Сладковатый запах свежей крови смешивался с резкими нотками мускуса и благовоний. Наверное, предполагалось, что я должен был потерять голову от обилия крови, но у меня это зрелище вызывало лишь отвращение и признание в собственной слабости.
С вершины пирамиды в мою сторону отделилась одна фигура. Смуглая кожа, натёртая маслом, блестела на солнце, на лице мерцала электрумом маска с драгоценными камнями, а всё остальное тело было наго, не считая украшений. Юбка из жемчужин, едва прикрывающая женские междуножные прелести, золотые браслеты на запястьях, щиколотках и предплечьях, широченное колье на шее, спускающееся вниз звеньями десятка цепочек, золотые проколы с камнями в сосках и в пупке.
Шла парламентёрша ко мне, покачивая бёдрами и тихо позвякивая всеми цепочками, браслетами и камнями, словно лошадиной сбруей. Зрелище было, признаться, весьма и весьма завораживающее. Кто другой, может, и закапал бы слюной, но у меня после гаремов пустынников и фантазий Тэймэй шествие вызывало скорее интерес в части проработки деталей. В том, что это иллюзия, почему-то не возникало ни единого сомнения. Искусная, возможно, овеществлённая, но иллюзия.
Девица приблизилась, спустилась ниже на несколько ступеней и встала на колени, собирая волосы в хвост. Как кошка она потянулась ко мне сидящему с вполне явными намерениями. Маска на лице претерпела изменения, открывая нижнюю часть лица. Девица призывно облизнулась и… обиженно надула губки. Ведь я попросту сменил ипостась на змеиную.
Понятно, что меня хотели развести как простачка. Смешав воедино кровь, похоть, наслаждение и сбитый контроль, одурманить и получить желаемое — раз плюнуть. Пусть теперь у змея попробуют нужные причиндалы отыскать. Но девица не подвела. Тут же сменив ипостась на змеиную, она принялась всем телом обвивать меня и тереться своими чешуйками о мои. Мне же это невольно напомнило захват анаконды перед удушением. Да ну нахрен.
Я снова сменил ипостась на драконью и отлетел от навязчивой девицы.
— Тьху, на тебя! Ничем не угодишь! — выругалась змея, вновь став соблазнительной девицей и усевшись на ступенях. — Ты что такое?
— А мне говорили, ты всегда знаешь, с кем имеешь дело.
— Знать-то знаю, — отмахнулась девица и принялась когтем разрезать на дольки взявшийся из ниоткуда сочный персик. При этом сок брызгал жёлтыми каплями и стекал по её шее и груди. — Но интересно, кем ты себя позиционируешь?
— В меру упитанный, в меру воспитанный, до невозможности практичный засранец, который местами ведёт себя как псих-одиночка, но предпочитает не доводить до обострения конфликта, а договариваться к всеобщей выгоде.
Я даже сделал полушутовской поклон в драконьей ипостаси и попытался щёлкнуть когтями вместо несуществующих каблуков на сапогах.
— Похоже, всё так и есть, — прикусив нижнюю губу, девица окидывала меня заинтересованным взглядом.
— Может, хватит иллюзий? Пообщаемся как деловые люди? — предложил я.
— Да какая же это иллюзия⁈ — возмутилась девица. — Я гостей уважаю, и специально тебя в прошлое местного мира переместила. Здесь такие жертвоприношения по твоей части проводили, закачаешься.
— Да я уж заметил. Всех, как телков на верёвочке, ведут на убой. А те, разве что радостно ножи себе в сердце не вгоняют. И? Если я должен был впечатлиться, то не вышло. Я не приверженец подобного.
— А чего ты приверженец? — тут же заинтересованно ухватилась собеседница за последнее слово, теребя камешек в проколотом соске.
Рядом по ступеням заструился поток крови. Кажется, жрецы решили обагрить всю пирамиду кровью.
— Давай зайдём с обратной стороны. Что тебе нужно? Зачем я тебе понадобился.
— Мне нужен адамантий, — коротко обозначила свою цель девица.
— Он всем нужен, я здесь при чём?
— Вот, хотела же по-хорошему, — делано сокрушалась интриганка. — Но у вас, мужиков, никакой куртуазности. Отдай мне свой, и я отпущу тебя из этого мира, — припечатала она, преобразовавшись в дракона, но как будто эфемерного. Ей словно не хватало силы, чтобы материализоваться в полной мере.
— Три раза ха! — я тут же открыл небольшое зеркало портала домой и стянул с кухни Марты пирожное. Портал схлопнулся, а я закинул сладость в пасть и зажмурился от удовольствия. — Ещё аргументы будут?
Дракон налился алым, выдавая настроение местной владычицы, или кем там она была.
— Ну что ж, стоило попробовать! — пожала девица плечами, снова меняя ипостась на человеческую. — У меня остатки твоих драгоценных статуэток, меняю на адамантий.
«Не соглашайся! Души для вашей кладки я любые со временем подтяну до нужных параметров, а этой… шиш, а не адамантий для улучшения архитектуры».
— Он не согласен. Категорически. И выдал мне тут, что и статуэтки мне теперь не так и критичны. Ещё аргументы?
— Засранец! — выругалась девица. — Спроси, чего он хочет?
Мне даже вопрос передавать не пришлось, как последовал ответ:
«Пусть даст координаты известных ей скоплений адамантия, а мы ей батарейку. На пять тысяч лет должно хватить».
«А у нас такая есть?» — пришла пора мне удивляться.
«Есть, конечно. Одна у Эсфесов, вторая у Найад в родовых сокровищницах лежат. Они, правда, маломощные и одноразовые. Тебе же над Обителью удалось такую хрень создать, что даже если ты Ковчег перенесёшь на причитающееся ему место, то батарейки Обители на десять, а то и пятнадцать тысяч лет хватит…»
«Да я вроде ничего… помер только чуть-чуть».
«Там не ты один чуть-чуть помер. Там две жертвы добровольные в один контур объединились твоими стараниями, так что даже если ты свою пирамидку заберёшь, будет кому защищать вашу Обитель».
Я почему-то вспомнил огромную птицу, крыльями накрывшую кладку рода Эсфесов. И торчащий из неё ствол из сплетённых лоз адамантия.
Мастер Ру, так, кажется, его Йордан называл. Сложились в одну картину и прочие мелкие детали. Всё тело мастера было проткнуто не то осколками, не то камнем, серебристого цвета. Они же и рванули ко мне.
«Его адамантием убило? Верно?»
«Не совсем, — замешкался с ответом божественный симбионт. — Там всё сложнее вышло. Он обещал сохранить кладку, а выяснилось, что для нормального магического фона не хватает подпитки адамантием. Поэтому, когда началась очередная волна вторжения, Ру в неразберихе ко мне прилетел и упал на иглы металла, нашпиговав себя осколками, словно подушечка для иголок. Ругался при этом страшно, что, мол, ни в жизнь больше с аспидами сделки заключать не будет, а с Эсфесами и на одном поле сра… в общем, дел иметь не хотел. Я тогда понял, для чего ему адамантий, и позволил птице унести в себе шипов, чтоб всё по-честному было. Умер он уже над яйцами, накрывая собой кладку. Так они и оказались вмурованы в металл. А потом ты пришёл со своими запасами. Мелкие части к тебе потянулись из-за способности. Хорошо, хоть додумался кольчугу выставить, а то так бы и нашпиговало».
Это же выходило, что когда я прорастал на алтаре, то объединил в одну цепь всё: и жертву мастера Ру, и свою, и свою расплату дважды по уговору с Йорданом, и до кладок дотянулся, как новый глава рода. Песец! Вот это намудрил, сам того не зная. Вот уж точно, случайности не случайны!
— Вы там долго собираетесь общаться? Это невежливо в присутствии третьей стороны, — напомнила о себе девица.
— Говорит, что с тебя координаты скоплений адамантия в доступных тебе мирах и статуэтки, а мы тебе послушную батарейку на пять тысяч лет запасом. Предложение уникальное и единоразовое, действует здесь и сейчас.
Подзуживал я девицу без зазрения совести. Где там её азартность?
— А губа не треснет? — возмутилась такому предложению хозяйка. — Я, может, едва сдерживаюсь, чтобы не убить тебя прям здесь и сейчас и не получить всё, что захочу, — девица снова стала драконом и раздалась до невероятных размеров, а на вершине пирамиды кто-то забился в религиозном экстазе. Ну да, у них явление бога произошло. Не зря столько глоток перерезали.
Интересно, отчего она постоянно форму меняет?
