Правда, с отъездом пришлось задержаться на неделю, пока в верхах решали более важные вопросы. Для Имагена, ограниченного в перемещении и находящегося в подвешенном состоянии, огромный срок. Для государства – молниеносное решение.
Новое задание – явное понижение в табели о рангах. Вдобавок теперь Тристис не самый главный, как было в предыдущей маленькой экспедиции. Однако он прекрасно понимал, что это далеко не худший возможный сценарий. Шансы на повышение есть, и вполне конкретные. Вот только придется потрястись в карете какое-то время… месяца три-четыре, если точнее. Вот такое задание – просто сидеть и с утра до вечера любоваться проплывающим за окном пейзажем. И все это ради одной-единственной встречи, придуманной (вот ирония!) им самим.
Вернувшись из Широтона, Тристис озвучил мысль, что неплохо бы реабилитировать бывшего настройщика манонасосов Толлеуса, первого и единственного кордосского чемпиона Турнира големов. К этой идее прислушались, с ней согласились. Вернее сказать, идею еще не утвердили в качестве государственного распоряжения, но некоторые заинтересованные люди, близкие к императору, дали понять, что такой вариант не исключается. Сперва требовалось беглого искусника вернуть на родину и прояснить некоторые спорные моменты.
И выполнять эту мелкую работенку отправили не рядового сотрудника Палаты защиты империи, а целого уполномоченного императора по особым расследованиям. Очень показательная параллель. Причем если первого можно было отправить из ближайшего к беглому искуснику города, то упомянутого уполномоченного пришлось посылать чуть ли не с другого конца света, если говорить образно.
К этому унижению добавилось то, что Тристис отправился в путь не в сопровождении профессора Искусства, подчиненного ему, а всего лишь с магистром, который выполнял свои собственные, неизвестные Имагену задачи и вдобавок имел право наложить вето на любое решение сыщика. Вот так!
И был этот магистр Искусства не умудренным опытом и науками старцем, а молодой женщиной с непростым характером и хищным взглядом.
Она присоединилась к экспедиции только что. Правильнее говорить «к делегации», но это если официально. Любой вояж кордосца в Оробос – экспедиция на опасную территорию.
Открыв глаза, Тристис полюбовался на сидящую напротив него красавицу: голубые глаза, пшеничного цвета толстая коса лежит на высокой груди, ангельское личико. Можно подумать, что это олицетворение наивности и невинности – настоящий подарок для него, чтобы скрасить тяготы долгого путешествия. Хороша, слов нет! И он еще не стар, чтобы равнодушно относиться к женским прелестям. Звание магистра Искусства первой ступени совершенно не вяжется с такой внешностью – слишком молода. И посоха не видать. Можно подумать, тут какая-то ошибка.
Однако о сопровождающей Тристис узнал заранее и навел кое-какие справки. Корнелия. Способная и весьма перспективная девица, протеже Рагароса – второго человека в Палате защиты империи. Искусный посох, а точнее жезл, замаскирован под веер, висящий у красавицы на запястье. Одна из ее целей – посмотреть своими глазами на Оробос. Сейчас, пока она не занимает высоких постов, это возможно. Потом не получится – будет безвылазно сидеть в своем кабинете, заваленная работой, и если даже поездка случится, «Недремлющее Око» такую добычу ни за что не обойдет своим вниманием.
Впрочем, на взгляд Тристиса, чародеям был смысл задержать ее даже в ее нынешнем статусе. Вдруг знает что-то интересное? Или можно хотя бы обработать разум и отпустить, будто ничего и не было. А потом, годы или десятилетия спустя, сработает какая-нибудь их тайная установка.
С другой стороны, в Палате защиты не дураки сидят, наверняка предусмотрели и то и другое. Иначе такой глупости бы не совершили.
Кстати говоря, зная о благосклонности Рагароса, можно сделать вполне обоснованное предположение о том, что есть связь между ним и покровителями самого Тристиса. А это тоже можно учесть в своих раскладах.
Занятый собственными мыслями, Тристис совершенно не смотрел в окно. Корнелия, в отличие от него, выглядывала с интересом.
– Как пусто, – наконец проговорила она приятным грудным голосом. – Это же дикость! Как они так живут?
Сыщик усмехнулся. Он прекрасно понял, о чем речь, – об отсутствии проявлений чародейства или Искусства. Все кордосцы, которые в первый раз выезжают из страны и при этом владеют истинным зрением, удивляются. Он в свое время точно так же поднимал в изумлении брови. Однако странно слышать подобное от Корнелии. Работает не где-то, а в Палате защиты империи, причем на самой границе, должна все прекрасно знать. И вдруг такое почти детское проявление чувств.
– Привыкай, – усмехнулся сыщик. – Дальше будет того меньше. Можно изъездить какой-нибудь средний город вдоль и поперек и не увидеть ровным счетом ничего. Причем не потому, что невнимательно смотришь или это от тебя намеренно скрывают, а элементарно из-за отсутствия в окрестностях даже одного, самого завалящего чародея. Эта братия предпочитает кучковаться в определенных местах. Желательно поближе к столице. Там их столько, что появляется ощущение, будто они дышат тебе в затылок.
Мысль сыщика вернулась к заданию. На самом деле тут тоже есть о чем подумать. Толлеус вел себя странно. Логично было предположить, что он, чудесным образом обретя свободу, попытается затаиться, спрятаться. Или же ему с этим поможет «Недремлющее Око» либо сам освободитель. Никос, кстати говоря, как раз исчез – буквально растворился в воздухе. А старик, ни от кого не прячась, спокойно и неторопливо, будто у себя дома и совесть чиста, поехал на запад. Отслеживать его получалось плохо. В широтонском посольстве имелись свои серьезные проблемы, так что маршрут Толлеуса фиксировали задним числом по следам. Однако потом он почему-то повернул в прямо противоположную сторону, при этом сместившись гораздо севернее, так что теперь его легко удавалось засекать по метке с пограничных постов.
Это выглядело как провокация. Старик будто бы кричал кордосцам: «Я тут, очень-очень близко, беззащитен, хватайте меня!» Но как Тристис ни ломал над этим голову, придумать ничего не мог. Не было подсказок и от Меллуса – не только сыщик удивлялся такому странному поведению. А жаль. С этим обязательно стоило разобраться до того, как встреча состоится.
Впрочем, время еще есть – с такой форой догонять старика придется месяца два при самом лучшем раскладе. И это при условии, что тот не ускорится и не свернет южнее, выйдя из зоны пограничных детекторов.
Нет, конечно, Толлеуса можно взять в любой момент в течение трех дней. Достаточно лишь дать команду по искусной связи на восточные рубежи, и оттуда выдвинется отряд ловцов. Но устраивать такие акции, даже проведенные со всей аккуратностью, на территории чародеев, мягко говоря, не рекомендовалось. А с учетом необъяснимого поведения самого искусника и вовсе опасно. Ловчая группа вступит в дело, только если беглый настройщик манонасосов покинет Оробос.
При обсуждении плана экспедиции с учетом всего вышеперечисленного было принято решение не торопиться, понаблюдать. Отчасти по этой причине сам Тристис не пытался максимально ускорить свое передвижение. Другой причиной не торопиться была личная заинтересованность сыщика в неспешной поездке в карете, потому что иначе пришлось бы садиться на быстроходное судно, а путешествовать по воде Тристис ненавидел.
Вот такая интересная поездочка, где загонщики вынуждены осторожничать сверх меры, вместо того чтобы с гиканьем и улюлюканьем загонять добычу.
Часть четвертая
Привал
Глава 1
Толлеус. Хорошо, плохо и выгодно
Матон
Сон-река называлась так отнюдь не по причине каких-то особенных свойств воды, влияющих на людей и животных. Все дело в медленном течении, неспешном настолько, что берега на треть лиги с каждой стороны обильно заросли кувшинками и ряской. Впрочем, чистой воды шириной еще на пол-лиги вполне хватало для навигации. Правда, у купцов маршрут не пользовался особым спросом: север империи все еще не оправился полностью после долгой войны, и населения тут было меньше, чем в южных областях. К тому же некоторые земли были испорчены, и желающих селиться здесь находилось не так много, как в других краях. Тридцать лет назад вдоль русла Сон-реки проходила линия фронта, и если после атак искусников, выжигающих целые территории, природа уже через год вступала обратно в свои права, то после чародейских проклятий случалось по-разному. Кое-где трава до сих пор отказывалась расти или же менялась настолько, что была сама на себя не похожа.
