Тайнус изменился в лице и сразу стал похож на обычного ребенка – на обиженного ребенка. Из-за кресла выступил затаившийся там пузатый человек с широкой плешью и седыми висками и зашипел на старика:
– Как ты смеешь…
– Я в самом деле ведающий! – плаксиво встрял в разговор оракул.
Он тут же соскочил со своего насеста и в три шага оказался перед Толлеусом. Будь у того посох, возможно, он рефлекторно применил бы какое-нибудь плетение для защиты от нападения. Но сейчас у него был лишь амулет, так что старик успел хорошенько все взвесить, прежде чем активировать уже сформированную заготовку. Перед ним обычный ребенок, опасности нет.
– Осторожно! – запоздало воскликнул толстяк, предостерегающе вытянув руку. – Это искусник!
Толлеус на всякий случай приготовился к атаке с двух сторон, но Тайнус разрядил ситуацию.
– Правда? – совершенно по-детски изумился он, и глаза его удивленно раскрылись. – А где же тогда его искусный жезл? По-моему, в руках у него простая палка!
Мужчина у кресла сообразил, что старик и в самом деле не вооружен, а значит, не опасен. Амулет в жилете, спрятанном под одеждой, он не заметил. Тряхнув седой головой, отчего заколыхался двойной подбородок, толстяк сложил руки на груди и замер, успокаиваясь.
– Никогда раньше не видел искусников! – повернулся оракул к гостю. – Очень интересно. Дай руку, и я отвечу на твои вопросы! – предложил Тайнус и тотчас с силой вцепился в ладонь Толлеуса, как только тот удовлетворил его просьбу.
– Расслабься, отринь все земное… – забормотал малолетний чародей стандартные фразы, закатив глаза. В истинном зрении было видно, как мягко запульсировала его аура, так что транс был самый настоящий. – Открой душу, впусти в себя Суть Мира…
Видимо, старик подпал под чары, потому что внезапно он снова оказался в памятном по прошлому визиту черном ничто, снова в пузыре с дверью. Второй Толлеус тоже был здесь. Лицо его отчего-то выглядело недовольным, словно он съел что-то кислое.
– Не к добру это, – пробормотал Толлеус, ни к кому конкретно не обращаясь.
Что именно «не к добру», искусник понял сразу: сегодня, помимо него самого и его иллюзорной копии, здесь находился еще один человек. За стеной стоял, напряженно глядя прямо на него, Тайнус.
Иллюзия номер два приметила появление Толлеуса и требовательно обратилась к нему:
– Эй, ты! Коль скоро ты моя искусная копия, то должен меня слушаться! Пойди туда, – взмах руки в сторону чародея, – и узнай, что ему тут надо!
– Это ты моя иллюзия, – возразил Толлеус. – Но вообще, раз оробосец не боится заблудиться в пустоте, то и мне можно выйти, тем более что дом, – старик решил называть свою нынешнюю обитель домом, – вот он, рядышком.
Рассуждая таким образом, бывший настройщик манонасосов собрался с духом и шагнул за дверь. Снаружи пузырь выглядел совсем не как дом и даже не как большой шар. Его, по сути, вообще не существовало – только нечто вроде искусной метки. Вокруг было полным-полно других похожих меток: старик видел их еще в прошлый раз. Причем от каждой тянулся прозрачный шлейф, словно дым над курильней. Один такой, прихотливо извиваясь, прошел сквозь Толлеуса. Он инстинктивно задержал дыхание, но это не защитило его от внезапно нахлынувших образов. Видение было короткое, но очень яркое – сродни тому, что посетило его в Маркине на развалинах комендатуры. Похоже, он прикоснулся к воспоминаниям Оболиуса, но с уверенностью сказать бы не мог. А потом шлейф сместился, и наваждение прошло. Оставалось только удивляться, что за чудеса.
Сам Толлеус, покинув пузырь, не изменился, Тайнус тоже. Под ногами зияла пустота, но старик никуда не падал, а вполне уверенно держался на ней или на какой-то невидимой опоре. В этом не было бы ничего сверхъестественного, если бы чародей не стоял под углом к искуснику, будто у него там свой собственный пол, который для Толлеуса – наклонная стена.
Несуразностей вроде этой вокруг было так много, что искусник решил не ломать голову, разбираясь, почему так. Одной больше, одной меньше – не важно. Гораздо интереснее узнать, что делает малолетний оракул и зачем он здесь? Тайнус смотрел очень увлеченно, но все же каким-то образом почувствовал присутствие искусника рядом с собой.
– Ты здесь?! – выпучил он глаза, повернувшись к кордосцу. – Тогда зачем ко мне пришел, если сам умеешь? – При этом он плавно повернулся в воздухе и встал на ту же плоскость, что и старик.
– За помощью пришел, – сознался Толлеус, чувствуя себя неловко в этом месте, так похожем на сон.
Мальчик кивнул:
– Я уже посмотрел. Давай вернемся в дом, говорить лучше там. – С этими словами он быстро поплыл (или полетел?) в сторону одной из тысяч меток, а потом исчез.
Искусник вспомнил маркинское видение. Все же нет, там полет был совсем другой. Старик посмотрел по сторонам – нигде никого. По привычке почесав лысину, он недоверчиво покосился на метку своей обители – то единственное, что было рядом и связывало его с реальностью, оставшейся где-то далеко-далеко. Почему-то истинное зрение не работало, так что ничего конкретного сказать было нельзя. Сон или нет? Выяснять сейчас, что к чему, не хотелось. Обо всем этом лучше подумать на досуге, когда он очнется в доме оракула. Если очнется. Вздрогнув от этой мысли, старик попытался разобраться в вязи метки. На самом деле никакого плетения не было: нити, которые он принял за проявление Искусства, затрепетали под его взглядом и вдруг сложились в картинку. Толлеус увидел свое тело словно со стороны: оно сиротливо сидело на скамейке, покинутое хозяином. «Будто смотришь на себя через «Око», – мелькнула мысль.
Тайнус очнулся от транса и пошел на свое место. Тут Толлеус заметил, что его физическая оболочка там, в доме оракула, открыла глаза и шумно выдохнула. Трудно описать словами, что в этот момент испытал искусник. Пожалуй, нечто подобное он почувствовал, когда его искореженный после отборочного выступления Паук распрямился и выскочил из шатра. Только в этот раз возмущение и страх были еще сильнее, потому что воровали не вещь, а его собственное тело. Толлеус инстинктивно схватил рукой метку и сейчас же оказался внутри – в своем уютном пузыре.
Призрачной копии, оставшейся здесь, на месте почему-то не оказалось. Впрочем, это сейчас волновало старика меньше всего. Всем сердцем хотел он очутиться сейчас в реальном мире, и его желание исполнилось.
Слух возвращался постепенно, так что вначале искусник понял только, что Тайнус что-то говорит, но разобрал лишь последние слова:
– …ты идешь правильно, хотя все равно не найдешь то, что потерял.
От всего произошедшего голова шла кругом. Юный чародей больше не казался сопляком – он явно был завсегдатаем пустоты, из которой старик только что вернулся. Бывший настройщик манонасосов всегда уважал мастеров своего дела, а сейчас даже немного оробел. Альтер эго, вечный спутник волнения, не заставило себя ждать.
– Тогда что значит «правильно», если не найду? – вклинилось оно со своим вопросом.
– Твой поиск ведет тебя к твоей судьбе, – пожал худыми плечами оракул.
– Вообще-то я хотел узнать, сможешь ли ты вылечить ему, – Толлеус кивнул на Оболиуса, – зуб. – Явно не в тему, но таким образом старик решил перехватить инициативу в разговоре у своего вечного спорщика.
– Зуб, – отмахнулся Тайнус. – Это может сделать даже Пирот. Пирот, посмотри, что там такое, – распорядился мальчишка, повернувшись к замершему у него за спиной толстяку. – Ты желаешь совсем другого, – снова обратился оракул к искуснику. – У тебя есть вопрос, и ты хочешь задать его мне. Но только ты должен сам найти ответ.
– Какой вопрос? – не понял старик.
Чародей своими глубокомысленными изречениями его совсем запутал. А может, оракул просто не умел связно выражаться. Говорят, это извечный бич всех прорицателей.
– От вопроса зависит и ответ, а от него – путь. Слишком много нитей судьбы завязано в один узел вокруг тебя. Чтобы найти свою судьбу, ты должен выбрать вопрос и все время искать ответ.
