* * *
— Дашка, чего замечталась? Режь салат! Зазеваешься — пальцы накромсаешь! — привычным резковатым тоном, от которого я уже отвыкла, окликнула меня подруга.
Я стояла на кухне новой квартиры на Шереметьевской улице в Марьиной Роще, которую буквально пару недель назад получили Лида с мужем.
— У Артема с Тимохой своя комната, представляешь? — восторженно говорила подруга, запекая мясо в духовке. — В коммуналке-то мы вчетвером ютились в одной комнатенке. Мелкий, как родится, с нами, конечно, будет, ну а потом, как подрастет, к пацанам в комнату переедет.
Я с удовольствием слушала рассказы подруги и ее планы на будущее. Еще бы! Для советского человека получение квартиры — это целое событие.
Двухкомнатная квартира, доставшаяся Лиде с Андреем, выглядела очень уютно, несмотря на то, что ключи счастливые новоиспеченные жильцы получили всего пару недель назад. В их комнате стояли новая софа, журнальный столик, кресло у окна, торшер и, конечно же, непременный атрибут советских квартир — румынская стенка. Выглядела она, кстати, довольно симпатично.
Разложив стол-книжку (ух, сколько раз я прищемляла я таким столом пальцы в свое время!), мы накрыли на стол, сели, дождались боя курантов и поздравили друг друга, подняв бокалы. Лида только чуть пригубила для вида: была в положении. Ну а мы с Андреем выпили по бокальчику шампанского. В соседней комнате мирно посапывали Артем с Тимофеем. Андрей включил на самую малость приемник, чтобы не разбудить спящих в соседней комнате сыновей. Телевизором молодая семья еще не обзавелась: почти все сбережения Лиды и Андрея ушли на обстановку новой квартиры.
Дождавшись, пока глава семьи отвлечется на настраивание приемника, я спросила у Лиды:
— Получилось все, как ты хотела?
Изначально у Лиды были совсем другие планы на жизнь. Во время нашей первой встречи в 1956 году она подробно их мне расписала: выйти замуж только за обеспеченного парня, не из рабочего класса, с московской пропиской и хорошими перспективами. Однако жизнь повернулась по-другому.
— Знаешь, Дашка, да! — поразмыслив, ответила Лида. — Получилось даже лучше! Андрей — свой, хороший, понятный, простой. Работаем, квартиру вот получили…
— Ты же всегда хотела совсем другую жизнь! — удивилась я. — Ну там чтобы за границу ездить, мир смотреть… О посудомоечной машине мечтала, чтобы маникюр не портить… Ты не хотела жить жизнью, когда все на двадцать лет вперед расписано.
— Ты знаешь, Дашка, — в задумчивости нахмурив прелестный лоб, сказала Лида, — А я счастье свое в этом нашла. Оказывается, нет ничего плохого в том, когда все расписано. Зато тепло, уютно, комфортно. Не нужно ни до кого тянуться, ни под кого подстраиваться, не нужно изображать из себя ту, кем не являешься. Я так тебе благодарна, что ты меня тогда вразумила! Если бы не ты, связалась бы я тогда с этим Лео, папенькиным сынком, а сейчас бы сидела одна с дитем на руках.
— Да это не я, — решила я раскрыть наконец карты. — Это Зинаида Петровна подначила меня, чтобы я тебе тогда глаза раскрыла.
— Да, права была мудрая «сова»! — развеселилась подружка. — Надо брать с той полки, до которой дотягиваешься! Тогда и счастье будет! Кстати, хорошо, что телефон провели. Вере позвоним!
— А кстати, где она? — спросила я, вспомнив про нашу третью подругу.
— Так в Горький же уехала, еще лет пять назад! На заводе с мастером роман закрутила, хороший такой, толковый, деловитый парень, Власом, кажется, зовут. Он потом к родителям решил вернуться в Горький — за мамой надо было ухаживать. Она за него замуж вышла и за ним поехала.
Ясно. Значит, со звездой советского футбола у Верочки ничего не вышло. Что ж, может быть, оно и к лучшему. Жизнь с публичным человеком — непростое дело. К такому поклонницы в очередь стоят, успевай только отбиваться.
— Значит, она не пошла в педагогический? — разочарованно протянула я. — Она же так хотела детишек учить…
— Почему не пошла? — изумилась Лида. — Еще как пошла! Там и поступила. Сейчас вроде бы окончила уже, работает. Мы с ней переписывались только. А сейчас и созвониться можно. Как-нибудь зайдешь к нам, вместе и наберем ей. Вот она удивится! Видишь, и ты по ее стопам решила двинуть. Нравится детишек учить?
— Нравится, — искренне ответила я и сказала чистую правду: — Никогда об этом не думала, а тут вдруг пришлось. И понравилось.
— Ну и отлично! — кивнула подруга. — Каждый получил то, что хотел.
«Жаль, что один урод пока не получил то, что заслужил», — подумала, я но вслух говорить ничего не стала. И я, и Лида, и Андрей прекрасно знали, что вся столица стоит на ушах, и каждый трясется за свою жизнь и жизнь своих детей. Поэтому мы, не сговариваясь, решили поболтать о чем-нибудь другом, более приятном.
* * *
Телефон у Лиды с Андреем уже был, но я, забыв об этом, в начале января по старой советской привычке просто зашла к ним в гости без предварительного звонка. Тогда еще так было можно, и внезапный гость на пороге (при условии, конечно, что люди были в хороших отношениях) не вызывал ни у кого удивления. Лида всегда была рада меня видеть: за долгое время разлуки мы очень соскучились друг по другу.
Но в этот раз она открыла мне дверь только после третьего звонка, спросив два раза: «Кто там?»
— Ты чего? — удивилась я. — Я же два раза громко сказала: «Это Даша!»
Однако Лида без слов втащила меня в квартиру и мгновенно заперла дверь на оба замка. Лицо ее было обеспокоенным.
— Не знаешь, что ли, что в соседнем подъезде случилось?
— Не знаю, — ошарашенно ответила я. — А что?
— Изверг этот опять наведался, — зашипела Лида, словно боясь, что нас кто-то услышит, — тетю Машу из соседней парадной порешил. Андрюха на работу ушел, мне велел дома с детьми остаться. Я на завод позвонила, сказала, что заболела. А как услышала, что в дверь звонят, чуть заикой от испуга не стала. Так что теперь, Дашка, давай лучше заранее договариваться, если в гости друг к дружке соберемся, не обессудь.
— Ладно, понимающе сказала я. — Извини, я пойду.
— Да куда ты пойдешь? Пришла уже! — махнула рукой Лида, снова становясь доброй и приветливой. — Я рада тебе! Садись давай, обедать будем. Я так, на будущее предупредила. Да хватит губы дуть, садись, говорю!
И она, вытерев руки фартуком, пошла на кухню.
Вечером мне домой позвонила Катерина Михайловна и сообщила подробности. Действительно, сегодня в доме, где Лида с Андреем и двумя сыновьями недавно получили квартиру, произошло уже пятое по счету преступление, совершенное, по всей видимости, одним и тем же человеком.
— В этот раз этот урод хорошо поживился! — мрачно сказала она мне в трубку. — Телевизор взял.
— Телевизор? — удивилась я. — Как же такую громоздкую вещь можно незаметно из дома вынести?
— Как-то вынес, — обреченно ответила коллега. — Недешевая это вещь, больше сотни стоит… Продаст где-нибудь и наварится… И еще мелочевку прихватил, по своему обыкновению… Мотки шерсти… Какая мразь…
Попрощавшись с коллегой, я положила трубку и отправилась к себе в комнату, отчаянно ругая себя за то, что никак не могу вспомнить, чем в итоге закончилось дело. Я — единственная во всей Москве, да и пожалуй, во всем СССР, кто заранее знает, что будет через десять, двадцать, тридцать лет… И я не могу ничем помочь следствию.
То ли от переживаний, то ли от усталости меня снова стало клонить в сон. Дойти до кровати не было никаких сил, и я, сидя за столом и уронив голову на руки, отправилась в объятия Морфея.
* * *
Я снова шла по тропинке, по обе стороны которой стоял непроглядный туман. Не было видно ни зги. Я вгляделась в сырую мглу. Впереди меня шел все тот же высокий мужчина в пальто и шапке, уши которой были завязаны назад. Он нес в руках все тот же чемодан. И снова у меня было ощущение, что от него исходит что-то зловещее. И снова я четко понимала, что знаю его, но не могу сказать, кто он… Загадочный мистер Икс.
