Вы наносите себе 112 урона. Вы истекаете кровью (3 урона за 5 секунд, сроком на 60 секунд).
От резкой режущей боли, я содрогнулся и даже отдёрнул меч. На какое-то мгновение мне показалось, что наваждение схлынуло, и сейчас я обрушу его на черепушку застывшего напротив скелета. Теперь стало ясно, к чему сирене все эти предосторожности. Увы, базового интеллекта и бонуса от серёжки было слишком мало, чтобы я смог, хоть ненадолго, вернуть себе контроль над телом. Рука вновь медленно пошла вверх, а мои губы сами собой растянулись в победной улыбке.
Вы наносите себе 179 урона. Вы истекаете кровью (4 урона за 5 секунд, сроком на 90 секунд).
Противно скрипнул клинок, застрявший в щели между доспехом и шлемом с личиной. Будь снаряжение из одного комплекта, этой уязвимости в обороне, скорее всего не было бы, но в данной ситуации она больше помогала мне, чем мешала. Хотелось поскорее закончить эту унизительную процедуру, так что я полностью расслабился, не мешая сирене нанести последний удар.
Вы наносите себе 181 урона.
Вы погибли. Потерян один фиал жизни.
– Вот свинство! – раздосадованно вздохнул я, щурясь на фонари караульных, стерегущих мою путеводную стелу. Желания прибегать к более крепким выражениям не было. Перебесился уже, пока меня препарировали, как лягушку на лабораторном столе. Сняв с пояса заранее заготовленный телепорт к Бостани, я прошептал ключ-слово и испарился, услыхав напоследок сочувственное:
– Свитком, видать, ошибся…
А вот в моём родном городке всё было по-прежнему. Люди Кегана сюда ещё, очевидно, не добрались, а потому на воротах стояли всё те же бостаньские раздолбаи, живенько сунувшие носы в мой мешок. В целом, ничего удивительного. Насущной необходимости срочно засылать сюда подкрепления при помощи телепортов не было, а потому их, скорей всего отправили кораблями вдоль побережья.
Войдя в город, я первым делом огляделся по сторонам, не заметил ничего подозрительного и пошёл к банку, намереваясь сбросить излишки травы и забрать справочники со склянками, удачно спасённые из лавки Игнатия. Миновав первую улицу, я стремительно обернулся, наученный горьким опытом общения с Джокером, и не прогадал. Следовавший за мной на некотором удалении оборванец вздрогнул, уставился на меня перепуганными глазами. Потом опомнился и захромал дальше, вроде как по своим делам. Во втором часу ночи, ага. Ладно, пускай шпионит. Из этого даже может выйти что-нибудь интересное. Отвернувшись от соглядатая, я продолжил путь и вскоре вошёл в ярко освещённое лампами помещение банка. Встретивший меня клерк не преминул напомнить о взятом в стародавние времена кредите, по которому постепенно набегали проценты, но я только отмахнулся. Пусть себе висит. В крайнем случае, банк заберёт залог, и перед законом я буду чист, а наличка сейчас куда как ценнее пары боевых свитков, о сути которых я давно уже позабыл.
– Тебе, кажется, было велено убираться из города, – проворчал Фьорри, когда я приблизился к его столу.
– Что поделаешь, – зная, что никто не предложит мне сесть, я сам плюхнулся напротив одноглазого. – Тоска заела по родному ремесленному кварталу да старым добрым друзьям.
– Не выпендривайся, – посуровел воротила. – Твою проблемку, надеюсь, не надо напоминать, какую, я разрулил. Теперь сложи в своей нахальной башке два и два и прикинь, что это означает.
– Что я у тебя в долгу?
– Соображаешь, – он яростно потёр пустую глазницу. – Только вряд ли ты мне этот должок успеешь вернуть. Раньше шею свернёшь.
– С чего бы это? – подобрался я.
– Такие, как ты, всегда шеи сворачивают, – он достал из кармана розовый осколок памяти и положил на стол. – Надо ещё чего?
– Не подскажешь, как там дела с домом Игнатия? – поинтересовался я, забирая кристалл.
– Беженцев туда поселили. А на лабораторию замок повесили, чтобы, значится, никто ценный агрегат не сломал, – похоже, он прекрасно понимал, что именно так привлекает меня в жилище алхимика.
– Беженцев… – не на шутку расстроился я. – Стало быть, с деньгами у них напряжёнка?
– Надо думать, – он взялся за кружку и сделал добрый глоток. – Ты ещё здесь?
– Мне бы пригодился один из твоих головорезов, – эта идея пришла мне в голову на полпути к Печени трески. – Такой, чтобы и на зрение не жаловался, и черепушку в случае чего умел проломить.
– Других не держим! – расхохотался одноглазый. – Триста монет, и можешь Везунчика забирать, вон он сидит. С ним об оплате договоришься отдельно.
– Замётано, – я достал деньги. – Бывай, Фьорри.
Он что-то неразборчиво пробурчал на прощание, а я подошёл к худющему человеку в кожаной куртке, сидевшему ко мне спиной в компании ещё троих работничков ножа и топора.
– Привет, Везунчик.
– Привет-привет, – вальяжно протянул он, поворачиваясь на стуле и предоставляя мне замечательную возможность оценить его послужной список. Три воровских клейма на скуле свидетельствовали о том, что в свои довольно-таки молодые годы без дела он не сидел, а горизонтальная полоса на горле, оставленная скорей не удавкой, а виселичной петлёй, подсказывала, как именно Везунчик получил своё прозвище. – А, это ты, Букварь…
– Будем знакомы, – я протянул вору руку, нисколько не удивлённый тому, что он меня узнал. Как-никак, я ведь тоже меченый. – Не хочешь подзаработать?
– В дома не полезу, – сразу предупредил он, поднимаясь из-за стола. – Полнолуние – не мой час.
– За кого ты меня принимаешь? – делано возмутился я.
Он фыркнул, показывая, что оценил шутку, и мы вместе вышли из кабака на свежий воздух.
Глава 10. Меньше помнишь – крепче спишь
– Видишь того чудилу в переулке напротив? – я указал направление движением глаз.
– Его только слепой не увидит, – вполголоса отозвался Везунчик, даже не повернув головы.
– Ну, тогда слушай. Сейчас мы с тобой пройдёмся до бывшего дома Игнатия и напросимся на постой к его новым хозяевам. Без дураков напросимся, стражу никто звать не будет. Дальше я буду заниматься своими делами, а ты займи любое окно, какое понравится, и следи за улицей. Если этот шпион недоделанный уйдёт куда-нибудь, скажешь мне. Ну, и в целом сообщай обо всём подозрительном, что происходит снаружи.
– И долго мы там сидеть будем? – уточнил бандит.
– Да как бы не сутки, – прикинул я.
– Ну, ты даёшь, Букварь, – покачал головой Везунчик. – Что мне, всё это время не есть, не спать? Ничего, щас метнусь за кем-нибудь из ребят и за шестьсот монет на нос мы к тебе даже киснейской змеи не подпустим.
– Тогда и мне надо по новой с Фьорри договориться… – немного замялся я, смущённый тем, что такая простая мысль не посетила меня самого.
– Не кипишуй ты, – снисходительно улыбнулся ворюга. – Мы ж у него не в рабстве. Так как, пошёл я?
– Сделаем по-другому. Ты сейчас найдёшь себе сменщика, и пусть в оговоренное время подваливает к дому алхимика. Так меняться и будете. На то, чтобы хозяева посреди ночи пустили в дом трёх вооружённых бандитов разом, мне ни бабла не хватит, ни красноречия.
– Твоё дело, – пожал плечами Везунчик. – Хотя я бы так яйца не морочил. Лучше всем вместе засесть на хате и не шебаршиться.
– Делай, как я сказал, – мне надоела его развязность. По сути, я хотел иметь гарантию, что Джокер не вломится в дом, когда я буду меньше всего этого ожидать. Как там перемещения моих бодигардов будут выглядеть со стороны, мне без разницы.
Везунчик кивнул и ненадолго скрылся в Печени. Вскоре мы уже быстро шагали по городским улицам, преследуемые излишне любознательным оборванцем.
– Ты чё делаешь? – прошипел мой спутник, когда я вставил ключ в замочную скважину.
– А ты предлагаешь в дверь колотиться и орать на всю улицу? – огрызнулся я. – Если боишься, можешь в сторонке где-нибудь постоять, пока не позову.
