Необъяснимое чувство вдруг охватило ее. Стоя с зажмуренными глазами, ощущая сдавливающую ее запястье руку родителя, Татьяна чувствовала себя невероятно слабой, беззащитной, и в то же время ощущала, как где-то внутри начинает ворочаться, будто проснувшийся еж, колючая, острая сила. Она требовала выхода, жаждала вырваться на волю, а девушка не знала, как ее выпустить.
Сознание Альберта продолжало давить на ее собственное, требуя впустить его. Что-то внутри требовало свободы, жаждало освободиться, и девушка, которой уже начало казаться, что она сходит с ума, непроизвольно схватилась свободной рукой за голову.
Вокруг все замерло. Альберт, первым обративший внимание на происходящее, мигом забыл о столь внезапно явившихся спасителях, и чуть приподнял голову, не выпуская, впрочем, руки дочери. Эрик, видящий и понимающий лишь, что с девушкой творится что-то неладное, замер и как-то беспомощно оглянулся на своих спутников. Роман выглядел не менее изумленным, чем брат; лицо же Винсента, опирающегося плечом на косяк, было мрачно, что, однако, вполне можно было списать и на его плохое самочувствие. Мнение и реакция Ричарда в данном случае в расчет особенно не принимались, однако, откровенное, абсолютно искреннее поражение, отразившееся на его лице, было молодым графом отмечено, и в дальнейшем принесло оборотню некоторую пользу.
Все это произошло почти моментально. Всего несколько секунд собирались невидимые, ощутимые лишь ей, тучи в сознании девушки, всего несколько мгновений потребовалось ее отцу, чтобы осознать это, а Эрику — чтобы изумиться.
— Нет… — сорвался с губ Татьяны тихий, чуть слышный и, тем не менее, прекрасно замеченный всеми вздох, и она, рывком убрав руку от головы, внезапно распахнула глаза, — Нет! Что за бред ты несешь? Я не соглашалась, ни на что не соглашалась, пусти!
Альберт не прореагировал, внимательно вглядываясь в лицо дочери. Казалось, он ожидал чего-то другого, отнюдь не новых трепыханий и жалких попыток высвободиться, и теперь разочарование постепенно затапливало его, отражаясь и на лице.
Девушку это разозлило еще больше.
— Отпусти меня! — уже в полный голос, не пытаясь сдерживаться, как будто спуская собственную ярость с цепи, закричала она, — Пусти же, пусти, от-пус-ТИ!!..
Последний слог разорвался в притихшей в невольном ожидании этого взрыва комнате, словно бомба, разнесся по ней, казалось, заполняя каждый уголок, и удивительным образом сверкнул в воздухе молнией.
Хватка на запястье Татьяны разжалась. Девушка, по сию пору категорически не желавшая смотреть на мага, опасаясь вновь подвергнуться гипнозу с его стороны, и созерцавшая лишь удерживающие ее пальцы, заметив, с какой скоростью они соскользнули с ее руки, с нескрываемым изумлением подняла голову. В ту же секунду слуха ее коснулся звук тяжело рухнувшего на пол тела.
Осознание скорости, с какой маг вдруг оказался вдали от нее, вкупе с этим звуком, породили одно, единственное верное понимание, — Альберт был отброшен назад, причем отброшен с очень и очень большой силой.
Понимание с осознанием, смешавшись вместе, как-то очень быстро погасили только что снедавшую Татьяну ярость; недоумение и растерянность затопили все ее существо. Медленно и очень неуверенно девушка обернулась через плечо, на так и застывшего в шаге от дверей графа и, обнаружив его на том же самом месте, недоумевающее моргнула, еще более неуверенно оборачиваясь вновь и взглядывая на только начавшего медленно подниматься с пола отца.
Она еще успела подумать, что расстояние между ними слишком велико, что Эрик, даже двигайся он с совершенно несусветной скоростью, вряд ли бы успел отбросить мага назад, и вернуться спокойно на то же самое место, замирая в той же позе, да и не стал бы возвращаться, скорее остался бы возле противника, контролируя каждое его, даже самое мельчайшее и незначительное движение, когда в тиши погрузившейся в изумление комнаты внезапно раздались редкие, до удивительного насмешливые хлопки, почти сразу оборвавшиеся совершенно счастливым хохотом, со сквозящими в нем нотками безумия.
— Браво, девочка моя, браво! — глаза мага горели тем же веселым сумасшествием, что слышалось несколько мгновений назад в его смехе. Он еще несколько раз ударил в ладоши и, широко улыбаясь, еле заметно сузил глаза.
— Ты очень ярко проиллюстрировала мои слова сейчас. Вот она — бесконтрольная, неподвластная носителю сила… — Альберт с явно деланным сожалением покачал головой. Винсент, до сих пор не проявляющий особенных признаков жизни, при последних его словах немного выпрямился, переводя напряженный и настороженный взгляд с мага на девушку и обратно. Мужчина не преминул отметить это.
— Даже твои друзья понимают грозящую им опасность… — он снова покачал головой и, грустно вздохнув, внезапно опять, как совсем недавно, вытянул левую руку вперед, приглашающе раскрывая ее. Взгляд его, не содержащий и капли звучащего в словах и голосе сожаления, был устремлен только на дочь.
— Я могу помочь, Татьяна. Даже не смотря на то, что эти милые люди ворвались столь беспардонным образом, нарушили нашу беседу, я отнюдь не держу на них зла и не желаю им смерти. И даже предателей… — при этих словах маг быстро глянул на скрывающегося в полумраке за авансценой Ричарда, — Я прощаю, пусть это и самая большая глупость… — здесь мужчина ухитрился совместить вздох сожаления с откровенно насмешливой улыбкой, и вновь обратился к Татьяне, — Итак… Боюсь, что это твой последний шанс принять верное решение, дитя мое. И я вынужден торопить тебя, ибо…
— Нет, — голос девушки прозвенел, как спущенная тетива, обрывая родителя на полуслове. Альберт недоверчиво склонил голову набок.
— Нет? Татьяна, верное…
— Вернее и быть не может, — девушка, ощутив неожиданно прилив энергии, почувствовав силу сопротивляться даже попыткам мага опять воздействовать на ее сознание, гордо выпрямилась, — Мне есть кому помочь в этом, в твоей подлости я не нуждаюсь. Нет, нет и еще тысячу раз нет… Альберт.
Имя мага, столь неожиданно как для него, так и, в общем-то, для всех присутствующих, прозвучавшее из уст Татьяны, подействовало на самого мужчину куда как больше, чем повторенное несколько раз отрицание. Скрывая охватившую его ярость улыбкой, он снова неторопливо сжал пальцы открытой ладони в кулак и, опустив его почему-то к правому бедру, легко пожал плечами.
— Что же… Боюсь, против такого решительного отказа я бессилен. В таком случае, дама и господа, имею честь откланяться, выражая надежду на скорейшую встречу… — при этих словах глаза мага хитро сверкнули, создавая впечатление, что он уже знает, когда состоится эта самая встреча, и не питает сомнений касательно ее скорого свершения.
Эрик, на протяжении некоторого времени не двигавшийся с места, быстро шагнул вперед. Было очевидно, что так уж скоро расставаться с дядюшкой желания он не испытывает.
Последний, заметив это, расплылся в широкой улыбке, начиная медленно поднимать зажатую в кулак руку, описывая ею в воздухе полукруг.
— Не стоит так беспокоиться из-за разлуки, мой милый племянник, — со спокойной, чуть заметной иронией, произнес он, — Обещаю, что она продлиться менее трехсот лет… — рука мужчина взмыла ввысь и замерла в верхней точке изображаемого полукруга, — Ах, да, — глаза его снова безошибочно нашли во тьме фигуру оборотня, упираясь в нее, — Ты свободен, друг мой. Я никогда не забываю исполнить то, что пообещал…
На лице мужчины сверкнула яркая, обжигающая холодом улыбка. Пальцы воздетой руки разжались, медленно, неторопливо, как будто бы даже устрашающе и, открыв ладонь, замерли в странном подобии прощального привета. Впрочем, никто из присутствующих, должных остаться здесь в одиночестве после его ухода, наблюдателей, не обратил на этот жест ни малейшего внимания. Куда как в большей степени взгляды их приковывал к себе золотистый, сверкающий неисчислимым множеством маленьких искорок, огненный дождь, или даже, точнее будет сказать — снегопад, ибо искры, падающие в таком обилии на пол, вызывали ассоциации скорее с метелью, нежели с ливнем, обрушившийся вдруг с пальцев воздетой руки мага.
