— На случай, если понадобится помощь, я буду рядом, но… Просто жмешь на эту кнопку, и я узнаю точные координаты.
— Раньше ничего подобного не было.
— Но теперь пускай будет.
Их квартиры располагались в одном доме, правда, не совсем по правилам – на разных этажах. У Данилова на первом, у Анны на последнем. Он проводил их, осмотрел двери и замок, после чего спустился к себе.
Вечером, когда он вышел из душа, зазвонил новый кнопочный телефон. Звонок от единственного человека, которого он внес в список контактов, обозначив под номером один.
— Да.
— У нас есть аквакотта.
— Что?
— Если ты еще не ужинал, можешь присоединиться к нам.
Данилов немного растерялся.
— Если хочешь, конечно.
— Да, сейчас приду.
Она встретила его с той улыбкой, с которой пришла домой к нему во сне.
Окна ее квартиры выходили прямо на Северный Ледовитый океан – так она сказала, конечно, преувеличив, потому что они выходили всего лишь на бухту. Но бухта была частью залива, а залив соединялся с окраинным морем, и между всем этим не было никаких границ. Значит отсюда можно прямо на лодке доплыть до первых льдин северного полюса, сказала она легкомысленно. Теоретически конечно.
Она сумела немного освежить интерьер казенной квартиры – сделала перестановку, убрала хлам в антресоли, купила новую технику, и развесила гирлянды повсюду. Они сидели в кухне-гостиной. На небольшой плазменной панели, висевшей на стене рядом с холодильником, какой-то мужик протягивал микрофон кукабаре, сидевшей на ограде террасы где-то на другом краю света. Птица зловеще хохотала в микрофон, вызывая у мужика приступы истерического смеха. На севере рано включали отопление, в квартире было жарковато, и она приоткрыла дверь на балкон.
Аквакотта оказалась густым супом.
Он сказал, что это очень вкусный суп, и это было действительно так, хотя небольшое волнение перебивало ему аппетит.
Алиса уже поужинала и, расположившись на тахте, играла с набором фигурок животных. Периодически она приносила фигурки Данилову, и он выставлял их на столе, образовав уже целое небольшое стадо из разноцветных лошадей, коров, поросят и овечек.
Во время ужина они вспоминали школьные годы – учителей и тех знакомых, которых можно было назвать общими. Глядя на нее, на ее нежную шею, на практически не изменившееся лицо, утратившее только налет невинности, Данилова все сильнее одолевал вопрос, задать который он не решался.
— Я кое-что помню о тебе, — сказала она осторожно, когда он отодвинул тарелку, — что-то по поводу твоего брата. Тогда в школе говорили, что он вроде бы пропал без вести.
Данилов кивнул.
— Он так и не нашелся?
— Нет.
— Извини.
— Ничего. Дело давнее. Как говорит моя бывшая жена – нужно уметь принимать то, чего не можешь изменить. Особенно спустя столько лет.
— Наверное, это трудно.
— Кстати, я тоже хотел спросить тебя.
— Конечно.
— Почему ты не села в ту машину? Я имею в виду тот микроавтобус, в котором…
Он смотрел на нее, сцепив пальцы, видел, как в ее прекрасных странных глазах рождается удивление. Его вопрос напугал ее, но он не отступил, не попытался сменить тему или как-то иначе дать ей возможность избежать ответа, кроме прямого отказа.
— Странно, что ты спросил об этом, — сказала она, наконец.
— В самом деле?
— Просто об этом никто никогда не спрашивал, но… — она вздохнула и подняла глаза к потолку. — Когда мне было четырнадцать, во время тренировки на стадионе ко мне подошла одна девочка. Она была очень красивой и при этом очень странной. Она просто подошла и сказала, чтобы я никогда не делала этого, то есть не садилась в «Форд Транзит». Я тогда даже не знала, что это такое и думаю, если бы она была обычной девочкой с обычным именем, я бы никогда не запомнила ее слова. Но она была такой серьезной и такой далекой, что…
Данилов почувствовал, как учащается сердцебиение.
— Как ее звали? — спросил он.
— Лотта. Вот так. Необычное имя.
Анна слегка прищурилась, заметив, что Данилов изменился в лице.
— Я спросила, откуда она и ее ответ прозвучал еще более странно. Она сказала что-то про край забвения и… — Анна задумалась, вспоминая, — и…
— …черных туманов? — договорил Данилов.
— Точно! — пара прекрасных удивленных глаз воззрилась на него. — Ты знал ее?
Данилов кивнул.
Анна нахмурилась, странно посмотрела на него – так как она смотрела на него во сне. Он понял, что мысли о прошлом взволновали ее. Он понимал ее. Призраки порой требуют внимания.
— Думаешь, все могло случиться иначе?
— Если бы ты не встретила ее?
— Совсем иначе.
— Думаю, все именно так и случилось, и где-то они все сейчас есть. И не только они, но и ты и…
Данилов хотел сказать «я», но не сказал.
— Я искала ее. В смысле пыталась искать, но, конечно, это ни к чему не привело. Слишком мало информации. А ты что знаешь о ней?
— Немного. Только что она действительно из очень далеких мест.
— И кто-то из тех мест послал ее? Ты знаешь кто?
— Хотелось бы верить, что знаю.
— Они все там?
Он кивнул.
— Ты был там?
Он снова кивнул.
— А можно ли как-то попасть туда?
— Если выбрать правильный путь. В этом вся сложность. Найти путь. В моем случае он сам нашел меня.
— Ты… видел их?
— И не только их. Еще я видел… тебя.
Приглушенный свет едва касался ее лица, немигающий взгляд странных глаз сиял в полумраке.
В глубине комнаты раздался стук – уснувшая Алиса уронила слоненка. Анна поднялась и повела ее спать в соседнюю комнату, а Данилов встал из-за стола, решив не злоупотреблять гостеприимством, но взгляд его остановился на плазменной панели. На экране недовольный шахматист с взъерошенными волосами сидел напротив маленького индуса.
Данилов взял со стола пульт и прибавил громкости.
— Настоящая сенсация случилась вчера в индийском Ченнаи, — с наигранной бодростью говорил диктор. — На благотворительном шахматном турнире пятилетний индиец Киран Дравид поставил мат действующему чемпиону мира Магнусу Карлсену. Похоже, он сам не понял, что произошло.… И нет – вы не угадали, игра была настоящей. Смотрите на выражение лица Магнуса. С таким лицом нельзя поддаваться. Это только вторая минута, а он уже понял, что происходит.
Следом на телеэкране появилось изображение ребенка крупным планом. Брови над темными глазками недовольно сдвинулись, когда улыбающийся интервьюер сунул ему под нос микрофон, сказав что-то по-английски.
Титр на плашке гласил: Kiran Dravid.
Данилов понял причину недовольства юного шахматиста – ведущий произнес имя, поставив ударение на последний слог.
— Ки́ран, — поправил его Данилов.
И словно согласившись с ним, малолетний гений посмотрел прямо в камеру – на Данилова и стал что-то говорить по-английски, совершенно без запинок деловито и уверенно, совсем как взрослый.
Но договорить ему не дали – экран затмили тучи насекомых. Новый репортаж освещал нашествие саранчи в восточной Африке.
Данилову показалось, будто он задыхается. Сердце колотилось как бешеное.
— Принять, значит, — тихо проговорил он.
Из приоткрытой балконной двери тянуло холодным воздухом.
Данилов распахнул ее и шагнул в объятия ветра.
Ночной вид поразил его.
Черная гладь залива сливалась с космосом. В бирюзовых всполохах сияли звезды в таком количестве, в каком он их никогда прежде не видел, и конца и края не было этой бездне не только вширь, но и в глубину. Одна из звезд – крошечная точка с хвостом строго вертикально разрезала бездну надвое, падая в ртутную пропасть.
Она неслышно появилась рядом, слегка коснувшись его плеча, как когда-то на лавочке в детском городке.
— Зато теперь получится его увидеть, — сказала она, глядя в черную бездну.
— Кого?
— Северное сияние…
Данилов посмотрел на нее и улыбнулся, отвечая на ее улыбку. Он никогда не видел эти загадочные глаза так близко. Или все-таки видел? Возможно тот, кого он постарается теперь дождаться, ответит на этот вопрос и будто в подтверждение его мысли где-то внизу зазвучала песня, которую он совершенно точно уже слышал когда-то: мы встретимся снова, не знаю где, не знаю когда, но я знаю – мы встретимся снова однажды солнечным днем.
