— В общем, мы отправились в путь. Боб накупил самую современную фототехнику, нанял помощников и создал настоящую команду исследователей. Он был уверен, что мы обязательно найдём доказательства существования инопланетян. Или, на худой конец, раскроем заговор каких-нибудь сектантов. С тех пор я в инопланетян не верю, ну к этому придем.
— И что же вы нашли? — спросила Яра.
— Мы объехали полмира, — продолжил Никодим. — Весь Барбак. Посетили десятки полей, осмотрели сотни кругов. Но самое интересное началось, когда мы встретили так называемых «экспертов». Эти создания, каждый из которых считал себя знатоком кругов на полях, были полны самых невероятных теорий. Одни утверждали, что круги создаются инопланетянами, при помощи лазеров и космических лучей. Другие — что это дело рук духов, призраков или иных потусторонних сил. Третьи — что круги являются посланиями для всех, зашифрованными в геометрических фигурах. — Сатир показал руками, как его это все бесило тогда — И каждый из них был готов часами, а то и днями, рассказывать о своих теориях, демонстрировать свои доказательства и спорить с другими «экспертами».
— Звучит ужасно, — отметила Лиза.
— Да, это было ужасно, — согласился Никодим. — Эти тагаи, да и гибриды, были настолько увлечены своими идеями, что перестали видеть реальность. Они видели в каждом круге доказательство своей теории, игнорируя любые факты, которые им противоречили. Они были готовы часами ходить по полям, измерять круги, фотографировать их, записывать свои наблюдения в специальные журналы, не обращая внимания на погоду, усталость или здравый смысл. Хоть бензин на макушку вылей, а все равно станут ходить.
Никодим сделал паузу, чтобы выпустить клуб дыма из трубки.
— Сначала мне было интересно. Я пытался разобраться во всём этом, понять, что же на самом деле происходит. Но со временем я стал замечать, что начинаю сходить с ума. Эти бесконечные споры, эти невероятные теории, эта одержимость кругами на полях… Всё это начало сводить меня с ума. Мне казалось, что я больше не знаю, что реально, а что — вымысел.
— Так что же вы нашли? Были там инопланетяне? — спросил Михаил, который уже потерял нить повествования.
— Боб, пользуясь случаем, снял кучу фотографий и сделал несколько интервью. Он убедил всех, что мы вот-вот найдем доказательства. А я в это время чуть не сошел с ума, — ответил Никодим.
— И что же случилось в итоге? — спросила Лиза.
— Нихрена. В итоге, мы так ничего и не нашли. Нам так и не удалось раскрыть тайну кругов на полях. Но зато я понял одну важную вещь: иногда лучше не знать правды. Потому что правда может оказаться намного страшнее вымысла. Змеи, анунаки, окружающие их и получающие энергию страданий, все эти "эксперты" не знали правды и потому выдумывали свою. Знай они хоть частичку, сошли бы с ума.
Никодим усмехнулся.
— Вскоре я бросил эту затею. Ушел из команды Боба, перестал верить в круги на полях и решил больше никогда не связываться с сумасшедшими журналистами. Но, честно говоря, мне до сих пор снятся эти круги. И мне кажется, что иногда я слышу голоса тех «экспертов». Они всё ещё спорят о чём-то своём, на каком-то поле, затерянном где-то на краю света.
Никодим замолчал, глядя в огонь. Лиза, Михаил и Яра молчали, обдумывая услышанное.
— Ну что ж, хорошая история, — сказала Лиза, нарушая тишину. — И поучительная. Ненавижу журналистов.
Михаил кивнул, соглашаясь с ней.
— Да, — согласился он. — Иногда лучше оставаться в неведении, чем лезть в какую-нибудь авантюру.
Яра же молчала, но Никодим заметил, что в её глазах появилось какое-то понимание.
— Ну что ж, думаю, на сегодня хватит историй, — сказал Никодим, зевая. — Нам пора отдохнуть. Завтра нас ждёт новый день.
— Погодите, теперь моя! — крикнула Лиза.
Экспедиция в Иваксию. Истории, часть II
В хижине повисла тишина, лишь потрескивание дров в костре нарушало её. Взгляды Никодима, Михаила и Яры были обращены к Лизе, ожидавшей, когда она продолжит свою историю. Лиза, крепко сжимая плитку шоколада, словно ища в ней утешение, глубоко вздохнула и начала:
— Что ж, моя история, наверное, отличается от тех, что вы слышали раньше, — произнесла она тихим голосом. — Она не полна героических подвигов и волшебных тайн. Она про мои личные переживания, про мои детские страхи и, как ни странно, про мою ненависть к цирку.
Змея слегка усмехнулась, словно предвидя удивление своих слушателей.
— Да, я ненавижу цирк. И это чувство сопровождает меня с самого раннего детства. Для большинства детей цирк — это праздник, фейерверк эмоций и незабываемые впечатления. Но для меня… это был кошмар, от которого хотелось убежать. Я говорю детей, имея ввиду детенышей танаев. Никодим, ты знаешь, меня изначально растили из яйца, так что детство у меня было.
Лиза нахмурилась, словно болезненное воспоминание коснулось её души.
— Мне было месяцев пять, когда мать впервые повела меня в цирк. Помню, как я предвкушала это событие, представляла себе яркие костюмы, веселую музыку и невероятные трюки. Внутри цирка царила особая атмосфера: приглушенный свет, запах опилок, громкая музыка и возбужденные голоса зрителей. Казалось, что здесь возможно всё, что любая мечта может стать реальностью. Но, как только началось представление, мой мир рухнул.
Лиза замолчала на мгновение, собираясь с мыслями.
— Первое, что меня испугало до смерти — это клоуны, — продолжила она, с дрожью в голосе. — Их размалеванные лица, неестественные улыбки, кричащие костюмы и нелепые движения вызывали во мне не смех, а панический ужас. Мне казалось, что они — не тагаи, а какие-то зловещие куклы, готовые в любой момент напасть и причинить боль. Отомстить за то, что мы пьем их энергию. Я пряталась за спиной мамы, дрожала всем телом и молила, чтобы этот кошмар поскорее закончился.
Она сделала паузу, словно ей было тяжело вспоминать эти события.
— Потом были акробаты, летавшие под куполом цирка без страховки. Каждое их движение, каждый рискованный трюк заставлял мое сердце замирать от страха. Мне казалось, что они вот-вот сорвутся и разобьются насмерть прямо на моих глазах. А потом восстанут в виде призраков.
Лиза крепче сжала плитку шоколада, словно пытаясь заглушить неприятные воспоминания.
— Но больше всего меня пугали и угнетали животные, — произнесла она с горечью. — Львы, тигры, носороги, медведи… Их дрессировали, заставляли выполнять сложные и унизительные трюки, лишая их свободы и достоинства. Я видела в их глазах страх, тоску и отчаяние, и моё детское сердце разрывалось от ттго, что подобное по сути делала со мной моя мать. Лиза, одень это платье, Лиза, пойдем туда-то.
Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.
— Я помню один случай, который врезался в мою память навсегда, — продолжила Лиза, с дрожью в голосе. — Во время представления носорог, выполнявший трюк с мячом, вдруг остановился и заплакал. Да, вы не ослышались, он заплакал. Из его глаз хлынули слёзы, а он продолжал стоять на арене, словно каменный. В этот момент я почувствовала такую сильную боль, такую глубокую несправедливость, что больше не могла оставаться в цирке. Я выбежала оттуда, как ошпаренная, и больше никогда не возвращалась. Обычно плачет крокодил, а тут.
Лиза замолчала, погрузившись в свои мысли.
— С годами моя неприязнь к цирку только усиливалась, — произнесла она, спустя некоторое время. — Я читала книги о защите животных, смотрела документальные фильмы о жестоком обращении с ними в цирках, узнавала о том, как их содержат в тесных клетках, как их мучают и избивают во время тренировок. И я поняла, что цирк — это не просто развлечение, а прибыльный бизнес, построенный на страданиях и эксплуатации животных. И за всем… Конечно, за всем стоим мы, змеи. Страдания ради того, чтобы мы жили. Вот они. Не страдания абстрактных рабов, а вполне конкретных.
Лиза сделала паузу, чтобы перевести дыхание.
