Пятнистая гиена нанесла прогрессирующий урон Нептуну: 34%.
Текущее состояние здоровья Нептуна: 64%.
Отшвыривая ее, Нептун полностью раскрывается, и я, мгновенно отказавшись от Хитрого крюка, которым хотел воспользоваться против него раньше, трижды бью Нептуна ребрами ладоней: по локтю поднятой руки, по раненой шее сбоку, и затем спереди, в кадык.
В описании Режима боя для капрала система сообщала о «нанесение простейших бесконтактных ударов с помощью энергии Ядра» — и это именно они. Каждый раз через кисть прокатывается короткая золотая вспышка, с последним ударом Нептун валится на пол. Своими огромным руками он хватается за шею, пытается отползти.
Ты нанес прогрессирующий урон Нептуну: 76%.
Текущее состояние здоровья Нептуна: 23%.
Хочу добить его… и не нахожу в себе для этого достаточной злости. Хотя я в ярости — но она направлена на того, кто находится передо мной, а не того, кто ползает под моими ногами.
Кет у стены лежит неподвижно, система показывает жалкие 7% жизни, оставшиеся в его теле. Нептун медленно отползает к выходу. Ганк уже не приближается ко мне, стоит на месте. Он пытается казаться спокойным, но вижу, что на этот раз он впечатлен. Не знаю, напуган ли, но напрягся — точно.
— Неп, ползи отсюда, — брезгливо, с презрением говорит он.
Пусть ползет, сейчас не это главное — мой заклятый враг стоит передо мной, вот что важно.
Пытаюсь активизировать имплант-печати, и наконец они мне подчиняются.
В наборе семь печатей. Никаких дополнительных знаний от меня не требуется: после активации они сами перемещаются из своего пристанища внутри Ядра на мое тело, выплеснув энергию, которая обволакивает его и затвердевает, как будто становится материальной. Четыре парные печати образуют силовые щитки на коленях и локтях, пятая превращается в невидимый шлем, шестая и седьмая закрывают спину и грудь. На человеческом силуэте в интерфейсе в соответствующих местах возникают горящие пятна.
— А ты у нас хорошо развился за эти дни? — говорит Ганк насмешливо и встряхивает рукой с палкой, которую держит за середину, как копье.
Вижу фантастическую картину. От круглого артефакта на его лбу стекают красные потоки, забираются под челку, высвечивают глаз алым огнем, проходят дальше, по шее, под воротник.
А потом происходит самое невероятное: красная энергия, струящаяся внутри тела, под кожей Ганка, перетекает по запястью правой руки, которой он встряхнул — в палку. Та вспыхивает и разрастается в короткое копье с горящим наконечником, оружие будто отлито из сияющего алого неона.
— Ах, Ники, — произносит Ганк, снова шагая ко мне. — Ты у нас многоборец, ладно. А мне мой артефакт дал другой скилл: я нынче энергетический оружейник. Ну что, теперь, когда нам никто не мешает, возьмемся за дело всерьез?
Он тычет в мою сторону копьем. Оно короткое, а между нами метров пять, и непонятно, чего он хочет добиться. Я бросаюсь навстречу, готовясь провести Сокрушение тьмы, чтобы попытаться сделать тоже, что с Кетом и Нептуном — срубить Ганка одной короткой яростной атакой.
Копье в его руке удлиняется, будто выстреливает мне навстречу лазерным лучом, и алый наконечник бьет меня в голову.
На миг все вокруг делается кроваво-красным.
Ты получил 3,5% деформации.
В ушах грохочет, шлем силового доспеха защищает череп, но на силуэте в интерфейсе вижу, как соответствующее пятно покрывается сеткой трещин.
Внимание! Один элемент силового доспеха выведен из строя! Защитные функции доспеха снижены на 20%!
Накоплено 2 единица деформы.
Отскакиваю, мотая головой. Копье в руке Ганка снова короткое. Нет, оно не стреляет лазером или какими-то лучами, оно само может удлиняться за счет его силы. Шлем спас меня, но если даже один элемент сломан, защита всего доспеха падает, об этом предупреждал покойный Джо.
Не дав мне толком опомниться, Ганк прыгает ко мне. Моя левая рука ныряет к поясу и снова поднимается, сжимая арт маршал, но активировать его я не успеваю. Ганк бьет копьем сбоку, как дубинкой. Я прикрываюсь рукой, в которой сжат арт, и красный стержень энергии, внутри которого спрятан материальный сердечник обычной палки, бьет меня по локтю.
В этот раз доспех отражает атаку гораздо легче, потому что это не тычок наконечником, а всего лишь боковой удар. И все же Ганк попадает мне по суставу, руку прошивает зудящая молния боли, она на миг немеет. Артефакт вылетает из моих пальцев, катится к стене.
Ты получил 1% деформации.
Накоплено 10 единица деформы.
То есть полтора процента деформации равны одной единице деформы? Подсчеты проносятся в голове за один миг — ровно столько мне нужно, чтобы ударить Ганка кулаком в лицо, выплеснув успевшую накопиться деформу.
Ее мало, и бурое облачко, окутавшее кулак в момент удара, совсем разряженное, но на Ганка тычок производит сильное воздействие. Покрывающая тело алая сеть на мгновение затемняется, а сам он отшатывается и едва не падает. Лихорадочно машет копьем, чтобы не подпускать меня, отбегает еще дальше и рычит:
— Что это было, Ники?! Какой-то грязный приемчик!
— Не грязнее, чем твоя подлая натура, малыш Эстебан.
— Откуда ты знаешь мое… Ах да, копы сказали и на суде услышал?
Больше он не пытается ткнуть меня копьем издалека — экономит силы, ведь на такую дистанционную атаку наверняка нужна прорва энергии. Припоминаю, что в миг удара его телесная сеть потускнела и разгорелась вновь лишь спустя несколько секунд. То есть он беспрерывно подпитывает оружие собственной силой, а если атакует издали, то тратит ее очень много. Могу я воспользоваться этим?
Прежде, чем успеваю обдумать мысль, Ганк встряхивает рукой, и оружие вновь преображается. Окутавшись стекшим по запястью сиянием, оно становится дубинкой с набалдашником, утыканным горящими шипами, будто острыми алым углями. Сжав дубинку двумя руками, Ганк взмахивает ею параллельно полу, и по ходу движения оружие удлиняется. Я падаю, качусь, разросшаяся дубинка бьет в стену, высекая из нее осколки камней и яркие искры, а я, вскочив и оказавшись прямо перед врагом, перехватываю его запястье с оружием.
Это он протупил. Нельзя было подпускать меня так близко.
Дубинка вновь укорачивается. Ганк свободной рукой пытается ухватить меня за горло, но я, отклонившись назад, резко подаюсь к нему и врезаю лбом прямо в обруч с артом-печатью. Печать впивается в его кожу, полыхая алым, он кричит от боли. Меня тоже обжигает, но я не выпускаю запястье с дубинкой, и при этом моя левая рука опущена вниз.
Я по-особому поворачиваю ее тем движением, которое намертво отпечаталось в сознании с прошлого раза, когда впервые использовал Паучью плеть во время спарринга с Даной.
Соскользнувшая с кисти жила энергии обвивает ступни Ганка, и я, сцепив зубы, очень резко и сильно дергаюсь назад, рву руку, сгибая ее в локте. Я как ковбой, который с помощью лассо подсекает ноги быка.
Ганк вскрикивает, моя петля жжет его ноги, от них идет дым. Кажется, золотая энергия не сочетается с алой, преображенную «лифтом», и которой теперь наполнено его тело.
Удар лбом качает его назад, а подсечка плетью дергает ноги вперед, и он падает на спину, громко стукнувшись затылком о камни. Сучит ногами, пытаясь высвободиться, дубинка вылетает из руки, откатывается, на ходу угасая, вновь становится обычной палкой.
— Отпусти, мразь!!! — ревет он.
Ну уж нет! Вцепившись правой рукой в запястье левой, от которой к ступням Ганка тянется туго натянутая дымящаяся золотая жила, я волочу своего врага к выходу из пещеры. Пусть все «призраки», кто остался в лагере, увидят, что их командир повержен — это нужно мне, чтобы быстро взять власть в когорте. Ганк орет от ненависти и боли, извивается, пытается встать, но не может. Я протаскиваю его мимо неподвижного тела Кета, головой распахиваю занавес из шкур, вываливаюсь наружу и прямо перед собой вижу…
