Татьяна почувствовала охватывающую ее еще стремительнее, чем страх, дурноту. Как это может быть? Как такое возможно? Вот так, в одночасье, лишиться всех, кого любишь, потерять тех, кто успел занять в сердце такое большое место! Как, как это могло произойти?!
Девушка вцепилась руками в волосы и, не замечая более ни окружающего холода, ни неровных камней под собой, сжалась, сгибаясь пополам и заливаясь слезами. Отчаяние, охватившее ее, было всепоглощающим, все разумные и конструктивные мысли тонули в нем, Татьяна не в силах была даже предпринять попытку осознать происходящее, и желала только одного — чтобы кто-то пустил стрелу, которая бы уложила ее рядом с заснувшими навеки самыми дорогими и близкими существами.
Неожиданно ноги девушки, выглядывающей из-под подола платья, коснулось что-то мягкое, теплое и пушистое. Татьяна вздрогнула. В этом аду, на этом пиршестве смерти, разве могло быть что-то столь нежное, разве мог быть кто-то хоть капельку… теплый?
Слуха девушки коснулось тихое настойчивое мяуканье, и она, задрожав сильнее, медленно распрямилась, опуская руки. Пальцев ее тотчас же коснулись щекотные усы, в ладонь ткнулся холодный нос, и послышалось негромкое, но какое-то согревающее, мурлыканье.
Татьяна, не веря себе, да и попросту боясь поверить в существование здесь этой маленькой жизни после виденной ею только что смерти Ричарда, медленно опустила взгляд.
На колени к ней, так же спокойно, как если бы девушка сидела за столом в гостиной замка, а не на ледяных камнях среди снега и ужаса, запрыгнула рыжая кошка. Здесь, в этом царстве льда и смерти она казалась живым огоньком, единственным настоящим, действительно существующим созданием.
Татьяна, не в силах выдавить из себя ни звука, нерешительно протянула к ней руки. Пальцы ее коснулись пушистой шубки, кожа ощутила ровное, мягкое тепло, исходящее от животного, и девушка, испытав вдруг неимоверно горячую признательность к своей маленькой утешительнице, наклонилась поцеловать ее.
Однако, кошка, в общем-то, вполне привычная к такого рода проявлениям нежности со стороны хозяйки, и даже принимавшая их обычно вполне милостиво, на сей раз привычной благосклонности не выказала. Подняв морду навстречу приблизившемуся к ней лицу девушки, Тиона подозрительно обнюхала кончик ее носа и, вероятно, сочтя его по каким-то лишь ей ведомым причинам особенно неприятным, внезапно зашипела, так зло и неприязненно, что Татьяна, совершенно не ожидавшая подобного поведения от своей любимицы, растерянно замерла, не решаясь продолжать ласку. Кошка, задрав голову еще выше, заглянула ей в глаза и, как показалось девушке, очень пытливо и пристально, не то пытаясь рассмотреть что-то, не то уже наблюдая нечто неведомое, вгляделась в них. Шипение ее сменилось злобным, ожесточенным рычанием и, прежде, чем Татьяна успела хоть как-то прореагировать, Тио подалась, едва ли не бросилась вперед, с размаху ударяя ее по щеке лапой с выпущенными когтями, оставляя на ровной коже несколько неглубоких, но длинных и вполне болезненных царапин.
Девушка, абсолютно не понимающая, чем вызвано такое поведение любимицы, и начиная уже подозревать, что эта кошка — лишь часть холодной иллюзии, испуганно шарахнулась назад, рывком отдергивая голову. Движение это неожиданно вызвало весьма разительные перемены в окружающем пространстве.
В первое мгновение Татьяне почудилось, что она, столь опрометчиво резко дернувшись, ударилась затылком об один из находящихся вокруг камней, слагавшихся некогда в стены прекрасного и величественного строения, следствием чего закономерно явились брызнувшие из глаз искры. Однако, по прошествии нескольких мгновений, за время которых «искры», свет от коих, казалось, залил собою все окружающее пространство, не только никуда не делись, но и, похоже, стали лишь ярче, практически полностью стирая все очертания вокруг, она осознала, что дело отнюдь не в предполагаемом ударе, который, собственно, и не был почувствован. Осознание это, к вящему удивлению девушки, в свой черед катализировало продолжение странных перемен вокруг.
Остатки ледяного мира, те его части, что пока еще избежали безжалостной атаки света, внезапно разлетелись вдребезги, как витраж оконного стекла, разбитый брошенным с улицы камнем. Серо-белые осколки его брызнули в разные стороны, вокруг на бесконечно долгое мгновение, на одну маленькую, коротенькую вечность, повисла тьма и внезапно пахнуло неожиданным среди этого холода теплом. Татьяна, недоумевающая, растерянная едва ли не больше, чем в миг, когда она только оказалась здесь, недоверчиво глотнула теплый воздух, будто опасаясь, что по прошествии этого мгновения он вновь остынет. В ту же секунду начавшее окружать ее тепло сменилось горячей, удушливой после знобящего, свежего холода, волной жара. Девушка, ощутившая себя не больше и не меньше, как кусочком льда, брошенным в жерло вулкана, дернулась и, совершенно неожиданно для себя, распахнула глаза.
Из мрака, ненадолго сгустившегося вокруг, выплыло странно-бледное, искаженное гримасой неясной злобы лицо Альберта.
— Мелкая тварь… — услышала Татьяна тихое, раздраженное шипение и, моргнув, постаралась сфокусировать взгляд на родителе. Пальцы его, доселе с силой стискивающие ее плечи, внезапно разжались, неприятное давление, вызванное его близостью, исчезло, — маг сделал шаг назад. Лица его, все такого же бледного, мягко коснулись падающие из ближайшего окна лучи света, и на столь неожиданно побелевшей коже ярко обозначились четыре красных, длинных и тонких царапины.
Девушка, не сводя с него взгляда, медленно, пока еще не до конца сознавая собственные действия, подняла руку и провела кончиками пальцев по собственной щеке, той самой, которой коснулась когтистая лапка Тионы. Кожа под пальцами была совершенно гладкой, ни следа кошачьих когтей на ней не чувствовалось. Татьяна недоверчиво глянула на собственные пальцы, будто рассчитывая увидеть на них следы исчезнувших царапин, а затем снова подняла глаза, всматриваясь в злое лицо стоящего рядом мужчины. Где-то в ее сознании забрезжило далекой искоркой смутное понимание происшедшего. Однако, сосредоточиться на нем ей не удалось.
Альберт, безусловно тоже заметивший отсутствие ссадин на щеке дочери, но определенно не испытавший на сей счет ни малейшего удивления, видя устремленный на него взгляд последней, поспешил взять себя в руки. Он прикрыл глаза, медленно втягивая носом воздух и, приподняв подбородок, позволил свету вновь озарить его лицо, будто бы специально, чтобы как можно более наглядно продемонстрировать происходящее с ним. Казалось, он рассчитывал вызвать изумление, поражение, однако Татьяна, все еще находящаяся под впечатлением продемонстрированного ей только что видения, такового не выразила. Не говоря ни слова, она безучастно, даже как будто бы отрешенно, смотрела, как царапины на щеке мага в момент вдоха начинают бледнеть, а после и совсем исчезают, повинуясь его силе. Все это заняло не долее нескольких секунд. Свет, которому мужчина снова подставил лицо, осветил уже совершенно ровную, гладкую, казалось, никогда не знавшую никаких ран, кожу.
— Неприятно, когда тебя прерывают подобным образом, — мягко, почти доверчиво поведал он безмолвно глядящей на него девушке и, неожиданно широко улыбнувшись, прибавил, — Впрочем, ничего страшного в этом нет. Ты уже успела увидеть все, что было нужно, моя милая.
— Нужно?.. — Татьяна, с определенным трудом выдавившая из себя это слово, заметив, что голос осип, словно бы несколькими мгновениями раньше она и в самом деле побывала в филиале полярной ночи, закашлялась и пораженно покачала головой, — Не понимаю… что это… как такое…
— Возможно? — подсказал ей собеседник, продолжая спокойно и даже отчасти приветливо улыбаться, — Очень просто, моя девочка. Такое происходит, когда сила, огромная сила, великая сила попадает в руки человека, не могущего совладать с нею. Она вырывается из под контроля, и… Бах! — последнее слово прозвучало особенно громко, и девушка вздрогнула, заставляя собеседника усмехнуться, — Рушит все вокруг. Какая жалость, что эта опасная игрушка оказалась в руках человека, живущего в Нормонде, — Альберт сокрушенно покачал головой, лицо его выразило явно фальшивое сожаление, оставшееся, впрочем, не замеченным его собеседницей.
