– Он долго ходил по этой дороге, – подсказал Оконд.
– И что?
– Она как-то на него подействовала. С ним это как раз случилось, когда он находился на ней… Стал кричать. Упал. Нам пришлось его нести.
– Надо отсюда уходить. Самаберсы могут вернуться… Камрат, ты помнишь, кравели говорили, что самаберсы обязательно возвращаются?
– Помню, Свим, помню. Но там кравели, а здесь – люди, – с надрывом отозвался Камрат. – Никогда не думал, что такое увижу.
– Я там, – Свим кивнул в сторону схватки банды с птицами, – кое-кого прикрыл, но… Нам не закопать всех…
– Не повторяйся… Будем уходить. Сестерций, мобл к Лакою… Кемеш, ты с ним! Всем…
– Я же говорил!.. – плачущим голосом крикнул Оконд. – Вон они! Летят!
Усевшиеся, было, на платформах оприты сползли на землю. Помянул Край Харан. Камрат окинул быстрым взглядом мутное небо, заметил всего две птицы. Жариста прильнула к Сестерцию, а тот спокойно произнёс:
– Это туки… На них Невлой. Я знал…
– И молчал? – возмутился Свим.
Наглядевшись на обезображенные трупы опритов, Свим представил себя, вернее то, что могло остаться от него после налёта самаберсов, даже, несмотря на ворох мечей, что он собрал и теперь вновь мог постоять за себя. Но и оприты, тоже могли, а… что от них осталось…
Сестерций на выкрик Свима благоразумно промолчал. Одно, что не хотел услышать от него новых обвинений, но в основном, чтобы не привлекать к себе внимания Кемеша, время от времени останавливающего на нём свой недобрый, как ему казалось, взгляд. С Кемешем он расстался из-за несогласия порядками, установленными в банде. Чаще всего из-за нападения на вьючных торнов. Отобрали у них вьюки, и отобрали, но зачем некоторых из них калечить?
Невлой прилетел с Зливаном.
Зливан увидел разбросанные части тел опритов, на въедающихся в них проворных, похожих на мышей, зверьков и наотрез отказался уходить отсюда, пока останки не будут похоронены.
– Я сам…
Невлой, держа за руку Лакоя, которого осматривал вместе с Хараном, переглянулся с Камратом, требуя поддержки желанию молодого дурба. Камрат согласно кивнул в ответ. Сейчас их здесь много – справятся.
Общими усилиями собрали всё, что осталось от людей, в глубокий бочаг и забросали его травой, вырванной с землёй.
Кемеш долго стоял над ямой без движения и приходил к пониманию, что больше никогда не будет создавать банды, так как он подошёл к тому рубежу, к которому стремился всю жизнь. Теперь его одолевало смутное беспокойство – а что там, за рубежом? Обычно быстро мыслящий и принимающий решения, он чувствовал своё бессилие что-либо предпринять, потому что оказался в плену чужих представлений. И не только навязываемых со стороны, но и в нём самом.
Глава 33
Летающих торнов отпустили – всем нашлось место на моблах.
Камрат предупредил Сестерция об осторожности – оприты были не готовы к такому способу передвижения, а за Лакоем и Селеком вообще приходилось всё время присматривать. Лакой лежал на платформе пластом и при резком ускорении или торможении мог с неё соскользнуть, а Селек тоже порой норовил свалиться наземь. Поприн, примостившийся на краешке мобла, цеплялся ногами за землю. Да и Кемеш машинально шарил руками вокруг себя, словно не доверял устойчивости платформы.
Зато Оконд примостился между Хараном и Невлоем и с удовольствием отдался плавному полёту.
Наступил уже поздний вечер, когда моблы достигли посёлка.
За время отсутствия Камрата молодые дурбы во главе с Малионом и не без помощи путров обследовали большую территорию. Уничтожение поселения коснулось не только его поверхностной части, но и подземных помещений и сооружений. Но кое-где остались островки былой системы обеспечения древних разумных энергией, пищей и закалочными.
– Мы здесь отыскали-таки несколько местечек. Одно совсем не плохое, – сказал Малион, встречая Камрата. И будто извинился: – Правда, под завалом и глубоко под землёй… Едва нашли Но там есть всё! Похоже какое-то специальное помещение.
– Хо, хо! – По запаху нашли? – ехидно спросил Невлой. – Под завалом и глубоко?
– Не по запаху, а по грохоту, – засмеявшись, ответил Малион. – Авех провалился. Полез…
– Как он? – обеспокоился Зливан.
– Синяки набил. Отсиделся в закалочной.
– Нам всем в них отсидеться надо, – сказал Харан. – Но этих, – повёл он рукой в сторону опритов, – в первую очередь.
Завал от рухнувшего когда-то строения был, но поверхностный: балки, плиты, а под ними в подземелье вела обычная лестница, возможно, во время Оно подвижная, сильно замусоренная, но проходимая.
– Мы здесь немного почистили. Любопытный… мусор! – Малион отодвинул какой-то короб к стене. – Вот какая-то тара. Когда-то её не просто вскрывали, а рвали, вытаскивая содержимое.
Кемеш со всеми опускался вниз, и чем ниже, тем с большим нарастанием чувства окончательной потери прошлого – не было его у него! Хотя, смутно вспоминал он, с ним нечто подобное уже случалось. Это когда он, разочарованный бессмысленным бытием в родительском дуваре, впервые ушёл в оприты. Отец не понял его поступка и, встречая сына в предзимье, вернувшегося домой, старался, как можно меньше с ним общаться, да и вообще встречаться. Мать поступала как отец, и только после его смерти стала относиться более лояльно к увлечению сына.
Лестница всё-таки когда-то была подвижной, так как вела глубоко под землю. Ниже – меньше мусора. Сход с неё открывал большое помещение. Несчётное число мелких светильников, а они часто покрывали стены, пол и потолок, создавали иллюзию призрачности всему тому, что здесь находилось, в том числе людям и путрам. Вытянутая вперёд рука словно растворялась в воздухе.
Камрату долго не удавалось окинуть одним взглядом, как тут разместилась команда. Лишь слышен шум и говор.
– Здесь можно потеряться, – сказал он.
– Мы сюда пришли, был нормальный свет. Потом вот это. Но через блеск уже привыкнешь, – заверил Малион. – Это вначале всё плывёт перед глазами. До слёз.
Ф”ент при виде Кемеша поджал хвост и юркнул за Х”вьюсю, хотя Кемеш вообще ничего не видел. Взор его, куда бы ни падал, натыкался на яркий луч светильника, как будто специально встроенного так, чтобы ослепить вошедшего. Но всё это ему что-то напоминало, он даже вспомнил – видел совсем недавно во сне.
Все три закалочные были пока заняты молодыми дурбами. До них там уже побывали женщины. Лакоя положили рядом с одной из закалочных, а Селека к другой, да и остальных опритов решили пропустить в первую очередь. С ними занялись Харан и Невлой.
Пришло немного времени и Камрат смог основательно осмотреться – россыпь светильников перестала мешать тому.
В центре помещения полукруг раздаточных, на стыке стен и пола узкие скамьи или лежаки – их команда уже освоила и в том и другом назначении.
Навстречу Камрату поднялась Грения, доверчиво прильнула к нему.
– Здесь так хорошо, – прошептала она, хотя общий шум поглотил её слова, едва дойдя до Камрата.
– В закалочной была? – грубовато спросил Камрат.
– Да… Тебе тоже надо.
– Сначала их, – показал Камрат на незнакомых Грении людей. – На них самаберсы напали.
– Это… Ой!.. – округлила глаза и ещё ближе придвинулась Грения. – Большие птицы?
– Да уж. Людей много погибло.
Но Грению печаль Камрата не тронула, она была рада его близости. Они стояли в центре подземелья, обменивались краткими ничего не значащими фразами, забыв о том, что происходит вокруг них. Камрат чувствовал какое-то тепло, исходящее от Грении, оно умиротворяло. Вот только что в нём всё кипело, было в напряжении, одолевали какие-то заботы, а теперь смягчилось, ушло, уступив место безмятежности.
Кемеш с Лакоем покинули закалочные, восстановившие свойственную им бодрость и адекватного восприятия незнакомой обстановки, возникшей вокруг них. Лакой вообще долго не мог понять, где он и с кем, а Кемеш лишь сказал ему несколько мало объясняющих фраз. Чуть позже примкнувший к ним Селек тоже находился в полном неведении, а Поприн любил не обсуждать что-либо, а молча слушать. Впрочем есть и знакомые имена – Камрат, Свим, Ф”ент … Знающие… Но и женщины, дурбы, выродки. Все о чём-то говорят, что-то одни доказывают другим. Беспричинный смех. Мелькает Сестерций, а Ф”ент повернулся к ним спиной…
