Истины нет (СИ) - Ефимкин Максим

— Ты… — Арлазар сверкнул глазами.

— Конечно. Жестокий демон. Я уже это слышал. И уверяю: многие таких, как я, так и называют. Есть Миры, где мы в таком же почете, как у вас Радастан. Однако пугать тебя должно не то, что случилось с твоими родичами, и поверь, у меня и в мыслях не было насмехаться над смертью невинных, но ты должен понять. Еще раз понять и осознать: важно не то, что с ними произошло и как их захоронить, а то, кто это сделал. Ты не понимаешь еще?

Арлазар угрюмо смотрел на ходящего.

— Эта река в Нейтрали выглядит иначе, чем тут, но это, несомненно, она. Это Ирзен.

Три тихих выдоха, больше похожих на стон отчаявшегося. Холодные пальцы схватили тисками сердца жрецов. Сжали. Стало тяжело дышать: тысячи холодных мошек поднялись к горлу и обратились в лед. Затряслись губы, запульсировали ярко-синие венки на висках. В ушах загудело.

— Да. И именно она сейчас разделяет Немолчание надвое. Там, откуда мы пришли, — мир живых. Здесь — мир мертвых. Ну, или в скорости таким станет. А затем река разольется и поглотит оставшееся. Я это уже видел. То же самое уготовано и вам. И если в моем случае я знал, кто и зачем так поступил, то тут я теряюсь.

— Это были демоны Радастана, — снова басовито захрипел Бельчонок, с трудом подавив слезы.

Он смотрел в землю, устыдившись своей слабости.

— Я видел их. Гончих. Еще были чудовищные собиратели останков.

Арлазар и Кйорт переглянулись.

— Я смог отбиться от гончих, и пяток тварей уже не встанут никогда. Потом я разыскал их отряды и проследил за ними, и видел, как они кормят страшное, размером с гору, существо. Оно проросло в землю и будто пило из нее жизнь…

— Уходим, — ходящий, не дослушав, дернул коня и зашагал прочь.

— Стой, — Амарис догнала его и схватила за рукав. — Что ты делаешь! Мы не можем оставить его! Мы не можем оставить мертвых. Их надлежит захоронить согласно обычаям, иначе они не найдут своих Троп. Они затеряются в Нейтрали и будут вечность бродить во мраке.

— Едва ли. Рано или поздно каждый блуждающий огонек находит врата или случайно ступает в эти воды, — ходящий указал большим пальцем себе за спину. — А что касается его, он уже мертв.

Нисколько не заботясь о том, что его слышит раненый, Кйорт добавил:

— Мы ничем не сможем ему помочь. А если нас заметят, мы последуем за ним.

— Когда-то ты уже говорил подобное, — змеей зашипел Арлазар. — Помнишь, там, на Ар-Го? А теперь мертвец шагает рядом с нами.

— Вы не видите того, что вижу я. Он искажен и вдобавок слышал «шепот». Через час-другой он начнет терять разум, а затем станет пустулой, — равнодушно и терпеливо пояснил ходящий. — Результат вы видели в самом начале пути. Так что лучше убейте его сейчас. Из милосердия. И сделайте это побыстрее. Где-то тут собирает жатву мозарт. И я не хочу драться с ним. Мне нечем, как я и говорил. Да, я должен костьми лечь, чтобы уничтожить его. Так нас учили, это вбивали в нас годами. Но сейчас — другое дело. Всего один лишь раз Радастан присылал более одного мозарта в Мир, который они пожелали. Знаешь ли, это очень ценный и редкий демон. Чтобы вырастить такого, нужны века. И чтобы захватить такой Мир, как ваш, одного мозарта хватит с лихвой. Он даже мог бы прихватить парочку Планов попроще, на закуску, если бы это было возможным.

— Так это Радастан уничтожает нас? — прохрипел Бельчонок.

Он поднялся, опираясь на посох.

— Мозарта присылают не для того, чтобы уничтожать, — ходящий горько усмехнулся. — Его цель — захватить и обратить. Ему не нужен мертвый План.

— Но ты же сказал! — воскликнул Арлазар. — Ты сам сказал. Эллоаро… черный плющ… пустулы… эта река — это все говорит о гибели Немолчания.

— Сказал и не отказываюсь от своих слов. И да. Мне не более вашего непонятно, зачем в погибающий Мир было прислано целых два мозарта. Зачем Радастан так хочет ваш Мир? Ну, или осколки его. Зачем ему был мой — я знаю. Зачем ваш — понятия не имею. Может, этот Эртаи даст ответ, раз он так ждет меня. Кстати, кто он такой?

— Так твой Мир…

— Лишь Одинокая Крепость. Ор-Нагат. Большего у меня нет, — ответил ходящий и зашагал прочь.

Ему было все равно теперь, идут ли следом его спутники или нет. Горы пройдены, дальнейший путь неизвестен как ему, так и им. А нахлынувшие воспоминания, которые ранее вызывали всепоглощающую тоску и рвущие на части страдания, сейчас лишь тихо царапались в толстую каменную стену. Он возвел ее за долгие годы внутри себя. Вернее, она начала расти, как нарастает мозоль. А он закончил ее строительство. И когда он услышал позади шаги, он понял, что теперь и Арлазар, и Амарис начали строительство такой же стены. Рано или поздно, но каждое разумное существо, сталкиваясь с горестями, начинает подобное строительство. И лучше раньше, чем позже. Как они поступили с их другом со странным именем Бельчонок, его не интересовало. Но он знал, что они поступили правильно.

Идти по неизведанным местам даже без малейшего намека на тропинку было настоящей мукой и испытанием. Хвойный лес соседствовал одним краем с пустыней, другим — с влажными тропическими зарослями, населенными самыми разными существами. Здесь овраги и трещины с плещущейся лавой могли появиться за несколько часов; здесь, заснув вечером под раскидистой елью с густыми мягкими ветвями, утром можно было обнаружить себя посреди желтых степей с жесткой, как маленькие ножи, травой; здесь дождь мог смениться палящим солнцем в течение одного дня десяток раз. Небо сверкало тысячами звезд, но каждую ночь они были разными. Тогда Кйорт понял, что он был неправ насчет Арлазара. Тот уверенно шел вперед. Он не ориентировался по звездам и не брел наугад. Он уверенно шел к южным землям, каким-то чудом не теряя ориентации в этом постоянно меняющемся Мире. Да, помощь эдали переоценить было трудно. Знал об этом и сам Арлазар, но молчал. Конечно, скорее всего, рано или поздно такое существо, как ходящий, выбралось бы из Пустошей и даже, вероятно, используя одному ему подвластные методы, не сбилось бы с пути, но отчего-то йерро не спешил ими воспользоваться и полностью доверился зверовщику. Кйорт лишь внимательно следил, чтобы они не столкнулись с мозартом и его демонами. Хотя, скорее всего, он уже покинул эти места и пошел в поисках другой цели. Вполне возможно, что эта цель у них окажется одинаковой. Кйорт бы не удивился такому повороту событий, ведь все, что происходит последние недели, уже давно уложило на лопатки любое объяснение, которое он мог предложить. И более того, все крутится вокруг него. Не конкретно вокруг него как личности, но вокруг ходящего, что было еще удивительней. Да, его способности выше, чем у любого существа в Немолчании, но истинные свои умения он использовать не способен. Тем более этот Мир уже явно распадается. И с какой целью он нужен этому Эртаи? Отчего его союзники в этом походе избегают вопроса о нем? Почему Криз-Агол позволил ему одолеть первого мозарта? Отчего этот пресвитер гонится за ним, словно он убил его родственника? Весь этот шквал вопросов возникал уже не в первый раз, но каждый раз ответов не было. Лишь вихрь нескончаемых «почему» и «зачем» без сострадания жалил и докучал, как болотный гнус, с той лишь разницей, что гнус можно отогнать, а от тяжелых вопросов просто так не отделаться. Дымного костра тут явно недостаточно.

30-2.

30.

По словам зверовщика, всего до Наола — около пяти-семи дней пути. Причем время, которое им понадобится для перехода через Пустоши, он не учитывал, так как это, по его словам, занятие довольно глупое и бесполезное: никто не может предугадать, что случится в этих землях, а потому и загадывать бессмысленно.

Шли молча. Но удивленное и напуганное молчание в начале перехода, когда ходящий был мрачен от тяжелых грозовых мыслей, отличалось от этого. Сейчас в молчании слышался такой беззвучный всплеск гнева, боли, страха и ненависти, что, не будь в нем безысходности, произошел бы взрыв. Безысходность стала его источником. И это было куда опаснее напряженного молчания, корнем которого были тяжелые раздумья. Всего лучше молчание, порожденное раздумьем: оно помогает найти ответ, решение, выход. Оно помогает биться до конца. Хуже всего молчание, рожденное отчаянием. Оно не ищет ответов. Они ему не нужны. Оно лишь, взахлеб рыдая, нудно повторяет бесполезные «почему», даже не пытаясь дать ответ, и приводит к губительному бездействию.