Очнулся я с улыбкой заядлого рыболова, выловившего жирнющего сома. Хороший флешбэк. Длинный, информативный и настраивающий на позитивный лад. Теперь я уже процентов на девяносто уверен в том, что за нашим цифровым попаданчеством не стоит никакая злая воля. Скорее всего, кому-то, может быть даже мне, пришла в голову мысль устроить такой вот незабываемый отпуск, и вот мы здесь. Чёрт его знает, до каких вершин Димка развил технологию ускорения времени. Вполне возможно, что с того момента, как я осознал себя на берегу Имброна, в реале прошло не более двух-трёх суток. Замысел, ничего не скажешь, удался. Свою первую встречу с прибрежным удильщиком, я не забуду до конца жизни. Единственным, кто малость выбивался из этой картины, был Трувор, но с ним я ещё, дайте срок, побеседую.
Задание «Доставка Игнатию» провалено.
В каком смысле?! Я аж завис ненадолго, пытаясь понять, чего это старику взбрело в голову. Следующую поставку я ещё не просрочил, отношения у нас сложились более, чем доверительные, значит… значит наставник отправился в мир иной. Неужто дикари захватили Бостань? Или это скотина Трувор справки навёл и решил мне хоть так подгадить? Если так, ему это удалось. К жадноватому брюзге-алхимику я успел привязаться, да и кто теперь будет настаивать для меня зелья паралича? Недовольно вздохнув, я закрыл глаза, завёл, как обычно, будильник и нырнул в суррогатный цифровой сон.
Проснувшись, я несколько часов кряду штудировал Сказания об Исходе, параллельно отмечая, что Джора, в своё время, дал мне на редкость доходчивую выжимку из тех давно минувших событий. Сколько десятилетий длился Исход, в чём состояли трудности, как проходили основные сражения за место под новым солнцем – это уже нюансы. По крайней мере, так мне казалось, пока я не добрался до описания выдворенных с Тиссаны киснеев. Внешне и по комплекции они сильно смахивали на людей, имели несколько более резкие черты лица, кожу медного цвета и, что самое жуткое, полную голову ядовитых змей. Прямо как у Медузы Горгоны, только у этих подобное украшение отрастало вне зависимости от пола, начиная где-то с четырнадцатилетнего возраста. Гадины эти являлись как бы единым целым с желеобразной прослойкой, скапливающейся у киснеев под кожным покровом головы, но, по желанию хозяина, могли ненадолго отклеиться и покусать любого обидчика. Когда же киснейский воин или воительница погибали на поле брани, их симбионты в ярости бросались на всех людей поблизости и наносили армии вторженцев солидный урон прежде, чем умирали, лишённые хозяйской подпитки. О победе, при таких раскладах, естественно, нельзя было и мечтать. И тогда великие пастыри, только что совершившие одно чудо, хорошенько поднапряглись и сотворили второе. Общими силами они разработали убойнейшее проклятие и лишили врагов их главного козыря. Сражения не успевали начаться, а змеи уже опадали с голов киснеев сухими ветками, причиняя тем жуткие боли и вселяя ужас в сердца. Таким образом, оружие прежних хозяев Тиссаны обернулось против них самих. Сомневаюсь, что в этой войне людям хоть что-то светило бы, столкнись они даже с обычными гуманоидами, без всяких, там, ядовитых рептилий. Киснеи ведь воевали на своей территории, было их куда больше, да и собственные чародеи, в том числе очень сильные, у них были. Однако, удар по психике, нанесённый пастырями, оказался настолько силён, что бедолаги гибли сотнями тысяч, не в силах оказать достойного сопротивления воспрянувшей духом человеческой армии. С того момента война кончилась и начался геноцид, по итогам которого не уцелел ни один змееголовый. И вот, спустя несколько тысяч лет, Сцевола внезапно пронюхал о том, что храмы, вросшие в землю на никому не нужном архипелаге, отстроены вовсе не предками чернокожих абомо. Как ему это удалось, для меня по-прежнему оставалось загадкой. Засевших в своих лесах дикарей не расспросишь, а в самих храмах я до сих пор не встречал ни единого барельефа или надписи, указывающих на их настоящих хозяев. В этом и была суть маскировки, как сказал пастырь.
Неожиданно к шуму ругани и отдалённому грохоту кузнечного молота добавились крики. Я крепко зажмурился, напоминая себе, что речь идёт об обычных неписях. Стало немного полегче, и я быстро перелистнул страницу, в надежде успеть дочитать четвёртую главу четвёртого тома. Последнюю, так как число четыре было протянуто красной нитью через все Сказания об Исходе. Разве что за прочтение каждой главы не по сорок опыта начисляют, а, как обычно, по сотне, так что я не только скоротал время, но и кое-какую пользу с этого поимел.
Пока я дочитывал, крики снаружи усилились. Абомо прошли сквозь ничего не подозревавших стражников на воротах, как раскалённый нож сквозь масло, и заполонили улицы, безжалостно давя любые попытки сопротивления. Раздался громкий хлопок, за ним следующий. По опыту, я сразу же понял, что это какая-то алхимическая взрывчатка. Вряд ли горожанам это так уж сильно поможет. Скорее, только больше разозлит дикарей. С десяток умелых воинов, забаррикадировавшихся в одном из домов покрепче, ещё могли бы доставить захватчикам неприятности, да где их возьмёшь? В такой суматохе достойно выступить сумеют разве что стражники, тренирующиеся на плацу у казарм, но всё их сопротивление кончится, как только туда подоспеет кто-нибудь из шаманов. К слову, будь я на месте Данаи, первым делом зарезал бы мастеров местной гильдии магов, а уж потом шёл к темнице. Вероятно, девушка так и сделала, потому как некоторое время мне ещё пришлось подождать.
Потом из коридора донеслись гортанные крики абомо, и я слегка поднапрягся. Но вместо чернокожих в мою камеру влетел лохматый старик в рубище заключённого. Вошедшая следом Даная свалила его на пол ударом хищно загнутого боевого серпа и взмахнула свободной рукой, заставляя выпущенную на волю кровь взвиться в воздух несколькими тонкими струйками. Я слегка поморщился, наблюдая за тем, как они впиваются в железный обруч на моей ноге и разъедают его, наподобие кислоты.
– Тебе мои фиалы не попадались?
– Две штуки, – она на минутку вышла из камеры и вернулась уже с моей сумкой. – Здесь они, и все твои шмотки, включая мандат, тоже здесь. А ещё свиток телепортации к Солёной. Лучше, прямо отсюда улетай. Объяснять моим мальчикам, кто ты и почему тебя нельзя трогать, выйдет довольно муторно.
– Оденусь и полечу, – кивнул я, освобождаясь от полурастворённой железки. – Полагаю, свои осколки с фиалами ты уже забрала?
– Только их, – она захлопнула дверь, отрезая нас от происходящего в коридоре. – Ты вот меня стыдил, а сам, между делом, с собой тридцать шесть голов таскаешь. Я хоть расчленёнкой не балуюсь.
– Не мы такие, – невозмутимо откликнулся я, надевая поверх рубахи свой чудный доспех.
– Как же, как же, – она тоже скривилась, услыхав особенно отчаянный женский крик. – Встречаемся послезавтра в полдень, в кабаке «На трёх ножках». Это в трущобах Хадарта, найдёшь как-нибудь.
– Окей, – я сунул руку в мешок за шлемом, а когда поднял голову, в камере, кроме меня и трупа, никого не было.
Задерживаться в компании покойника я не стал. Навёл по-быстрому красоту, зарядил свиток и перенёсся к небольшой деревеньке, стоявшей почти у самого берега. Чисто Рыбница. Предчувствуя некоторые трудности с эвакуацией, я поспешил к плотно сбитой бабёнке, спускавшей ведро в колодец.
– Здравствуй, хозяюшка, – произнести «день добрый», у меня язык как-то не поворачивался. – На промысле мужики?
– А то ж, – спокойно начала она, скосила на меня взгляд и сразу посуровела. – Чего надо?
– Дело у меня, – поняв, чем вызвано её подозрение, я стянул шлем, открывая лицо, после чего, рыбачка зыркнула на меня уже с откровенной неприязнью. Ну да, четыре харизмы… При общении с городскими торговцами она не слишком-то сказывалась, благо те кого только не навидались. Другое дело, вот так в незнакомую деревню заявиться. – Не подскажешь, где жена старостина?
