Стрелец услышал это движение и обернулся, когда пуля влетела ему в висок. Он взмахнул руками, выпустил оружие, задел в падении остальное оружие, и ружья падали, как домино.
Это за Марко.
Северин огляделся. Убедившись, что он один, осторожно проверил тело — мертвое навеки — отбросил засов и выглянул за дверь. На дворе бурлила битва, выходить туда было опрометчиво, и будто в подтверждение раздался пронзительный визг. Кто-то мучительно умирал.
Ему нужна тень. Чернововк нашел свечу и зажег ее только с третьей попытки: руки тряслись. Ломаная черная тень упала на стену, задрожала вместе с огоньком, приглашая к себе. Северин попытался, отзовется ли она, ведь тень всегда лежала на земле. Но отозвалась: забелела, пробежала по мостику, и Чернововк бросился по знакомой дороге к шайке.
- Стрельца нет! – радостно сообщил он.
Гната не хватало, а его вещи и сабли валялись на земле.
– Где Эней?
Ярема держал голову бледного Филиппа на руках и заботился о его ране. Руки у него были в крови.
– Побежал за волком. Туда, – шляхтич махнул на восток.
Чернововк откинул разряженного пистолета и запрыгнул на Шарканя, который стоял над телом Офелии и тыкался носом в ее голову, пытаясь расшевелить подругу.
Северин никогда не ездил так быстро, даже во время гонки в корчму. Если сейчас упасть, костей не соберешь.
Волки не отбежали далеко, и Чернововк сразу сожалел, что не захватил заряженный пистолет. Бой почти завершился: темный волк прижимался к земле, а серый с желтым брюхом пытался вцепиться ему в горло.
– Не занимай! - заорал Северин.
Серый отвлекся, вернулся к всаднику и помчался навстречу. Его клыки скользнули по груди коня, Шаркань заржал от боли, ударил копытами, но только рассек воздух. Северин скатился на землю и выхватил нож.
Хищник бросился на юношу, почти вскочил ему на спину, но добыча вдруг исчезла, растворившись в воздухе прямо перед носом. Волк ударил лапами землю, удивленно потряс холкой, втянул носом воздух, обернулся - и серебряное лезвие вошло ему в горло.
Это при всех остальных.
Он выдернул нож. Хищник закрыл глаза, заточился и умер, так и не поняв, что произошло. Серое тело задрожало и начало последнее превращение.
Северин вытер лезвие о землю и бросился к Игнату, раскинувшемуся в человеческом облике. У него было несколько больших рваных ран, откуда лилась кровь.
- Жив?
– Холера, – сплюнул Игнат. — Он меня в больное плечо грызнул... А потом еще по лапе и по животу...
— Не двигайся.
Северин остановил кровотечение волшебством и вернулся в Шаркань. Тот гневно ржав: клыки оставили на нем несколько царапин. Чара на коне сработала хорошо.
— Хороший мальчик, умник, лучший в мире... Ты молодец, — успокоил Северин жеребчик. - Повезешь нас обоих, медленно, тихонько...
Шаркань скосил глаза на мертвого из банды угонщиков и подвинулся дальше от него. Северин помог Игнату встать и осторожно, под плечо, подвел к жеребцу.
- Запрыгивай. Если будет тяжело сидеть, то ложись ему прямо на шею. Я поддержу.
Игнат кивнул и тяжело закинул себя на крупы, застонав от боли. Северин сел за ним.
- Этот стрелок, - сказал Игнат.
- Нет больше стрелка.
— Мы ели землю... Этот пробег... Я промазал и за ним... Варган?
- Жив. Держись!
Больше Гната на разговоры не хватило и он наклонился на шею Шарканя. Северин лихорадочно думал, что делать по возвращении: Олефир и Бойко тяжело ранены, Ярема потерял кобылу, и это только в считанные минуты. Надолго ли их еще хватит? Но сколько возможных беглецов они уронили?
Но бой кончился. У Яремы и Филиппа стояли Самойло, Катря и второй контрразведчик, занимавшийся раной Олефира.
К Северину мигом подлетела Бойко и вместе они осторожно спустили Гната на землю.
— Я... ладно... только царапины, — пробормотал Игнат, увидев сестру.
- Заткнись, - сказала она ласково. — Просто стулья писок!
Она погладила его лоб, осторожно закрутила селедку вокруг уха, на что Игнат ответил слабой улыбкой. Контрразведчик закончил с Филиппом и передвинулся к слобожанину.
Чернововк глубоко вдохнул, провел ладонью по лицу, после чего понял, что Катя перед ним совершенно голая. Она замерла над братом, словно скифская амазонка после битвы, покрытая кровью, стройная и могучая, и Северин невольно восхищался ею. Между небольшой острой груди чернела татуировка, которую было не разглядеть из-за лоскутов меха, спину между лопаток прогрызли шрамы. Девушка обернулась, поймала его взгляд, долгое время оба смотрели друг другу в глаза... она шагнула и поцеловала Северина в губы. Он почувствовал железный привкус крови.
– Спасибо, – сказала Катя и вернулась к Игнату.
Северин еще несколько секунд не мог понять, что только случилось. Осторожно коснулся губ пальцами. Не померещилось.
Ярема горевал возле застреленной кобылы. Он держал ее голову, ласково поглаживал и плакал, приговаривая:
- Офелия... Моя бедная Офелия...
Северин двинулся было к нему, как от дома послышалось:
- Здесь скрылся последний! Жив! Сюда!
— Щезник, за мной, — скомандовал Кныш. — Остальные остаются здесь.
Чернововк бросился вдогонку брату Полину.
Перед домом было пусто, в конюшнях тоже, и они забежали внутрь домика. Мертвый стрелок лежал у окна, но взгляд Северина приковала дверь, которую он не заметил. Очевидно, они были спрятаны за ковром, висевшим на стене, а он даже внимания не обратил...
Длинный влажный коридор спускался вниз, глубоко под холм, и характерники забежали в большой тусклый зал. На земляных стенах коптели несколько факелов. Северин успел разглядеть каменный стол, покрытый темными подтеками, многочисленные полые полки и шкафы, а за ними играть с цепями и кандалами.
У стенки назначенцы окружили последнего угонщика. Вжавшись спиной в угол, он дрожал, и рука с пистолетом тряслась вместе с ним. Дуло дергалось с одного характерника на другого.
– Не подходить! Не подходить! — визжал человек, брызгая слюной. – Богом клянусь! Не подходите!
- Успокойся, - сказал Самойло, приближаясь с поднятыми руками. — Никто тебе не причинит вреда. Положи пистоля и мы спокойно поговорим.
И как ему удается сдерживаться, подумал Северин. От мысли, что этот тщедушный тип погубил Савку, хотелось воткнуть нож ему в сердце.
– Нет! Нет! Вы не понимаете, – мужчина перевел пистолета на Самойла.
– Ты нам объяснишь, – мягко продолжал Кныш и медленно поднял руки. – Видишь? Я безоружный. Мы тебя выслушаем и поймем. Обещаю.
- Нет, - истерически взвизгнул тщедушный, - не поймете! В Ордене ни черта не понимают… И никогда не понимали! А мы искали выход! Стремились свободы! Сбросить, разбить оковы! Для всех!
— Да, разумеется...
– Нет! Не понимаете! Никогда не понимали, — его глаза перескакивали от характерщика к характернику. – Если я сдамся, вы не станете слушать!
За Савку мы тебя на ремни порежем, подумал Северин. Мало кого он так ненавидел, как этого тщедушного в те секунды. Вдруг мужчина посмотрел на него, глаза в глаза, и поймал его мысль.
– Для вас я враг, – глухо сказал он. — А мы делали это... Пачкали руки... Ради вашей и нашей свободы.
Он приставил дуло к виску, закрыл глаза, завизжал пронзительно и нажал крючок. Стеной разбрызгались мозги. Самойло выругался, Северин отвернулся.
- Это был последний, - сказал брат Луч и ноги его подкосились: у него было несколько тяжелых рваных ранений, как у Игната.
Другие назначенцы бросились на помощь — все, кроме брата Полины, смотревшего на остатки последнего противника с каменным лицом, в свете факелов казалось, что шрам на его лице оживает и дергается.
- Какие будут приказы? – устало спросил Северин.
— Зови контрразведку сюда, пусть перенесут раненых, — распорядился Самойло. – А ты собери всех коней и наши вещи. Их тоже сюда.
– Слушаюсь, брат.
На пути с подземелья походка Северина замедлилась. Он шел, опираясь рукой на стену. Ненависть вдруг исчезла, словно выгорела через мгновение, оставив после себя тяжелый пепел.
