сразу перестали шутить.
Говорящий за мёртвых отложил испачканное в чернилах перо и поймав взгляд трактирщика показал на кружку карла:
— Мы приказали им занять домики рудокопов и наладить оборону шахты. Они справляются с задачей?
Друм пожал плечами наблюдая за огнём в очаге и отхлебнул из кружки:
— Как тебе сказать… ни шатко не валко. Мужик с татухами на лице вроде как серьёзный, на нём всё и держится. Вход в шахту перекрыли, на скале чуть выше оборудовали наблюдательный пункт, с которого просматривается тропа за поворотом. Но сами ходоки один придурашней другого. Вчерашние свежаки, гонору много, силёнок с гулькин нос.
От стойки трактира к говорящему за мёртвых направилась женщина с подносом, а наверху заскрипели половицы. Это Виллерт, чью походку без труда различал машинный разум трёхликого, встретился с Серрисой и теперь оба спускались.
Дождавшись, когда некромантка закажет для себя бочку для омовения и сядет к столу вместе с Виллертом, трёхликий отодвинул от себя кружку:
— Шадарат расплатился и мы продали большую часть трофеев. Серебра хватит, чтобы купить в этом городе дом.
— Дом? — Карлик выгнул бровь. — А на кой нам дом? Ты же клан хотел создать.
— Колыбель карликов, Сьётунхейм, неподалёку. Марраз’Гул, глубинный город эльфов, тоже. Во Въёрнову падь стекаются и эльфы, и карлы. Причём те из них, кто уже прошёл первый этап отбора и выжил. Этот город отличное место для вербовки.
Карл кивнул и махнул рукой в сторону:
— Да и Ликвик отказывается уходить из храма. Я бы не хотел… бросать его здесь. Он, конечно, сам себе на уме, но парень неплохой. Рано или поздно эта блажь с храмом пройдёт.
Говорящий за мёртвых взглянул владельцу шестерёнок в глаза:
— Ты можешь не беспокоится насчёт эльфа. Мы его не бросим.
Серриса сняла свою ужасную маску и отхлебнув из кружки с благодарностью приняла от служанки миску дымящегося рагу:
— А как же мы? Меня порядком подзадолбала вся эта движуха. Нужных мне ингридиентов на рынке не найти. Их сбор требует тишины и осторожности.
Колдунья понизила голос до шёпота:
— Мне нужно наведаться на местное кладбище. И достать кровь невинного. — Некромантка осмотрелась чтобы убедиться, что никто не подслушивает их разговор. — Как вы можете заметить любое из этих дел вряд ли обрадует местных и поэтому придётся тщательно заметать следы.
Трёхликий взглянул на то, с каким пылом уставшая колдунья принялась за рагу и ответил:
— Именно поэтому мы хотим купить дом. Там будет место для твоих алхимических изысков и не будет лишних ушей.
Серриса помахала в воздухе грязной ложкой:
— Ты уже что-то присмотрел?
Говорящий за мёртвых покачал головой.:
— Нет. Мы займёмся этим все вместе.
И он не соврал. Они вышли в город на следующее утро. Позволив Друму и Серрисе дать отдых ногам.
* * *
В Песках выл ветер.
Буря захлестнула посёлок неожиданно. Пришла среди ночи со стороны промёрзших болот с ураганным ветром и снегом. Ледяной стужей прогнала дозорных поближе к разожжённым жаровням и заставила накинуть на себя тяжёлые плащи из пожелтевшей шерсти.
Видимость снизилась так сильно, а мороз был столь колюч, что одинокого всадника не заметили до тех пор, пока он не оказался у врат.
Старик дозорный, спрятавший тетиву своего арбалета под плащ, пытаясь разглядеть путника, склонился над зубьями деревянной стены. Раскрыл было рот, чтобы его окрикнуть, да так и замер.
У всадника не доставало головы.
В первые мгновения старику показалось, что конь вынес мертвеца к воротам случайно. Но потом он перевёл взгляд на согнутую руку с зажатым в пальцах древком штандарта, заметил оголённые рёбра лошади и потустороннее свечение мелькающие за пеленой сметаемого снега.
Крик дозорного совпал с первой атакой. Призраки явились за живыми визжащей толпой. Закружили вокруг огня жаровен, нашёптывая людям безумные мысли. Со смехом преодолели стену и рассеялись по деревне.
За воем ветра, никто не услышал воя собак.
Авангард нежити состоял из самых сильных и обласканных ледяным ветром существ. Их не могли остановить деревенские заговоры и амулеты, слишком слабые, чтобы пережить встречу с концентрированной злобой, они рассыпались пылью и углями на пути танцующих, бестелесных проклятых.
Ворота скрипнули и с шумом отварились, а лошадь, всё так же уныло бредущая вперёд, понесла мёртвого консорга дальше, туда, где в пылу ночных кошмаров метались в своих постелях деревенские. Позади раздался едва слышимые за шумом бури звуки борьбы. Высекли искры клинки, перевернулась жаровня, со стены прямо в снег упали сцепившиеся дозорные. Пока сидящий сверху топил в снегу своего товарища, лежащий под ним старик без конца тыкал его под рёбра ножом. Старику не хватало замаха для сильного удара, а многочисленные одежды не позволяли ножу проникнуть в плоть на всю длину лезвия. Но всё это было не важно, потому что оба человека по сути своей были обречены ещё в тот миг, когда провалили проверку волей и поддались безумию.
Консорг остановился на деревенской площади. Остановился и подняв штандарт к небу с силой опустил его вниз, вонзая прямиком в мёрзлую землю.
Буря утихла, парящие в воздухе снежинки медленно падали вниз. Но тишина продлилась недолго. Кто-то вскрикнул в соседней избе. Где-то на краю деревни тоненько завыли девичьим голосом. Скрипнула дверь, на зимнюю улицу шагнул нагой староста, одетый лишь в кровь домашних, что покрывала и его, и сжатый руке топор.
Всадник хрустнул промёрзшей шеей, наклоняя болтающуюся на ней челюсть вбок. У ворот, за стеной бури, что всё ещё терзала окрестности несмотря на тишину в самих Песках, раздался колокольный звон. В деревню медленно потянулись всадники. Личная дружина консорга, его рыцари.
Проклятые представляли собой полную противоположность себя живых. Они были неспособны налететь на кого-то и сбить с ног. Их лошади едва волочили промёрзшие тела. Некогда начищенные доспехи померкли и покрылись ржой, а вместо боевых кличей раззявленные рты издавали исключительно хрипы.
Аура страха влекомая за ними чёрным, незримым плащом, заставляла выживших забиваться в щели и тихонько подвывать. Всех, кроме одного единственного ходока, что в ворохе щепы выбитой двери в таверну, вылетел на улицу и свалился в снег.
Полумаг перевернулся на спину, нащупал выпавший из руки меч и со стоном поднялся. В таверне уже вовсю полыхал огонь, пожирающий тела безумцев, устроивших среди ночи резню.
