– Свою задачу ты знаешь, а до моей тебе дела нет. Наш хвост всё ещё снаружи?
– Куда он денется, – ворюга начал прислушиваться к глухим голосам, доносящимся из жилых комнат.
– Понятно, – я вставил ключ в замочную скважину и дважды повернул, запирая входную дверь. – Да, что касается задач. Можешь открыть мне вон тот замок?
– Как два пальца, – он с подозрением поглядел на меня. – А хозяева против не будут?
– Я обо всём с ними договорился, – моим голосом можно было распугивать дворовых собак. – И это последний раз, когда я повторяю дважды.
– Хорошо-хорошо, ты босс, – судя по кривой ухмылочке, он не слишком-то испугался. – Посвети-ка, будь добр.
Я сделал, как он просил, и, секунд через двадцать висячий амбарный замок лежал на ладони вора. Удачно как получилось. Я-то планировал израсходовать дорогостоящий свиток взлома.
– На пол его положи, – велел я подельнику. – а ты, как там тебя… а, не важно! Вот мой охранник, прошу любить, жаловать и под руку ему не соваться. В лабораторию никому ни шагу, ну, кроме тебя, Везунчик. И детишек своих подальше держите.
Отец Расмуса быстро оглянулся на мнущегося за его плечом пузатого мужичка, которого немного потряхивало, то ли от страха, то ли от радости из-за свалившегося на голову золотишка, и подтвердил кивком, что информация принята к сведению. Ну, вроде все должные указания розданы. Шагнув в лабораторию, я плотно затворил за собой дверь. Жаль, она не запирается изнутри, но и так сойдёт. Поставив лампу на стол, я обошёл алхимическую машину, сел на пол и открыл инвентарь. Розовые осколки памяти стакнулись в одну общую ячейку, так что теперь невозможно было сказать, какой из них я получил от Кристины, а какой от Фьорри. Значит, и испытывать муки выбора не придётся. Достав первую флешку с огрызком собственной личности, я прислонился спиной к стене и окунулся в прошлое.
Рывком распахнув дверцу минибара, я схватил первую подвернувшуюся початую бутылку. Секунда на то, чтобы справиться с пробкой, и в мою глотку устремляется обжигающий, омерзительно сладкий ром. Откуда, вообще, тут взялась эта дрянь?! К горлу подкатил тошнотворный комок. Вскочив, я открыл окно и, как следует размахнувшись, зашвырнул бутылку в сад, не обращая внимания на протянувшийся за ней пахучий шлейф. Пробку туда же. Тяжело опустившись на подоконник, я отрешённо уставился в стену. Возникло даже желание спрятать лицо в ладонях, хотя меня всегда раздражал этот манерный жест, особенно в исполнении мужиков. Как? Ну, как, как могло это произойти?!
Внезапно, мне послышался какой-то шум с первого этажа. Сердце пропустило удар, я подорвался и, крадучись, выбрался в коридор. Оттуда – в соседнюю комнату, к сейфу, где лежал пистолет. В доме больше не раздавалось ни единого звука, и тем спокойнее я себя почувствовал, ощутив приятную тяжесть в руке. Мелькнула мысль, что это может и не ворюга вовсе, а кто-нибудь из своих. Стас? Нет, он ещё в Москве. Димона сразу же можно исключить – он день и ночь из офиса не вылазит. Кристи? Я передёрнулся, представив, каким взглядом она на меня посмотрит, когда увидит… Впрочем, она всё поймёт. Может быть, не сегодня, может, через неделю, но поймёт обязательно. Мысли продолжали скакать, как бешеные, пока я спускался в холл. В глаза сразу бросилась чуть приоткрытая дверь гостиной. Закрывал я её или нет? Ни за что не вспомню. Однако, именно там сейчас находилось то, что я должен был, во что бы то ни стало, оградить от посторонних взглядов.
– Не стреляйте, Геннадий Аркадьевич! – заверещал Трувор, до того соляным столпом торчавший посреди комнаты. – Пожалуйста, у меня семья!
– Твою мать… – обессиленно выдохнул я. Пальцы сами собой поставили ствол на предохранитель, а неуклюжая рука начала запихивать его за ремень джинсов.
– Ч-что здесь случилось? – он опустил портфель, которым будто бы хотел заслониться от неминуемой смерти, и нашарил рукой подлокотник кресла.
– Какого ляда… – я, в свою очередь, опёрся о дверной косяк. – Какого, мать его, ляда, Григорий Саныч, вас сюда занесло?
– Хотел обсудить с вами один вопрос. Дверь была открыта, – он отчаянно избегал смотреть на диван, где лежала, лежало… – Какая теперь уже разница, скажите мне Бога ради, что здесь стряслось!
– Осиный укус, – видя, что он ничего не понимает, я с трудом пояснил, – Оса ужалила её в язык. Мы пили чай на веранде, тосты с джемом… – я ощутил трусливое желание как можно скорей оправдаться и от этого взбеленился. – Сраное гнездо! Хотел ведь его извести, да всё руки не доходили!
От моего крика Григорий Саныч испуганно вскочил с кресла и тут же плюхнулся обратно.
– Вы вызвали скорую?
– Не успел. Сначала ничего не понял, перепугался, а там уже поздно было.
– В любом случае, надо вызвать врача, – самообладание понемногу возвращалось к моему собеседнику. Он должен дать заключение и…
– Никаких врачей! – резко оборвал его я. – Хотите, чтобы меня упекли за растление несовершеннолетних? Ей шестнадцати не было! – мне было мерзко говорить это, мерзко от самого себя, но ведь я уже не мог ничего поделать. Совсем ничего. А в тюрьму не хотелось до одури, до подгибающихся коленок. Странно, я ведь всю жизнь считал себя человеком не из пугливых.
– И что же, по-вашему, мне превратиться в сообщника? – Григорий Саныч, кажется, уже напрочь забыл о моём пистолете. – Нет уж, увольте, у меня, между прочим, дети и… – его голос стал вкрадчивым, – и масса знакомств среди лучших специалистов в сфере уголовного права. С нашими средствами, я уверен, всё это можно будет…
– К чёрту специалистов! – снова перебил его я. – Никто ничего не знает и не видел. Для всех, включая родителей, она сейчас гостит у подруги, а с остальным пусть разбирается Голунов.
– А я отказываюсь! – крикнул этот придурок и смолк, перепугавшись громкости собственного голоса. – Я отказываюсь в этом участвовать. Ну, в самом деле, Геннадий Аркадич, не тяните же вы меня за собой! – совсем уже жалко заканючил он.
– Если будете выкобениваться, этим всё и закончится, – безжалостно предрёк я. – Вспомните, мы ведь столько лет работаем вместе, ко всеобщему удовольствию. Стоит ли теперь всё ломать? Как думаете, Григорий Саныч, простит вам совет директоров эту минутную слабость? Хотите, чтобы Голунову пришлось решать и вашу проблему? Вы ведь прекрасно знаете, какие эксцессы порой случаются на работе, – я был почти на сто процентов уверен в реальности своих угроз, и он это понимал. На Димку с Кристиной в таких вопросах, конечно, положиться было нельзя, но вот Стас… Большой бизнес, пусть даже видеоигровой, дело весьма серьёзное, и без тех самых эксцессов временами было не обойтись. Такие случаи мой лучший друг всегда держал на своём личном контроле, избавляя нас от необходимости пачкать руки. Даже начальник нашей СБ отчитывался не перед всем советом директоров, а перед Стасом лично.
– Воля ваша, – понурил голову Григорий Саныч. – Я буду молчать. А теперь, пожалуйста, давайте уйдём отсюда и… У вас не найдётся чего-нибудь выпить?
Эхо моего ответа потонуло в навалившемся со всех сторон мраке. Сморгнув, я понял, что вновь сижу на полу алхимической лаборатории. Мать моя женщина… После таких откровений как-то даже не хочется возвращаться в реал. Сердце тревожно заколотилось. Вот вернутся ко мне утраченные воспоминания, а вместе с ними придёт осознание, что я, в сущности своей, урод тот ещё. Не хотелось бы. С другой стороны, мне ведь даже в голову не пришло прямо там, на месте пристрелить Григория Саныча, тем самым убрав концы в воду. Реши он настаивать на своём, я бы, максимум, треснул его по башке, чтобы выиграть время, а дальше – документы с деньгами в зубы, за руль и в аэропорт. По крайней мере, отголоски именно этого плана мне удалось уловить в панически скачущих мыслях моего прежнего «я».
