Что он может знать? В том-то и дело. И Данила понял это ясно.
Вздохнул.
— Тогда просто не пей, ладно? Устрой себе неделю детокса? И к врачу сходи. Это же несложно, верно? Взять и сходить к врачу.
— Хорошо, — помолчав, произнёс отец. — Схожу. Давно уж пора было, а тут и повод…
— Мама как?
— Воюет.
— В смысле?
— Агентство открыла. По этим… сетевой рекламе, аналитике и прочему, — Данила почти увидел, как папенька морщится. — Налаживает контакты с блогерами и другими странными людьми. Пытается доказать, что наши центры не выкачивают из людей жизненные силы, а наоборот даже. Хотя параллельно прикупила какую-то там фирму. Шапочки будет продавать.
— Какие?
— С подкладкой из фольги. Фольга по космическим нанотехнологиям, особо прочным и сильноэкранирующим…
Данила хмыкнул.
И хохотнул.
— Зря смеёшься. Она только запустила рекламу, а уже заказов… в особой серии, говорит, будет вшивать под подкладку рунные заговоры. Уже договорилась с каким-то шаманом и не только с ним, он на своём канале прорекламирует…
Отец замолчал и резко.
А потом признался:
— Я чувствую себя старым.
— Ты не старый.
— Знаю, но… как-то вдруг я всегда был… знал… или казалось, что знаю… а она вот дома. И большего не надо. А оказалось, что надо. Давно надо было. И мне, и ей… и как вот это всё исправить? А теперь она с утра до вечера прямо вся в ноуте своём и ни минуты свободной.
Зато понятно, почему мама не пыталась позвонить. Нет, договорённость — это одно, она её соблюдала, но ведь условия-то другие… а теперь ясно.
Занята.
— Дань, возвращайся домой, — это отец произнёс очень тихо. — Как-то я… погорячился тогда. Извини.
— Я не в обиде. Заслужил, честно говоря.
Козёл махнул ушами.
— Не вернёшься?
— Нет.
— Почему?
Сложно сказать. Может… потому что вечер?
Или вот луна прорезалась.
И пахнет хорошо от того самого куста, ныне чудом уцелевшего. И комарьё не раздражает, а наоборот, впервые за долгое время на душе спокойно.
— Извини пап, но… — Даня сорвал травинку и протянул козлу, который принял её крайне аккуратно. — Я уже дома.
Екатерина Насута
Ведьмы. Ру. 3
Глава 1
О тяжких больничных буднях
Был такой знаменитый человек Лев Николаевич Толстой. Он относился не к низшим слоям населения, но все равно ел землю и раз в неделю уходил из своего поместья в деревню к крестьянам.
О тяжкой судьбе русской классики и школьников, вынужденных её читать
Наум Егорович смотрел в окно. В общем-то, больше заняться было нечем. Правда, время от времени он подскакивал и начинал расхаживать по палате. Хотя, конечно, места в ней было не так, чтобы много. Она в принципе для хождения предназначена не была, но, во-первых, просто сидеть надоело и очень быстро. А во-вторых, поблескивающий красный огонёк под потолком намекал, что без присмотра их с товарищем по несчастью не оставили.
Хотя, конечно, странно.
Очень странно.
Так долго готовить операцию. Тщательно доводить Крапивина. Это ж дело не одного дня. Это ж надо и технику в квартире поставить, и оператора посадить, чтоб морально давил, лекарства подобрать. А главное, к сестрице Крапивина подход найти, подтолкнуть её к сотрудничеству. То, что она братца недолюбливала, это одно. А вот что на участие подписалась — совсем, совсем другое… в общем, сложно всё.
Замороченно.
И когда дело дошло до нужной точки, оказалось, что электричество обрубили.
Нет, оно, конечно, случаются и не такие форс-мажоры, но всё-таки, всё-таки… и в итоге важного человека, которого по-хорошему изолировать бы до постановки диагноза, пихают в какую-то конуру.
Даже не одиночную.
Вот не вязалось тут одно с другим.
Категорически.
В окно Наум Егорович выглянул для порядку, увидев лохматый куст, кусок газона и дорожки. Куст был тёмным, да и на улице уже смеркалось.
Хоть бы покормили, право слово.
И откликаясь на его мысли, дверь открылась.
— Доброго вечера, Николай Леопольдович, — радостно воскликнул уже знакомый доктор. — Соскучились?
— Вы удерживаете меня силой! — Наум Егорович насупился и руки на груди скрестил. — Вы обязаны меня отпустить!
— Ну что вы. Мы не удерживаем. Мы вас оберегаем от невзгод мира.
Ага, и решетки на окнах стоят для пущей надёжности, чтоб невзгоды точно в палату не просочились. А на двери ни замка, ни даже ручки. Так что открывается эта дверь исключительно снаружи. Но полотно, в отличие от тех, из первого корпуса, простое. Наум Егорович даже прикинул, что при необходимости высадит его.
Но эти мысли он оставил при себе и фыркнул, задравши подбородок. Он надеялся, что в достаточной мере выразил, что думает.
Надо было идти на театральный. В смысле, в кружок. Звали ведь. Даже роль обещали выдать. Ромео. Оно, конечно, не совсем в тему, но в целом умения пригодились бы.
— Вы сейчас находитесь не в лучшем состоянии, — мягко продолжил доктор. — Вам следует хорошенько отдохнуть. Расслабиться. Мы проведем процедуры…
— Какие?
— Разные. Массаж вот. У нас отличные массажисты. Иглоукалывание.
— Я против!
— Хорошо, без иглоукалывания. Капельницы, как полагаю, вы тоже не одобрите?
Наум Егорович кивнул.
— Видите, я готов пойти вам навстречу. Никаких капельниц. Никаких таблеток.
В еду, стало быть, подсыпать станут. Но тут уж без вариантов. Не объявлять же голодовку. Этак с них станется подойти к лечению куда более радикально.
— Мы с вами проведем сеансы медитации…
— Хорошо, — Наум Егорович тоже решил проявить гибкость. — На медитацию я, так и быть, согласный.
— Вот и замечательно… скоро будет ужин.
— Тоже хорошо. Я голодный между прочим!
— Прошу простить. В связи с сегодняшними… накладками в работе кухни случились перебои. А пока нашли надёжного поставщика в городе, пока договорились, пока вот заказ, выполнение… но ужин уже вот-вот… только вам для начала необходимо принять душ.
— Душ?
— Душ. Это когда вода сверху идёт. Тёплая.
— Я не сумасшедший! Я знаю, что такое душ! Но сейчас…
— А разве вам не хочется? — вкрадчиво поинтересовался доктор. — Всё же вчерашний вечер, да и ночь прошли… насыщенно. И утро. И вот уже снова к вечеру дело.
— Хочется, — Наум Егорович поскрёбся и проворчал: — Вот пока вы не сказали, так не хотелось! А теперь хочется!
— Вот видите. Тогда прошу, Пётр вас проводит. Помоетесь, переоденетесь…
— Зачем?
— Помилуйте, ну вы же чистый будете. Куда вам после душа натягивать грязную эту одежду. Ещё и рваную.
— Она моя! — Наум Егорович вцепился в рубашку, точно её собирались отнять вот прямо сейчас.
— Конечно, ваша… но вы не думали, что в ней может быть?
— А что?
— Да что угодно! Вы же хранили эту одежду дома, так?
Кивок.
— И как знать, не обработала ли её ваша сестра? К примеру, ядом?
— Что⁈
— Нет, нет… это так, предположение. Но даже вот взять те же голоса… существ… может, они спрятали в вашу одежду следящее устройство?
— Да-а-а? — протянул Наум Егорович, ощупывая край рубашки.
Следовало признать, что рубашка эта была изрядно заношена, не единожды штопалась, да и пуговицы на ней собрались разномастные, явно по принципу «лишь бы в петлю влезала».
— Ну вы же учёный человек! Вы же понимаете, что так просто высокие технологии не обнаружить. Поэтому логичнее всего что?
— Что?
— Просто сменить одежду! — радостно сказал доктор. — Поверьте, в нашем санатории заботятся о постояльцах.
И всячески их оберегают от жизненных невзгод. Причём явно, не принимая во внимание мнение самих постояльцев.
— Мы заказываем одежду у одного эксклюзивного поставщика. Только натуральные ткани. Ручная работа, но современный дизайн…
Не тот, который с чересчур длинными рукавами?
