* * *
Где-то кто-то когда-то
посреди мириад звёзд
— Творец, мы всё делали, как вы говорили, но кандидат в Высшие всё же выжил и продолжает своё становление, — говоривший в коленопреклонённой позе не смел оторвать взгляд от пола. Находящееся перед ним существо было настолько могущественным, что одной мыслью могло расщепить вестника плохих новостей в пыль или вовсе не дать переродиться вновь.
— Неужто те звероморфы смогли напортачить в самом простом деле? Как можно не справиться, имея моё проклятье? — голос грохотал, сотрясая основы вселенных, заставляя мириады звёзд гаснуть и рождаться вновь. — Хотя чего ещё ожидать от недоразвитых, чуть выше одноклеточных. Чья там сейчас песочница?
— Если кандидат в Высшие вознесётся, то ещё на ближайшие сто тысяч лет песочница будет закреплена за Жизнью и Смертью, Творец.
— А что с той веткой, которую Кровь забрала себе под песочницу? Когда выходит срок?
— Тысяча лет, Творец!
— Отлично, у меня уже есть кандидаты на владение ею! — холодный голос вечности воспринимал тысячу лет лишь одним мгновением, потому и не мог допустить погрешности в своём плане.
— Н-но… — вестник начал заикаться, боясь перечить своему господину.
— Но что⁈ — оглушил его крик.
— Т-там т-тоже есть к-кандидат… — вестник начал заикаться и ничего не мог с этим поделать.
— Отправьте за ним остров, как обычно! И он с радостью сбежит оттуда, как и все предыдущие.
— Мы так и сделали, Творец, но он отказался. Тогда мы вмешались… иначе… и он погиб.
— Ну ведь можете, когда хотите! — голос могущественной сущности был безразличным. — Адамантий из его души, надеюсь, успели перехватить?
— Н-нет, — с ужасом выдохнул вестник и прежде, чем неминуемая смерть постигла его, затараторил:
— Но главные новости не в этом! Из ветки Крови пропал осколок адамантия, хранившийся там последние полмиллиона лет. Поэтому новых кандидатов не будет!
— А что с осколком в ветке Хаоса?
— В-высшие н-не д-докладывали об изменении с-статуса, — выдавил из себя вестник.
— Проверь… и остальные известные осколки проверь… Вдруг у кого-то подрос… Надо же знать, кто решился напакостить Крови и нарушить вселенское наказание, подписав себе смертный приговор.
Глава 5
Второй раз свадебное торжество прошло как по маслу. Хоть я подсознательно и дергался, ожидая какой-нибудь вселенской пакости. Всё же один день в масштабах целого мира это дохера или чуть больше, как выразился Медведев. К тому же улыбаясь гостям и принимая поздравления, я невольно анализировал и сравнивал отношение алтаря и адамантия к откату времени.
Алтарь старательно втолковывал, что смерть Ольги — невеликая цена за победу над врагами и настаивал оставить всё как есть. Адамантий же лишь предупреждал, что попытка изменить итог может стоить мне жизни. Я старательно анализировал эмоции, идущие от двух столь разных сущностей в контексте обсуждения одного и того же вопроса. Алтарь боялся, адамантий — нет, алтарь паниковал, адамантий же будто ясно представлял и пути разрешения ситуации, и последствия.
Как сказала бы Ольга: «Слова врут, эмоции никогда».
Эмоции выдавали с головой тех, кто умел их считывать и правильно интерпретировать. Страх и паника всегда были производными двух противоположных ситуаций: от неизвестности и от чёткого осознания неприятных для себя последствий. У алтаря же, похоже, обе ситуации слились воедино. Он предполагал, кому я переходи дорогу своим неповиновением, и до одури боялся быть замешанным в чем-то подобном, не зная четких последствий для себя, но осознавая их неминуемое наступление.
Адамантий же выражал обеспокоенность последствиями лишь для меня, что в целом было явным сигналом его информированности. Находясь внутри меня и обладая личной силой, он не пытался остановить, а лишь разъяснял последствия. Из этого следовало несколько неочевидных выводов. Во-первых, вероятней всего, сила адамантия значительно превышала силу алтаря стихий, раз он не боялся некой неизвестной стороны. А, во-вторых, почему-то пришла аналогия с собой любимым после смерти. Я и раньше славился не самыми разумными решениями, продиктованными собственными взглядами на жизнь, а уж после сожжения и вовсе перестал оглядываться на конечность жизни. Смысл бояться, если самое страшное уже пережил. У адамантия была похожая позиция.
К этому наложились необходимость божественного металла восстановиться воедино, как когда-то у алтаря. Вот только если с предысторией жизни алтаря стихий я был знаком, то о прошлом адамантия мог судить лишь по фактам из мира аспидов и мира моей бабки Тары. И пока ни тот, ни другой особым человеколюбием не радовали.
Такая разница невольно наталкивала на мысль предметно пообщаться с обоими собеседниками. Пока же я стоял с намертво приклеенной улыбкой, принимая очередные поздравления. На этот раз от Мангустова:
— Ты не поверишь… — князь в миру, а, по сути, уже и бог готовился мне рассказать о прошлом этого места, которое с лёгкостью смог просмотреть без проклятия и без петли алтаря.
— Армия мёртвых. Поверю. Было. Но не случилось. И спасибо. Твоя дружба мне очень ценна, — коротко и честно ответил я.
— О-ох! — только и выдохнул он. — Даже меня и то на время оставили в покое, неужто от тебя не отстанут?
— С Кречетом у нас теперь мир, но говорят, есть кто-то выше… — попытался я оформить в слова смутные предчувствия.
— Выше… богов?
— И выше высших богов, — подтвердил я. — И кому-то я своим «миролюбием» знатно испортил расклад. Теперь жду последствий.
— Сегодня точно всё будет хорошо, — успокоил меня Андрей, — хоть одна твоя свадьба пройдёт спокойно.
Я не стал разубеждать друга, упоминая, что феерия всё же случилась, но уже в непроизошедшем прошлом будущем.
— В этот раз в качестве подарка я нашёл такую вещицу, которую недооценить сложно, — Андрей протянул мне обычную деревянную шкатулку и тут же предупредил: — Только не открывай здесь!
— Что там? — после прошлого подарка я с искренним интересом уставился на шкатулку. Подарки Андрея ординарными нельзя было назвать даже под страхом смерти.
— Я вспомнил про твой неосвоенный мир и решил, что тебе пригодится… — Мангустов запнулся, подбирая слова, — а чёрт его знает, как это обозвать. Пока не придумали красивого названия. А по сути, откроешь шкатулку, и в любой местности у тебя появится небольшая башня с месячным запасом воды и еды.
— Ох ничего себе у вас продукция появилась! — искренне восхитился я. — А оптом закупить можно? Это же для исследования изнанок вещь бесценная!
— Ты даже не представляешь какая, — криво улыбнулся Мангустов, — если учитывать, что фактически башня будет находиться в искривлённом подпространстве и на неё нельзя будет напасть или воздействовать в принципе. Этакий осадный вариант схрона нигде. Один минус, через месяц шкатулка рассыпится в прах, и ты окажешься в том же месте, где и открыл её.
— Да это же просто… — у меня не было слов. — И сколько стоит такое удовольствие⁈
— Такая пока только у меня и у Майкла Джексона, — широко улыбнулся Андрей, — ну и у тебя теперь!
— А кто такой Майкл Джексон?
Я говорил, что любопытство один из моих пороков?
Мангустов отмахнулся, явно не собираясь отвечать.
— Король популярной музыки из двухтысячных годов одного абсолютно лишённого магии мира, — отозвалась из-за спины Ольга и подмигнула Мангустову, — вот уж не думала встретить современников спустя столько сотен тысяч лет.
О, вот теперь я наслаждался выражением лица друга.
— Помнишь, я говорил, что знаком с девушкой, вышедшей один на один против нашего пантеона в прошлом? — Мангустов отстранённо кивнул, всё ещё пялясь на эмпатку. — Знакомься, это Ольга Комарина-Эсфес, моя супруга, в прошлой жизни Отступница, а в позапрошлой Ольга Бероева.
Андрей на какое-то время выпал из реальности. Глаза его заволокло туманом, что явно сигнализировало, что он провалился в прошлое Ольги. Что удивительно, та тоже не отказала себе в удовольствии покопаться в его эмоциях, считывая что-то важное для себя.
